Девять сборников рассказов

– - Я желаю только указать, что когда человек проявляет такое сильное или, верней будет сказать, назойливое любопытство к чьим-то особым приметам, как вот наш друг...

– - Мистер Причард, -- вмешался я, -- право, я могу поручиться за мистера Хупера.

– - А ты изволь попросить прощенья, -- сказал Пайкрофт.
– - Ты просто презренный грубиян, Прич.

– - Ну как же мне было...
– - начал он в нерешимости.

– - Не знаю и знать не хочу. Проси прощенья!

Гигант огляделся растерянно и по очереди протянул нам свою огромную руку, в которой утонули наши ладони.

– - Я был не прав, -- сказал он кротко, как ягненок.
– - У меня нет причины вас подозревать. Мистер Хупер, я прошу прощенья.

– - Вам не в чем себя упрекнуть, вы лишь соблюдали разумную осторожность, -- сказал Хупер.

– - С незнакомым человеком я сам держался бы точно так же, понимаете ли. Если позволите, я хотел бы узнать подробней об этом мистере Викери. Понимаете ли, на меня можно положиться.

– - Почему Викери сбежал?
– - начал я, но улыбка Пайкрофта побудила меня поставить вопрос по-другому: -- Кто же она такая?

– - Хозяйка небольшой гостиницы в Хаураки, близ Окленда, -- сказал Пайкрофт.

– - Черт побери!
– - взревел Причард, хлопнув себя по колену -- Неужто это миссис Батерст!

Пайкрофт тихонько кивнул, и сержант излил свое изумление, призывая в свидетели все адские силы.

– - Насколько я понял, миссис Б. и была всему причиной.

– - Но ведь Хруп был женат!
– - воскликнул Причард.

– - И к тому же у него пятнадцатилетняя дочка. Он показывал мне фотографию. Это, так сказать, статья особая, а вообще, видал ты когданибудь, чтоб на такие пустяки обращали внимание? Я вот не видал.

– - Боже правый и вездесущий!... Миссис Батерст...-- И он взревел снова.
– - Что хочешь говори, Пай, все одно я не поверю, будто она виновата! Она не такая!

– - Ежели я стану говорить, что хочу, то перво-наперво, скажу я тебе, ты глуп, как осел, и кипятишься безо всякой надобности. Я просто объясняю, чем дело кончилось. Мало того, в кои-то веки ты оказался прав. Она не виновата.

– - Все одно я не поверил бы тебе, ежели б ты ее и виноватил, -услышали мы в ответ.

Такая преданность со стороны сержанта морской пехоты меня поразила.

– - Оставим это!
– - воскликнул я.
– - Расскажите, что она за женщина.

– - Она вдова, -- сказал Пайкрофт.
– - Осталась без мужа совсем молоденькой и уже не искала новой пристани. Близ Окленда у нее была маленькая гостиница для младшего командного состава, она всегда носила черное шелковое платье, а шея у нее...

– - Вот вы спрашиваете, что она за женщина, -- перебил его Причард.
– Позвольте, я вам расскажу один случай. В первый раз я попал в Окленд, когда "Марокканец" вернулся из плаванья в девяносто седьмом году, я как раз получил повышение и пошел вместе с другими. Она завсегда нам всем услужить старалась и в убытке не бывала ни разу -- получала сполна, до последнего пенни! "Можете уплатить сейчас, -- говорила она, -- а можете и после рассчитаться. Я знаю, вы меня не обидите. Если что, пришлете деньги из дому". Ей-ей, братцы мои, я своими глазами видел, как эта женщина сняла с шеи золотые часики на цепочке и отдала одному боцману, который съехал на берег без своих часов и мог опоздать на последний катер. "Я не знаю вашего имени,-- говорит она,-- но когда они вам будут не нужны больше, справьтесь в порту, меня-то там знают многие. Попросите кого-нибудь передать". И будто стоили они не тридцать фунтов, а каких-нибудь полкроны. Маленькие золотые часики. Пай, с синей монограммой на крышке. Но я вот чего хотел сказать, в те времена было у нее пиво, которое пришлось мне по вкусу, -- забористое такое. Я на него налегал при всякой возможности, немала бутылок раздавил, когда мы стояли в той бухте, -- чуть не каждый вечер на берег съезжал. Как-то были мы с ней вдвоем, перебрасывались шуточками через стойку, ну я и говорю: "Миссис Б., когда я еще вернусь сюда, вы уж не позабудьте, что это пиво мне особенно полюбилось -- как и вы сами. (Вот она какие дозволяла вольности!) Как и вы сами",-- говорю "Ах, сержант Причард, спасибо вам",-говорит она и поправляет завиток возле уха. Помнишь этот завиток, Пай?

– - Известное дело,-- сказал моряк.

– - Да, стало быть, она говорит: "Спасибо вам, сержант Причард. Я это хотя бы замечу для памяти, на случай, если вы не передумаете. У моряков это пиво большим спросом не пользуется, говорит, но для верности я поставлю его поглубже на полку". Она отхватила кусок от ленты, которой у нее волосы были стянуты, ведь на стойке всегда лежал ножичек, чтоб сигары обрезать,-помнишь, Пай?-- и повязала бантиками все бутылки, какие оставались, -четыре штуки. Было это в девяносто седьмом или нет, даже в девяносто шестом году. В девяносто восьмом я ушел на "Стремительном" с китайской базы в дальнее плаванье. И только в девятьсот первом, заметьте, уже на "Картузианце", снова попал в Оклендскую гавань. Само собой, я вместе со всеми поехал к миссис Б. поглядеть как и что. Там все было по-прежнему. (Помнишь, Пай, большое дерево на тротуаре возле входа?) Я слова еще не вымолвил (больно уж многие с ней норовили поговорить), но она меня сразу углядела.

– - Разве это так трудно?
– - решился ввернуть я.

– - Да погодите же. Иду я к стойке и вдруг слышу. "Ада, -- говорит она своей племяннице, -- подай сюда пиво, которое полюбилось мистеру Причарду" И, братцы мои, не успел я пожать руку хозяйке, а уж мои четыре бутылки с бантиками тут как тут, она откупоривает одну, поглядывает на меня исподлобья с этаким близоруким прищуром и говорит. "Надеюсь, сержант Причард, вы не передумали и верны всему, что вам полюбилось". Вот какая она была женщина -ведь целых пять лет прошло!

– - А все-таки я не могу представить ее себе, -- сказал Хупер, теперь уж благожелательно.

– - Она... она в жизни своей не задумалась, ежели надобно было накормить неудачника или изничтожить злодея, -- добавил Причард с пылкостью.

– - Это мне тоже ничего не говорит. У меня самого мать была такая.

Гигант выпятил грудь под кителем и поднял глаза к потолку вагона А Пайкрофт вдруг сказал:

– - Скольких женщин по всему свету ты знавал близко, Прич?

Причард густо покраснел до корней коротких волос на шее, которая была толщиной в добрых семнадцать дюймов.

– - Сотни, -- сказал Пайкрофт.
– - Вот и я тоже. А про скольких ты сохранил память в сердце, если не считать первую, и, допустим, последнюю, -и еще одну?

– - Таких мало, на удивление мало, самому совестно, -- сказал сержант Причард с облегчением.

– - А сколько раз ты был в Окленде?

– - Один... два. .
– - начал он.-- Ей-ей, больше трех раз за десять лет не наберется. Но всякий раз, когда я видел миссис Б., мне памятен.

– - И мне -- а я был в Окленде только два раза -- запомнилось, где она стояла, и что говорила, и как выглядела. Вот в чем секрет. Не красота, так сказать, важна, и красивые слова говорить не обязательно. Главное -- Это Самое. Бывает, женщина только пройдет по улице, и мужчине ее уж не забыть, но чаще всего проживешь с которой-нибудь целый месяц, а уйдешь в море, и уже, что называется, запамятовал даже, разговаривает она во сне или же нет.

– - Ага!
– - сказал Хупер -- Кажется, я начинаю понимать. Я знал двух таких редкостных женщин.

– - Но они же не виноваты?
– - спросил Причард

– - Ничуть. Уж это я знаю!

– - А ежели кто влюбится в такую женщину, мистер Хупер?
– - продолжал Причард.

– - Он сойдет с ума -- или, наоборот, спасется, -- последовал неторопливый ответ.

– - Ваша правда, -- сказал сержант -- Вы кой-чего испытали на своем веку, мистер Хупер. Мне это ясно.

Он поставил бутылку.

– - А Викери часто ее видел?
– - спросил я.

– - Это тайна, покрытая мраком, -- отвечал Пайкрофт.
– - Я познакомился с ним недавно, когда начал плавать на "Иерофанте", да и там никто его не знал толком. Понимаете ли, он был, как говорят, человек особенный. В море он изредка заговаривал со мной про Окленд и про миссис Б. Потом я это припомнил. И думается мне, между ними много чего было. Но учтите, я только излагаю свое резюме, потому что все узнал с чужих слов или, верней сказать, даже и не со слов.