Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом
Шрифт:
31 декабря 1714 г. Правительствующий Сенат указал: «Для строения домов кирпичные заводы строить и лес на то строение рубить в тех местах...» [432] Я пока не нашла, где была расположена деревня Войлова (упоминается и другое название: Войлогова). Сходные по названию селения есть на территории западнее реки Нарвы – например, Вайкла (Порсково). Там же и рельеф похожий – сосны и песчаные холмы [433] . Да и до острова Котлин отсюда достаточно близко.
432
РГАДА, ф. 248, кн. 644, лл. 768–771об.
433
Кириллова Ю.М. Прибалтика и Белоруссия. М., 1978. С. 153.
Почти одновременно с упомянутыми документами я обнаружила старинную карту, где было обозначено село Зюзино Б.И. Прозоровского. Небольшой фрагмент карты читатели могут увидеть на снимке. В феврале 2002 г. ее экспонировали на Выставке восстановленных документов, проведенной в Российском государственном архиве древних актов. Карта выявлена специалистами только в 1996 г., реставрирована и под названием «Чертеж
Предыстория этого земельного спора мне была уже известна. А чем он завершился, стало ясно только после находки этого чертежа. Не могли стерпеть князья Михаил, Василий и Алексей Одоевские, не получившие села Зюзина после своего дяди, князя Василия Федоровича Одоевского. Они обратились к молодым царям Ивану и Петру Алексеевичам с просьбой передать в их владение две порозжих пустоши Петрушино, Петрушкино тож, и Козицыно, Поляны тож, якобы жалованные их отцу. Спорные пустоши, по монастырским сведениям, назывались пустошью Поныриной и располагались западнее Большой Шаболовской дороги, напротив того места, где от этой дороги к востоку ответвлялась дорога в село Зюзино. Здесь, между Шаболовской дорогой и землями сельца Семеновского, и находились пустоши, по обе стороны гигантского Челбыженского оврага, тянувшегося от сельца Никольского у речки Раменки, пересекая при этом все дороги: Боровскую, Каменку, начинавшиеся тогда близ Донского монастыря, и Калужскую, и соединявшегося у Шаболовской дороги с Крутым оврагом. Так как в 1681 г. подьячий Поместного приказа Леонтий Антипин по указу царя Федора Алексеевича вместе с князем Григорием Шаховским межевал вотчины Данилова и Донского монастырей в Ратуеве стану, эти земли были ему хорошо известны. Поэтому-то в апреле 1692 г. Поместный приказ поручил Антипину спорное дело князей Одоевских: «Сыскивать те пустоши большим повальным розыском накрепко... и подписать имянно на каких урочищах, на реках ли, на врагах, на прудах ли, на иных ли на каких урочищах, с чьими землями смежны». В августе–сентябре того же года Антипин закончил работу и «тот сыск и чертеж подал к делу в Поместный приказ». Он доказал, что пустоши не порозжие, а с давних пор принадлежали Донскому монастырю и «обмежованы округлою межою». Спор был решен в пользу Донского монастыря: «Быть той земле за Донским монастырем в вотчине по-прежнему». На Чертеже находится самое раннее изображение села Зюзина. Живописной манере автора карты, как установлено исследователями, характерна точность наблюдений, что позволяет видеть в его зарисовках реальные здания трехсотлетней давности [434] . И так как Леонтий Антипин изучал изображаемую территорию на протяжении десятилетия (с 1681 по 1692 г.), он отметил состояние усадьбы в соответствии с датировкой чертежа. На усадьбе боярина князя Б.И. Прозоровского находились две деревянные постройки времен боярина Г.И. Морозова: церковь Бориса и Глеба и боярский терем, помещенные Антипиным на первый план и зафиксированные им, возможно, еще в 1681 г. Кроме того, Антипин расположил левее деревянного храма возводимый Прозоровским каменный храм, в котором в 1688 г. уже был освящен нижний теплый храм Св. князя Владимира.
434
Памятники архитектуры Москвы. Юго-восточная и южная части территории между Садовым кольцом и границами города XVIII века. М., 2000. Вкладка с картами и сопроводительным текстом, приложение к статье «Ленинский проспект».
Фрагмент «Чертежа земель от Земляного города до речки Раменки», выполненного подьячим Поместного приказа Л. Антипиным в 1692 г.
Нашелся и портрет князя Бориса Прозоровского (коллеги по поискам в архивах сообщили, что видели его портрет в Третьяковкой галерее). Он действительно оказался там, на видном месте. Древнее полотно полутораметровой высоты висит в первом зале галереи на одной стене с портретом царя Алексея Михайловича. Среди темных одежд и занавесей выделяется молодое бородатое лицо ближнего боярина Бориса Ивановича – властный взгляд, упрямо поджатые губы, высокий гладкий лоб. О молодости князя Бориса говорит и немецкая надпись в авторском клейме, заметно выделяющемся на темном фоне [435] . Надпись имеет особую ценность, потому что точно датирует события того века. Вот ее перевод: «1694 года 12 августа в Великом Новгороде боярин князь Борис Иванович Прозоровской изображен в возрасте 33 лет и одного месяца, и это изображение сделано немцем по имени Георг Эрнст Грубе из Данцига». Судя по этой надписи, новгородский воевода князь Борис родился 12 июля 1661 г.
435
Государственная Третьяковская галерея. Каталог собрания. Серия: Живопись XVIII в. М., 1998. С. 114 (авторское клеймо на портрете боярина князя Б.И. Прозоровского немецкого художника Г.Э. Грубе, 1694).
Портретист Грубе из Данцига имел «свой двор» в Москве, в Немецкой слободе. Есть сведения, что в ратуше Нарвы висел портрет Петра I, написанный этим художником в 1701 г. А за семь лет до этого он работал в Великом Новгороде, воеводой которого тогда был князь Б.И. Прозоровской. Незадолго до написания портрета, 11 мая 1693 г., великие государи пожаловали князя Бориса – указали писать его в грамотах ближним боярином [436] .
Новгород тогда был воротами в Россию для иноземных специалистов разного рода (особенно по корабельному делу). И воевода стоял у этих ворот и управлял потоком иноземцев, жаждущих славы и добычи. Среди тех, кто хотел вступить на службу в России, мог оказаться и художник Грубе, для которого портрет новгородского воеводы послужил пропуском в Россию.
436
ДР. Т. 4. СПб., 1855. С. 792.
Портрет воеводы Великого Новгорода боярина князя Бориса Ивановича Прозоровского, 1701 г. Художник Георг Эрнст Грубе (Данциг)
Портрет был обнаружен и реквизирован в 1918 г. в имении князей Голицыных – селе Петровском Московской губернии. Это было то самое село Петровское, Дурнево тож, с деревнями Горетова стана у слияния Истры с Москвой-рекой, которое получил от печатника Ф.Ф. Лихачева отец
Бориса, князь Иван Прозоровской, в приданое за матерью [437] , а после гибели отца оно досталось по наследству братьям Петру и Борису Прозоровским. После двадцати лет совместного владения князь Борис, назначенный в 1692 г. воеводой в Новгород, перед отъездом продал свою половину вотчины брату. Впоследствии село Петровское перешло по наследству внуку Петра Ивановича – князю Федору Ивановичу Голицыну [438] . Воевода Новгородский князь Борис Прозоровской вернулся в родовое село лишь портретом – и триста лет глядел с полотна на потомков своего брата. Кроме них, о портрете никто не знал, а своих детей у него не было, потому, видно, и пошла путаница в родословных с возрастом Бориса Ивановича. В Третьяковскую галерею портрет поступил в 1927 г. из Государственного музейного фонда.437
Лихачев Н.П. Разрядные дьяки XVI века. СПб., 1888. С. 186.
438
РГАДА, ф. 1209 (Дела старых лет Москвы), кн. 9922, № 37, лл. 53–54.
И еще одну «изюминку» предлагаю читателю в завершение главы – страницы супружеской жизни бездетного боярина. Краткое упоминание о супруге, княгине Ирине, попалось мне поначалу в его духовной. Но потом оказалось, что княгиня Ирина Прозоровская – не первая его жена. Первый раз стольник князь Борис Прозоровской женился семнадцати лет на Настасье, дочери боярина князя Семена Андреевича Хованского.
Семен Андреевич был братом известного боярина Ивана Андреевича Хованского, по фамилии которого события 1682 г. стали называть «хованщиной». Оба брата приступили к службе вместе (вероятно, были небольшой разницы в возрасте) – в сентябре 1649 г. в столы смотрели на праздничном государевом застолье: старший Иван – в большой, а Семен – в кривой стол. Потом сопровождали государя Алексея Михайловича в Коломенское, в Голенищево, в Можайск [439] . Старшему вскоре велено было, как положено по обычаю, со столом (т. е. с блюдами от царского стола) ездить к турецкому послу. А по весне его назначили воеводой в Тулу, подчинив ему других воевод в ближайших городках крымской украйны (линии пограничных городков, укрепленных против набегов крымских и ногайских людей). Ивану Андреевичу боярство было пожаловано в 1659 г., в награду за успешное воеводство в Пскове, а Семену Андреевичу – только в 1677 г. [440] , после воеводства в Чернигове.
439
ДР. Т. 3. СПб., 1852. С. 135, 136, 140–142.
440
Долгоруков П. Российский родословный сборник. Т. 3. СПб., 1840. С. 74–75.
Вскоре после этого 21 августа 1678 г. боярин князь С.А. Хованский сговорил свою дочь за князя Бориса Прозоровского, комнатного стольника царя Федора Алексеевича. Оба они тогда постоянно находились в свите царя и хорошо знали друг друга. В приданое за дочерью боярин дал вотчину в Белевском уезде Руцкого стану (деревни Пашункова да Стоянова), да подмосковную вотчину в Манатеином, Коровином да Беле стану (деревня Филатова да две пустоши), да поместье в Орловском уезде в Танчуковском стану слободу Дурнево на речке Легоше [441] .
441
РГАДА, ф. 1209, д. 9977, № 20. С. 417–426.
Вскоре после майских событий 1682 г., когда царевна Софья стала правительницей, князь И.А. Хованский, поддерживавший ее, занял пост главы Стрелецкого приказа, так как пользовался большим влиянием у стрельцов. В июле–августе, когда царское семейство находилось в походах вне Москвы, И.А. Хованский возглавлял комиссию из семи человек, ведавших Дворцом. Его возраставшие влияние и авторитет у стрельцов, которые, требуя выплаты задержанного жалованья, не подчинялись царским грамотам, обязывавшим стрельцов прибыть к царям и правительнице, привели к тому, что князя Ивана обвинили в государственной измене, в желании захватить власть. И 17 сентября 1682 г., в день рождения царевны Софьи, сразу после зачтения боярами приговора у ворот государева двора в селе Воздвиженском, куда Хованских привезли по требованию государей, Ивана Андреевича вместе с сыном Андреем казнили: отрубили головы на бревне у Большой Московской дороги.
Узнав о казни, «сын ево князь Иван да племянник ево князь Федор, которые жили у них, великих государей, в комнате, побежали ис походу. И князь Федора изловили, а сын ево князь Иван ушел к Москве...» Практически все князья Хованские, помимо двух казненных, после этих событий надолго оказались в ссылке. Тестю Б.И. Прозоровского Семену Андреевичу Хованскому сохранили боярский чин, учтя, как видно, не только его родство с братом дядьки царя Ивана Алексеевича, но и лояльность, проявленную во время суда над старшим братом – ведь он находился в составе Боярской думы, вынесшей тому обвинительный приговор. Однако Семен Андреевич был отпущен в коломенскую вотчину – село Васильевское, и отпуску этому не было конца. Но коломенскому воеводе было поручено сказать дворовым людям и крестьянам, чтоб они «во всем слушали» боярина. А брата княгини Настасьи Семеновны Прозоровской, князя Федора Семеновича Хованского отослали с приставом в дальние деревни [442] . Ни отец ее, ни брат более ни в каких разрядных записях не упоминаются.
442
Восстание в Москве 1682 г. Сборник документов. № 144. М., 1976. С. 175, 185, 280.
Судя по «Духовному изустному письму боярыни кн. Анны Васильевны Хованской, вдовы князя Семена Андреевича» от 12 февраля 1699 г., к этому времени Семена Андреевича уже не было в живых. Предположительно, первой женой Семена Андреевича с 1661 г. [443] была мать Настасьи и Федора, ... (имя неизвестно) Даниловна Траханиотова; второй (как известно на 1678 г.) – Ирина Ивановна Михалкова [444] , а третьей – упомянутая выше Анна Васильевна [445] .
443
РГАДА, ф. 1209, кн. 9977, № 20, л. 419об.
444
Шереметев П.С. О князьях Хованских // Летопись Историко-родословного общества. Вып. 1–2 (13–14). М., 1908. С. 66.
445
Лавров А.С. Регентство царевны Софьи Алексеевны. М., 1999.