Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом
Шрифт:
Чтобы представить территорию, занимаемую зюзинской дачей, нужно назвать и пустоши, поступившие во владение Б.И. Прозоровского в 1687 г. после В.Ф. Одоевского (по отказной книге 1684 г.). Кстати, позднее, с начала XVIII в., они в переписных книгах уже не упоминаются, так как Петр I ввел подушный оклад, и в ревизских сказках стали подробно описывать уже не территорию владения, а живущие на ней семьи дворовых и крестьян. Нужно напомнить, что при трехпольной системе обработки земли записывался размер одного поля, но имелось в виду, что есть еще два поля такого же размера – «а в дву потому ж» (разумеется, усредненно).
В селе Зюзине «...под крестьянскими дворами огородные да усадные земли 2 десятины. Да им же их крестьянской пашни дано под усадьбу 2 десятины, выпуску (земли под выпас скотины. – С.Я.) 2 десятины. Пашни паханые крестьянские земли худые 37 четей да лесом поросло 35 четей в поле, а в дву потому ж, сена от поповых сенных покосов и от пруда по врашку которой вражек впал в речку Котел по одну сторону водоточины 10 копен. Да на верховье врага Котла от поповых сенных покосов до врага Волотухина и до врага Стригина 2 десятины. Да по врагу Волотухину от верховья врага Котла по рубеж боярина князя Ивана Борисовича Репнина (владельца
458
РГАДА, ф. 1209, оп. 2, кн. 9843 (Книга отказная 1684 г.), № 155, л. 981.
В 1709 г. в селе те же три двора церковных (в них шесть человек), «двор вотчинников, двор конюшенной, двор прикащиков – людей двенадцать человек; 15 дворов крестьянских – людей в них шестьдесят человек, в том числе в двух дворах в двух избах». Опустел один крестьянский двор, стоял пуст и двор садовника: боярин взял его в городской дом в Москву [459] .
К переписи 1710 г. при конюшенном дворе осталось три семьи, при этом два работника – по-прежнему конюхи, а один – скотник. Вернулась в село и большая семья садовника Гарасима Осипова. То же количество крестьянских дворов, но по две избы поставлено уже в четырех дворах – семьи растут [460] . У крестьян при переписи записаны прозвища: Иван Петров сын Заварза 55 лет и Дмитрей Андреев сын Мотора 40 лет – и впоследствии от этих прозвищ в селе появляются и закрепляются наиболее ранние и устойчивые крестьянские фамилии Заварзины и Маторины. Уникальное явление – крестьянские родословные четырехвековой давности!
459
РГАДА, ф. 350, оп. 1, д. 248, л. 27.
460
РГАДА, ф. 350, оп. 1, д. 254, л. 11об.
В 1718 г. в конюшенном дворе поселилась семья дворовых людей, вновь появился еще один конюх с семьей – росла хозяйственная крепость боярского села. Опустел двор Ивана Петрова сына Заварзы – он умер в 1714 г., жена вышла снова замуж, а дети «за скудостью живота» поселились в доме у дяди Алексея Гарасимова (у которого двадцать лет назад при переписи было записано прозвище Гайдук; значит, Гайдуковы и Заварзины – родня). Дети у Заварзы были не маленькие: «Максим Иванов 37 лет у него жена Аксинья Клеменьева 34 лет и дети: Никита 1 году, Прасковья 4 лет; и братья Максима родные: Борис 16 лет, у него жена Катерина Яковлева 16 лет; и Михайла 11 лет». Но по бедности братья пока не могли содержать свой родной двор – вместо умершего до переписи отца платить за него подати – и потому переселились к дяде. Стало меньше народу в деревне Новоселки – три крестьянских двора [461] .
461
РГАДА, ф. 350, оп. 1, д. 259, л. 686.
Борис Иванович Прозоровской так и не успел справить за собой приданное поместье Ирины Михайловны и вотчины ее первого мужа. После тяжелой и долгой болезни в марте 1718 г. боярин написал завещательное письмо и к нему руку приложил: «...Понеже изволением Великого Бога прииде мне болезни тяжкия, о которых лежа и труждаяся много времени на смертной постели, я, нижепоименованный, заблагорасудил в целом моем уме и разуме сие мое завещание написать, а именно: егда Всемилосердый Господь Бог соблаговолит от сего временного житья переселить меня в вечное, то всеприлежно молю и прошу ея величество всемилостивейшую государыню царицу Екатерину Алексеевну, дабы милостиво призрила оставшую по мне любезную мою супругу княгиню Ирину и для того ея помянутую мою любезную супругу вручаю под покров ея величества, также и все мое имение как движимое так и недвижимое отдаю в волю ея величества всемилостивейшей государыни... А когда по соизволению Божию и помянутая моя любезная жена течение жизни своей окончает, то все мое имение как движимое так и недвижимое да будет в воле ея
величества. И для того прошу Ея Величество, дабы из деревень моих некоторую часть указала продать, а деньги отдать для поминовения души моей сродником моим по разсмотрению. Протчее же все оставшееся как движимое так и недвижимое куды заблагорассудит Ея Величество по своему высокопремудрому разсуждению... Писано сие завещание в Москве в доме моем лета Господня 1718 года марта 19 дня» [462] .462
РГАДА, ф. 248, д. 522, лл. 169–170об.
6 мая 1718 г. – вероятно, уже после кончины Прозоровского – Петр I надписал на завещании свою резолюцию: «Учинить по сему завещанию, а понеже по смерти жены ево просил нас, дабы мы употребили в волю свою и поминали душу ево и ея, того для, в том случае определяем оныя деревни в Гошпиталь, ибо сия добродетель по святому письму и натуре превыше всех. Петр» [463] .
Кабинет-секретарь императора Петра I А.В. Макаров
463
Холмогоровы В.И. и Г.И. Исторические материалы... Вып. 10. Можайская десятина. М., 1901. С. 37.
Завещательное письмо боярина Прозоровского 9 мая 1718 г., будучи в Сенате, объявил кабинет-секретарь Алексей Макаров. Все владения – недвижимые имения – боярин передавал в волю ее величества государыни Екатерины Алексеевны, чтобы она милостиво призрила княгиню Ирину, пока та жива, а часть деревень отдала на помин его души. На поминовение боярской души пошли деньги после продажи четырех деревень в 40 дворов [464] .
Похоронен был князь Борис Иванович Прозоровской в соборе Сретенского монастыря. На могильной плите – памятная надпись от признательных родственников:
464
РГАДА, ф. 248, д. 522. С. 169.
«Стихи на пять гербов Прозоровских: герб Киевского княжества, Смоленский герб и Ярославских князей и начальства, Астраханский герб меч и корона за верность милость славного патрона в сих отечество имяше, первых бо князей влеком родом бяше.
Стихи на эпитафион Бога Всетворца волею бываем Пришедше в жизнь сию телом умираем; Вси человецы душею и телом. Должны славить Бога святым делом Тако пресветла царска величества Священных Российских князей быв величества Болярин ближний, светлый, благородный Князь Борис Иванович господин свободный, Прозоровской здесь в княжем своем роде, Воевода славен в Российском народе, Усне во Христе, яко сын церковный, В правлении Градском смотрством доброславный» [465] .465
Московский некрополь. Т. 1. СПб., 1907. С. 464.
Прожила вдова княгиня Прозоровская после смерти мужа недолго, она тоже болела – «прииде ей тяжкие болезни, от которых лежа, утруждаяся многовременно». Княгиня предусмотрительно составила подробное завещание, в котором детально расписала, кому и что надлежит отдать из немногочисленного оставшегося ей после князя Прозоровского имущества, а подписала его 8 апреля 1719 г., вероятно, уже перед кончиной, в присутствии кабинет-секретаря Петра I А.В. Макарова, так как он уже на следующий день огласил в Сенате ее духовную. В завещании княгини также значилось, что брянские владения ее первого мужа, стольника Ивана Нечаева, она пожаловала А. Макарову, и теперь никто не может заявлять права на эти владения: «Столника Ивана Нечаева селы и деревни с угодьи пожалованы кабинет-секретарю Алексею Макарову во Брянском уезде... во всем в том учинена у них с ним Макаровым душевная зделка, на что и свидетельство явное, что он Макаров по той ее зделке теми всеми дачами и владеет» [466] .
466
РГАДА, ф. 248, д. 657, лл. 105–112.
Когда после смерти Бориса Ивановича княгиня обратилась к государыне с прошением выполнить все, чтобы его «духовная была ненарушена» и послан «указ к оберкоменданту господину Измайлову, чтоб в нуждах наших не оставлял и по деревням нашим послал указы послушные», именно А.В. Макаров своей рукой написал распоряжения по всем пунктам на ее прошении. Об отсылке сообщения к Измайлову, «чтоб ее не оставил и по деревням послал послушные указы, чтоб ее прикащики и старосты и крестьяне были послушны так, как и покойному мужу ее». О позволении продать четыре деревни в сорок дворов на поминовение боярской души – «чтобы ныне продавать обождала, а между тем осведомилась подлинно... что за них будут давать».
Именно Алексей Васильевич Макаров опекал княгиню – «в нуждах не оставлял» [467] . И «душевная зделка» Ирины Михайловны с Макаровым, вероятно, была своеобразной платой за хлопоты. Все равно ничем, кроме своей приданной вотчины, Ирина Михайловна распорядиться не могла, и вотчины полковника Нечаева, как выморочные, попали бы в Дворцовое ведомство. Не исключено, что опекавший вдову влиятельный петровский выдвиженец был давним знакомым стольника И.К. Нечаева, а может, и был обязан ему своим выдвижением.
467
РГАДА, ф. 248, д. 522, лл. 171–172.