Девять жизней частного сыщика
Шрифт:
— Деньги положите в спортивную сумку с замком, потом…
Я перебила бабу Любу и спросила, копируя Светлану:
— А у меня нет спортивной сумки.
— Купи, — отрезала колдунья. — Мне положить на твои проблемы. Запомни, через час у тебя должно быть пятьсот тысяч рублей в спортивной сумке. Потом я перезвоню тебе домой и скажу, куда ехать. За тобой будут следить. Не дай бог, где нарисуется мент, я тебе такую клизму пропишу!
— Про клизму ясно, — спокойно сказала я. — Дай только времени чуть больше, часа четыре, чтоб бабки собрать. Час нереально.
— Даю
— Нет, — бросила я.
— Что за «нет»! — рявкнула колдунья. — Зубы за «нет», я сказала — одна!
— Я боюсь, — захныкала я. — Можно хотя бы сестру с собой возьму. Одна я по-любому не поеду. У меня руки дрожат, даже машину не могу вести.
Колдунья на некоторое время задумалась, потом зло бросила:
— Ладно, бери, но если еще кто будет или я вдруг увижу вместо сестры твоего мужа, вам жопа.
— Да, я все поняла, — заверила я.
Связь прервалась.
— Что она? — спросила испуганно Светлана.
— Ничего особенного, — ответила я. — Пятьсот тысяч через два часа вы должны доставить в условленное место. Никакой милиции.
— Что делать? — Голос Светланы дрогнул. — Я не смогу достать таких денег так быстро. Эта налоговая проверка, счета арестованы. Сплошной кошмар. За два часа даже не успеешь машину быстро продать, да и денег все равно не хватит. У меня все деньги вложены в развитие предприятия. Господи, что же делать?
— Едем в типографию, — ответила я, просчитав возможные варианты. — Там у меня есть знакомые, которые помогут.
— Владелец ваш друг? — предположила Светлана.
— Нет, я знаю там наборщика, дядя Федя зовут, — улыбнулась я.
Недоумевая, откуда простой наборщик может взять пятьсот тысяч, Светлана поплелась за мной к машине.
За руль «Шевроле» села я. Светлана была слишком взвинченна, чтобы вести машину.
— Мне в данный момент срочно нужно десять тысяч тысячерублевыми купюрами, — сообщила я, выруливая от магазина.
— Не понимаю, зачем вам десять тысяч, когда нужно пятьсот, — с раздражением проворчала Светлана. Она достала из сумочки бумажник и отсчитала столько, сколько было нужно. — Вот, возьмите. Может, все-таки объясните.
— Я превращу эти десять тысяч в пятьсот, — пообещала я с серьезным видом.
— Только смотрите, чтобы нас потом не посадили за ваши чудеса, — буркнула Светлана, с опаской поглядывая на меня. — Я бы никогда не решилась печатать деньги!
— Никто не собирается ничего печатать, — успокоила я ее.
Дядя Федя, худой старик лет под семьдесят, в телогрейке, накинутой поверх грязной темно-синей блузы, вышел из ворот типографии нам навстречу, докуривая маленький хабарик. Обжигая пальцы, дядя Федя уронил практически истлевший бычок на землю и растоптал носком ботинка.
— Опять, что ли, деньги понадобились?
— Да, дядя Федя, без тебя как без рук, — улыбнулась я старику. — Нарежь нам пять пачек под тысячерублевки.
— Чего так мало-то, даже мараться не хочется, — проворчал старик. — Давай я тебе пачек двадцать сделаю,
еще и скину с каждой рубль.— Давай, к черту, режь, — выпалила я, посмотрев на часы, — единственное условие: надо уложиться в сорок минут.
— Я могу и сорок нарезать, — пробубнил старик.
— Не надо сорок, дядя Федя, — взмолилась я, подталкивая его и Светлану к проходной. — Пойдемте, пойдемте, время не ждет.
К каждой пачке резаной на пресс-ножницах бумаги дядя Федя приложил госзнаковскую бумажную ленту и клей, а потом еще помог запечатывать.
— Остальные не надо запечатывать, пяти достаточно, — остановила я старика после того, как он запечатал пять пачек. — Эти оставишь, я заберу их в следующий раз.
— Да я быстро их сейчас заклею, — заволновался наборщик.
— Не надо, — твердо сказала я, протягивая сто рублей — плату за двадцать пачек резаной бумаги, из которых забрала лишь пять.
— Не надо так не надо, — с радостным видом дядя Федя выхватил купюру. Рядом появились еще двое рабочих типографии.
— Что, дядя Федя, снова деньги нарезаешь, а мы вот на тебя настучим, если пузырь не поставишь, — заявил молодой, похожий на цыгана парень с черными кудрявыми волосами.
— Я вам настучу, — погрозил старик кулаком, — так настучу, что враз побежите портки менять.
Запихнув пачки в объемную сумочку Светланы, мы отбыли из типографии. В машине по пути домой Лисовская спросила:
— А этот дядя Федя, он что, ваш родственник?
— Нет, просто помогал в нескольких делах, — ответила я. — Его все дядей называют, такое обращение.
Светлана с тревогой посмотрела на часы:
— А мы успеем?
— Успеем, — заверила я. — Еще целых пятьдесят минут, куча времени.
— Евгения Максимовна, если честно, я до сих пор не поняла, в чем состоит ваш план, — сказала она, закуривая сигарету и протягивая мне открытую пачку.
Я взяла сигарету и принялась объяснять:
— Сейчас приезжаем домой, я гримируюсь под вас и отправляюсь на встречу. Там отдаю деньги. В сумке будет маячок. Этот человек с деньгами приводит меня к бабе Любе.
— А вы говорили, что будете с сестрой, помните, там, в магазине, когда колдунья позвонила, — напомнила Светлана.
— Это подстраховка на тот случай, если я не успею загримироваться, — ответила я, выпуская сигаретный дым и стряхивая пепел в окно. — Гримироваться под вас не так-то просто. Вы немного другой комплекции, потом форма лица, даже если я надену платок и закрою глаза солнечными очками.
— А зачем все это нужно? — не поняла Светлана. — Я сама могу отвезти деньги, а вы поедете как моя сестра.
— Не все так просто. — Я посмотрела в зеркало заднего вида, проверяя, нет ли слежки. — У меня насчет этой встречи, Светлана Андреевна, нехорошие предчувствия. Вы уже один раз подставили бабу Любу с деньгами. Меня терзают сомнения. Вдруг она затеяла все не из-за выкупа, а хочет только лишь отомстить вам.
— Как отомстить? — переспросила Светлана.
— Ну, убить или покалечить, — ответила я. — Понимаете, интуиция меня не подводит.