Девятая директива

Посреди всеобщего ликования я, вероятно, походил на привидение. Я носился по улицам, словно разбуженный призрак, щеки снова заросли щетиной, «тойота», не останавливаясь, летела по выстроенному мной лабиринту, петляя по одному и тому же маршруту, который где-нибудь и когда-нибудь должен был пересечься с маршрутом Куо.

Ломану непременно хотелось, чтобы я докладывал о положении дел ежедневно, но я старался избегать его, потому что докладывать было нечего. На шестой день охоты он перехватил меня в вестибюле «Пакчонга».

— Возможно, мне придется сообщить в Лондон, чтобы проинформировали министра, — сказал он.

Я смотрел на него. Голова раскалывалась, невыносимо хотелось спать.

Он продолжал:

— У нас пять дней. Я попробовал было убедить этого полицейского полковника — Рамина, что самая большая опасность исходит со стороны Куо, предложил провести обвальный рейд, но куда там… он и знать ничего не желает.

— Он и так уж энергично поработал. Не давал ему шагу ступить.

— Рамин утверждает, что единственная настоящая опасность — это подрывная группировка, которую он ликвидировал. Начинает уже пожинать лавры — вроде как он полностью очистил город. Между прочим, циркулируют слухи, что Куо покинул Таиланд.

— Конечно. А ты ожидал другого? Он сам их и распускает.

Ломан спросил:

— Как ты оцениваешь свои шансы?

— Вопрос времени, я уже говорил тебе. Если полиция прекратила искать его, тогда лучше… никто не будет мне мешать.

— Прибытие Персоны ожидается через пять дней, и…

— Можешь не напоминать мне.

— Но я не просто так говорю об этом, пойми правильно. Я хочу сказать, что в последний момент такие визиты не отменяются. Дело серьезное. Дипломатическая вежливость диктует определенные нормы. Существует некий крайний срок, скажем, два дня. Таким образом, нам остается три дня — говорить о пяти уже не приходится.

Мне показалось, Ломан покачнулся, но тут же я заметил, что и шпалерная решетка уходящего к фонтану свода качнулась тоже.

— Хорошо. Три.

— С этого момента я бы хотел получать от тебя донесения ежедневно.

— Я буду докладывать.

Он кивнул.

— Тебе сейчас нужно поспать.

— Как ты узнал?

Я оставил его стоять у входа, а сам пошел вверх по лестнице.

Следующий день ничего не дал. Я кружил по городу, проверяя и перепроверяя все места, куда наведывались Куо и компания, вновь и вновь возвращаясь к храму и к району Линк-роуд. Психокибернетическая программа работала, отрицательная обратная связь вносила в маршрут исправления и поправки. Компьютер ответ знал. Это — Пхра-Чула-Чеди. Возможно, это действительно было так, но я должен был убедиться.

В третий раз уже, минуя бесконечные рисовые поля, я ехал в аэропорт и на ходу осматривал те немногие здания, что попадались по дороге, пытаясь вычислить, какую схему убийства выбрал бы Куо и как бы он готовил ее и отрабатывал, чтобы никакие полицейские рейды ему не помешали. Подходящих зданий было десять-двенадцать, расположение большинства из них позволяло выйти на выстрел с угла менее чем 90 градусов, и только лишь два из этих зданий находились на поворотах дороги — таким образом, что на определенном ее участке автомобиль мчался прямо на тебя.

Аэропорт весело встречал гостей. Цветочное убранство главной террасы говорило «добро пожаловать» лучше любых надписей. Я подумал: неужели он прилетит, а если прилетит — улетит ли живым обратно?

Когда я свернул к воротам, двухцветный «шевроле» на главной парковке двинулся вперед. Вдруг разозлившись, я быстро сделал полный круг, прижал «шевроле» к забору, потом вышел из своей машины и сел на заднее сиденье к ней. Она даже не повернула головы, осталась сидеть как сидела, только буравила меня в зеркало пристальным взглядом.

Я сказал:

— Я хочу знать, что ты здесь делаешь. Почему сидишь у меня на хвосте все последние пятнадцать дней? Прямые четкие ответы. Итак, начали.

Глава 7 СВЯЩЕННОДЕЙСТВИЕ

— Я ничего не могу тебе рассказать, — сказала она.

Я сидел подавшись вперед, но после ее ответа откинулся на спинку сиденья и, прислонившись головой к мягкому валику сверху, полуприкрыв глаза, следил в зеркало за ее взглядом. Машина у нее была большая и удобная. На такой приятно гнать где-нибудь за городом, по дороге, которая никуда не сворачивает, на которой нет ни опасных мест, ни ловушек.

Сумерки сгущались. Аэропорт вдруг осветился яркими огнями, цветочные гирлянды будто ожили.

— Твое имя? — спросил я.

— Мэйн.

— Полностью.

— Виния Мэйн.

Она изящно изогнулась гибким телом и, положив одну руку на спинку своего сиденья, взглянула на меня не в зеркало, а напрямую. Большие светлые глаза ничего не выражали. Только бдительность и настороженность.

Я сказал:

— Звучит неправдоподобно. Это твое служебное имя, не так ли?

Она промолчала.

— Кто эти твои сыщики? Тот, тощий, и другой, с косолапой походочкой? Кто они?

Ожившие цветы отражались в ее глазах.

— Кто они?

На шее у нее пульсировала маленькая жилка. Взгляда она не отвела.

— Где они сейчас? Почему ты делаешь их работу? Почему ты приехала сюда за мной?

Губы приоткрылись. Секундная пауза. И затем:

— Я думала, ты собираешься сесть на самолет.

Тихий и глубокий голос приятного чистого тембра только усиливал сонливость. Дети от такого голоса хорошо засыпают.

— Что бы ты стала делать, если бы я сел на самолет?

— Зависело бы от того, куда ты собрался лететь.

— Ну все. Хватит. — Я снова сел прямо. Какого дьявола Ломан именует себя директором по спецзаданиям, если не в состоянии оградить меня от этой суки?! Я же говорил ему! — Простые точные ответы, поняла? Куда по-твоему я мог отправиться самолетом?

— В Китай.

— Что бы ты сделала?

— Остановила тебя.

— Как?

— Предупредила бы.

— Предупредила меня?

— Сказала бы, почему тебе не следует лететь в Китай.

— У меня билет на ноль-ноль. Говори, я слушаю. Улыбка, зародившаяся в уголках глаз, коснулась губ, губы шевельнулись.

— Неправда. Ты никуда не летишь.

Я отвернулся и посмотрел в окно. На парковку завернула машина. Такси. Я следил, как выходят пассажиры.

— Я приехала одна, — сказала она. — Не было времени сообщить кому-нибудь, куда я еду.

Я опять перевел взгляд на ее лицо. Но только на мгновение, потому что устал, в автомобиле было удобно и просторно. Интересно, что же случилось с левой половиной этого лица?