Девятнадцать минут

Сегодня была очередь Питера Хьютона. Она видела, как он нес свернутую в рулон таблицу в школу.

– Ну что ж, посмотрим, – сказал мистер МакКейб. – Оказывается, это будет секторная диаграмма Такой еще точно не было.

Питер действительно составил секторную диаграмму. Каждый сектор был аккуратно раскрашен в свой цвет, а название сектора было распечатано на компьютере. Называлась таблица «Популярность».

– Начинай, когда будешь готов, Питер, – сказал мистер МакКейб.

Питер выглядел так, словно собирался потерять сознание, но Питер всегда так выглядел. С тех пор как Джози начала работать вместе с ним, они снова разговаривали, но – по неписаному правилу – только за пределами школы. Здесь же все было иначе: школа похожа на аквариум, где за каждым твоим словом и действием пристально следят все вокруг.

В детстве Питер, похоже, никогда не замечал, что привлекает к себе внимание будучи самим собой. Например, когда однажды на перемене он начал говорить на марсианском языке. Джози считала, что обратная, положительная, сторона этого в том, что Питер никогда не пытался быть похожим на кого-то. Чего, положа руку на сердце, она не могла сказать о себе.

Питер прокашлялся.

– Мой график демонстрирует статус ребят в этой школе. Я воспользовался примером двадцати четырех учеников нашего класса. Здесь вы можете увидеть, – он указал на один из секторов, – что немногим меньше трети класса принадлежат к популярной группе.

Фиолетовым цветом – цветом популярности – были окрашены семь секторов с именами учеников. Среди них были Мэтт и Дрю. Несколько девочек, с которыми Джози вместе обедала. Но Джози заметила, что и местный клоун, новенький, переехавший из округа Вашингтон, тоже попал в эту категорию.

– Вот здесь пара ботаников, – сказал Питер, и Джози увидела имена самого умного мальчика в классе и девочки, которая играла на тубе в школьном духовом оркестре. – Самая большая группа состоит из тех, кого я назвал нормальными. Ну и приблизительно пять процентов – это изгои.

Все затихли. Джози подумала, что это был как раз один из тех моментов, когда зовут школьного психолога, чтобы тот провел с каждым беседу на тему терпимости к другим. Она видела, как брови мистера МакКейба изгибались, словно оригами, это время как он пытался найти способ осторожно попросить Питера остаться после занятий. Она видела, как обменялись ухмылками Дрю и Мэтт, но больше всего ее беспокоил Питер, который оставался в полном неведении, какая буря сейчас начнется.

Мистер МакКейб прокашлялся.

– Знаешь, Питер, может, нам с тобой следовало бы…

Рука Мэтта взметнулась вверх.

– Мистер МакКейб, у меня вопрос.

– Мэтт…

– Я серьезно. Я не могу прочитать имя на самом узком секторе. На оранжевом.

– Ах да, – сказал Питер. – Это мост. Человек, который подходит не только под одну категорию или который дружит с людьми из разных категорий. Как Джози.

Он повернулся к ней с невинным видом, и она почувствовала на себе взгляды всего класса, словно острия стрел. Она нагнулась над партой, будто увядший цветок, так, чтобы волосы закрыли лицо. Честно говоря, она привыкла к чужим взглядам, иначе и быть не могло, если везде ходишь с Кортни. Но есть разница в том, как люди смотрят, когда хотят быть похожими на тебя, и когда смотрят, потому что неудача подняла их на уровень выше.

Как минимум, ребята вспомнят, что когда-то и она была чудачкой, которая дружила с Питером. Или решат что Питер в нее влюбился, а это плохо, потому что тогда насмешки никогда не кончатся. По классу, как электрошок, пронесся шепот. Кто-то прошептал: «Ненормально», и Джози изо всех сил молилась, чтобы это было сказано не о ней.

Бог все-таки есть, потому что в этот момент прозвенел звонок.

– Ну, Джози, – сказал Дрю. – Ты какой мост: Золотые Ворота?

Джози попыталась запихнуть свои учебники в рюкзак, но они упали на пол, раскрывшись.

– Лондонский, – хихикнул Джон Эберхард. – Смотри, уже рассыпается.

К этому времени кто-то из ее класса наверняка уже рассказал о случившемся на уроке кому-то в коридоре. Насмешки будут преследовать ее, словно грохот консервных банок, привязанных к кошачьему хвосту, весь день или даже дольше.

Она сообразила, что кто-то пытается помочь ей собрать книги, а потом – секунду спустя, – что этот кто-то был Питером.

– Не надо, – сказала Джози, поднимая руки, будто создавая вокруг силовое поле, чтобы заставить Питера остановиться. – Никогда даже не заговаривай со мной, понял?

Выйдя из класса, она слепо шла по коридорам, пока не оказалась в небольшом холле перед мастерской. Как наивна была Джози, думая, что, оказавшись в кругу популярных ребят, она там прочно закрепилась. Но этот круг существовал только потому, что кто-то провел черту, оставив всех остальных за его пределами, и эта черта постоянно двигалась. И неожиданно для себя, не сделав ничего плохого, можно было оказаться по ту ее сторону.

О чем Питер не сказал, так это о том, насколько хрупкой является популярность. Ирония в том, что она вовсе не была мостом. Она полностью перешла на ту сторону. Она исключила других людей, чтобы попасть туда, куда так сильно хотела. И почему эти люди должны радоваться ее возвращению?

– Эй.

При звуке голоса Мэтта у Джози перехватило дыхание.

– Чтобы ты знал, я ним не дружу.

– Ну, вообще-то, он был прав на твой счет.

Джози моргнула. Она не однажды видела, каким жестоким может быть Мэтт: как он стрелял резинкой по ученикам-иностранцам, изучающим английский, которые не знали языка и не могли на него пожаловаться; как он назвал полную девочку Ходячим Землетрясением; как он спрятал учебник математики одного застенчивого мальчика, чтобы посмотреть, как тот перепугается, решив, что потерял его. Тогда это было смешно, потому что не касалось Джози. Но почувствовать себя объектом его насмешек было все равно что получить пощечину. Она ошиблась, полагая, что дружба с правильной компанией гарантирует ей иммунитет, все оказалось совсем не так. Они всеравно тебя растопчут, потому что это сделает их интереснее, круче и непохожими на тебя.

Видеть, как Мэтт улыбается, считая ее всеобщим посмешищем, было еще больнее потому, что она считала его своим другом. И честно говоря, иногда ей хотелось, чтобы он был больше чем просто другом: когда его челка падала на глаза, а лицо медленно расплывалось в улыбке, она теряла дар речи. Но Мэтт действовал так на всех, даже на Кортни, которая в шестом классе встречалась с ним две недели.

– Никогда не думал, что гомик может сказать что-то дельное, но ведь мосты созданы для того, чтобы переправлять из одного места в другое, – сказал Мэтт. – Именно это ты со мной и делаешь.

Он взял руку Джози и прижал к своей груди.

Его сердце билось так сильно, что она это почувствовала, словно его можно было взять в ладонь. Когда она подняла на него широко открытые глаза, он наклонился и поцеловал ее. Это был умопомрачительный момент. Джози казалось, что вкус его жаркого дыхания похож на леденец с корицей, который щиплет язык.

Наконец вспомнив, что нужно дышать, Джози оторвалась от Мэтта. Она никогда так не чувствовала каждый сантиметр своего тела, даже части, скрытые под одеждой, ожили.