Девятью Девять

Мэтт посмотрел на Вулфа. Тот умиротворенно улыбался.

Глава V

Когда Мэтт проснулся в воскресенье (на Пасху, если верить Агасферу), то сначала не понял, где находится. Потом он увидел мишень для дротиков и вспомнил. Он лежал на кушетке, как Свами Зюсмауль. Кто-то заботливо накрыл его одеялом.

Мэтт закурил и начал восстанавливать события минувшего вечера: скучное собрание, которое превратилось в безумную феерию с наложением заклятия, возвращение к Харригану и несколько часов напряженной работы. Вулф Харриган, пылая энтузиазмом, показывал новому помощнику свои записи, содержимое папок и материал, который предстояло обработать. Восхищение постепенно сменилось усталостью. Последнее, что помнил Мэтт, — как он сидел на кушетке, а Вулф читал отрывки из Евангелия от Иосифа, полнейший бред. Якобы Христос в качестве посланца ессеев провел семь лет в Индии и Тибете, изучая секреты Древних.

Видимо, это была последняя капля. Мэтт посмотрел на часы. О господи, уже два. Впрочем, он, измученный, наверняка заснул не раньше пяти.

Дверь открылась, и вразвалку вошел Артур Харриган.

— А где отец? — поинтересовался он.

— Не знаю. Я только что проснулся.

— Ничего себе. — Артур взглянул на гостя с восхищением. — Вы никак вытащили папашу проветриться? За последние десять лет никому это не удавалось.

— Мы работали.

— Ага, работали. — Артур многозначительно ухмыльнулся.

— Сигаретку?

— Спасибо. У меня закончились, а до магазина далеко. — Артур плюхнулся на стол. Сигарета свисала с нижней губы. — Вы здесь как белая ворона, — неторопливо проговорил он.

— Почему?

— Вы нормальный человек. Ничто земное вам не чуждо. А мы — все Харриганы — слишком богаты, чтобы быть хорошими людьми, и слишком религиозны, чтобы быть дурными. Мы висим между небом и землей. Впрочем, берегитесь нас. Особенно Кончу.

— Почему?

— Может быть, именно вас ей и недостает, только она еще не поняла. Позавчера девочка собиралась стать святой. Сейчас она подавлена — и тут появляетесь вы. Одеты черт знает как, безобразны как смертный грех. Но у чертей и у греха можно найти свои плюсы, особенно в восемнадцать лет. Так что берегитесь.

Мэтт нахмурился.

— Не знаю, что вам сказать, Харриган. С вашей стороны странно так отзываться о родной сестре.

— Да неужели?

Боковая дверь бесшумно открылась, и показалась седая голова Вулфа Харригана.

— А, вы встали, Дункан. Прекрасно. Хотите есть?

— Слушай, пап, — перебил Артур. — Мне надо с тобой поговорить.

— И я снова скажу нет, — ответил Вулф. — Дункан, что вы обычно едите на завтрак?

— Значит, завтрак Дункана важнее, чем моя жизнь?

— Не преувеличивай.

— Что ты со мной творишь? Думаешь, я намерен всю жизнь сидеть на заднице ровно и просто быть сыном Харригана? — Артур скомкал и отшвырнул сигарету. — Я хочу зарабатывать сам. А они готовы меня принять за пять штук, в смысле тысяч. Лучше десять, но они согласны и на пять. Отсутствия пяти тысяч ты даже не заметишь, пап.

— Я замечу, чем ты занят.

— Послушай, пап…

— Нет.

Артур помедлил. Бессильная ярость даже заставила его выпрямиться.

— Ну ладно. Решено. Сегодня вечером я скажу парням, что я папин хороший мальчик, а они пусть катятся к черту. Но теперь между нами все кончено, учти. Для кого-то там ты “неплохой человек”, но сердца у тебя нет. И если кто-нибудь пошлет тебе еще одно проклятие, я присоединюсь.

Он быстро вышел.

— Он хочет “сам зарабатывать”! — Вулф Харриган фыркнул. — Знаете, во что он решил ввязаться? В игорный бизнес. Артур постоянный клиент в одном казино. Я об этом знал, но что тут поделаешь? Наконец хозяева решили выкачать побольше денег другим путем. Предложили ему стать “партнером” — и тогда они обчистят и Артура, и меня, если только дотянутся. И он еще говорит о праве жить самостоятельно!

— Значит, Девятью Девять попали в газеты? Ничего себе реклама.

— Нет. Не попали. Ни слова. С чего вы взяли?

— Артур о них упомянул в своей блистательной речи. “Если кто-нибудь захочет послать тебе еще одно проклятие”. А я думал, вы решили не рассказывать семье о вчерашних событиях.

— Я и не рассказывал. Побоялся, что после истории со Свами они перепугаются.

— Тогда откуда Артур узнал про Девятью Девять?

— Понятия не имею, — медленно ответил Вулф Харриган.

— Хотите еще? — спросила Конча.

Мэтт покачал головой и промычал “спасибо”, дожевывая пятый тост.

— Никто здесь не ест тосты, а мне так нравится смотреть, как они выпрыгивают из машинки. Ну пожалуйста, можно я поджарю вам еще один?

Мэтт наконец прожевал.

— Только если мне не придется его есть.

— Вы просто душка.

Девушка отрезала кусок хлеба, сунула в тостер и нажала на рычажок.

Если бы Конча ходила с утра на мессу, она уж точно не надела бы черные брюки и ярко-красный свитер. Особенно свитер. Сегодняшняя Конча ничем не походила на вчерашнюю — уже не дитя и не призрак, а восхитительное сочетание девочки и женщины.

— Скажите, — потребовала она, — вы собираетесь здесь жить?

— Господи, нет, конечно. С какой стати?

— Вы все выходные тут. Кстати, было бы неплохо.

Мэтт допил томатный сок.

— Вы очень любезны.

— Нет, правда! Я бы так хотела, чтобы тут жил кто-нибудь помоложе, кроме Артура. Он такой дурак. — А Грегори?

— Тоже дурак, только на другой лад. А вы… вы не такой. Вы живой и настоящий, как… — голос Кончи чуть изменился, — как папа.

— Ваш отец, — Мэтт решил сменить тему, — самый замечательный человек, какого я только встречал за много лет. Он заставляет меняться. Рядом с ним хочется чувствовать, действовать и работать так же энергично, как он. Мистер Харриган творит великие дела. Сначала я относился к своим обязанностям как к обычной работе, но теперь начинаю понимать…

Девушка слегка надулась.

— Не хочу говорить о папе. Давайте поговорим о вас.

— Хотите побывать на самом дне, мисс Харриган? Жизнь без прикрас…

Она поморщилась.

— Не говорите глупостей. И, пожалуйста, зовите меня Кончей, мне так больше нравится. Знаете, как мое полное имя? Мария Консепсьон Харриган Пелайо. Правда, здорово?

Даже “Харриган” в ее устах прозвучало по-испански плавно.

Мэтт улыбнулся.

— Вы славная девочка, Конча.

Она внезапно поднялась. Глаза гневно блеснули, грудь затрепетала.

— Не говорите так! Я не девочка. Мне почти восемнадцать. Разве я похожа на ребенка? Я вижу ваши глаза. Знаю, что вы так не думаете. Я вовсе не чувствую себя девочкой, потому что знаю кое-какие вещи… ужасные вещи, которые не должны знать дети! Я держу их в себе, как подобает женщине, и мучаюсь! Я не ребенок! Не ребенок!

С легким щелчком тост выпрыгнул из машинки, как бы поставив точку. Конча постояла несколько секунд неподвижно, кривя алые губки. Затем повернулась и выбежала из комнаты. Мэтт так и не понял, смеялась она или плакала.