Деяние XII

Даже не подумав предупредить свою хозяйку, Цзи бросился ко входу в подземелье. Его участь решали секунды, и он знал это. Но, добежав туда, остановился, словно с размаху налетел на препятствие, и как-то нелепо хрюкнул от ужаса.

Перед ним во весь рост неподвижно возвышался демон – синелицый, со страшными выпученными глазами под нависшими бровями и сверкающими клыками, торчащими из-за кроваво-красных губ. В одной руке чудовище сжимало жуткого вида меч, в другой – свёрнутую верёвку. В сумеречном пространстве вокруг распространялось призрачное адское сияние.

«Фудо Мёо», – словно издалека возникло в голове Цзи, а палец его уже давил на гашетку. Оглушительный скрежет очереди разбил замогильную тишину, птицы с холмов ответили пронзительными криками. Вырвавшаяся из ствола огненная струя упёрлась в страшное существо, но, кажется, не произвела на него особого впечатления. Оно лишь уронило меч и как-то скособочилось, но продолжало стоять, сверкая глазами.

Очередь оборвалась внезапно. Цзи одним прыжком подскочил к демону. Цветными стёклышками глаз на него нагло пялилась искусно расписанная маска. Рывком Цзи сорвал её и жалобно всхлипнул, когда ему открылось мёртвое лицо Лю, мальчика Вдовы. Тело поддерживало несколько искусно скрытых подпорок, одну из которых выбила пуля. Расширенным зрачками Цзи посмотрел на свои пальцы, испачканные в жирной мази, которой были покрыты и маска, и сам мертвец. Пальцы распространяли интенсивное сияние.

Смерть стала неминуемой. Но Цзи был ещё жив. За секунды преодолев расстояние до домика Вдовы, он ворвался туда с криком:

– Здесь ниндзя!

Вдова безучастно глядела на него с кресла. Из теней позади него бесшумно проявилась чёрная фигура со сверкающими угольками глаз. Цзи вскинул автомат, но тот был выбит страшным ударом, а другим китаец был отправлен в нокаут. Вторая чёрная фигура возникла над ним. Цзи попытался достать её с пола выпадом ноги, но та была перехвачена и безжалостно сломана. Старик закричал от боли и страха.

Второй ниндзя одним движением сбросил капюшон и маску. Цзи посмотрел в яростное лицо, попытался что-то сказать, но был перебит:

– За отца. И за Княжну, – бросил Палыч по-русски.

Одна его рука приподняла Цзи за шиворот, а в другой возник прямой клинок, сразу же соприкоснувшийся с горлом китайца. Палыч отпрянул, а тело Цзи свалилось на бок, исходя потоками крови.

Чёрный человек у кресла так и пребывающей в трансе Вдовы следил за происходящим с явным интересом.

– Кёдай закончил свои дела? – кланяясь, спросил он, когда казнь клабера свершилась.

– Да, оядзи, – кланяясь тем же поклоном, по-японски ответил Палыч.

– А у меня они ещё есть, – снова поклонился человек, названный Палычем титулом главы борёкудан.

Его рука стремительно схватила Вдову за старомодный пучок волос. Палыч дёрнулся к креслу.

– Эта женщина мне не нужна, – протестующее заговорил он.

– Прошу простить, она нужна мне, – с холодной вежливостью ответил якудза. – Вы заплатили за нашего бывшего клиента, а другой клиент – за эту старуху. Мы – наёмники, мы участвуем в ваших сэнсо за деньги.

Пока он быстро произносил эти фразы, лицо Вдовы оставалось безучастным.

Но когда он закончил, губы её дрогнули.

– Журчанье ручья в ночи становится слышнее. Краски гор на закате становится ярче, – почти прошептала она.

Японец почтительно выслушал её и с поклоном перерезал старухе горло. Но ещё до этого сухонькая ручка, словно змейка, вылезла из рукава ципао, а непомерно длинные ногти, предохраняемые золотыми футлярчиками, слегка царапнули ниндзя руку.

Тот мгновенно отпрыгнул от трупа Вдовы, расширенными глазами глядя на наливающиеся кровью линии.

– Чёрт! – выдохнул он, захрипев, упал на пол, сильно забился, но сразу же затих.

Палыч потрясённо обвёл взглядом этот исполненный данс макабр: Цзи в луже крови, всё так же прямо сидящую Вдову – лишь подбородок её упал на грудь, словно старушка задремала, а крови из горла почти не сочилось – и лежащего ничком, с широко раззявленным ртом главу банды якудза с острова Хоккайдо, с которой имел дело давным-давно и которую использовал сейчас, чтобы разделаться со своим врагом.

В одно мгновение комната наполнилась быстрыми чёрными силуэтами.

– Оядзи умер, – произнёс Палыч, поворачиваясь к ним и сгибаясь в поклоне.

– Хаа! – чёрные фигуры склонились заметно ниже, чем он.

– Всё прибрать. Уходим, – скомандовал Палыч.

– Рёкай! – отвечали ниндзя.

15

Я его фигурку смерил оком,

И когда он объявил мне шах –

Обнажил я бицепс ненароком,

Даже снял для верности пиджак.

Владимир Высоцкий «Игра»

СССР, Ленинград, 17 июня 1984

Келья Ак Дервиша поражала всякого, кто входил в неё первый раз. Начать с того, что это была мансарда, уютно примостившаяся на крыше Обители. Мансарда с потолком из толстого стекла, так что днём в ней вовсю гуляло солнце (когда оно удостаивало визитом этот город), а ночью – луна и все звезды. Помещение было гораздо больше кельи любого наставника, не говоря уже о тех щелях, в которых ютились послушники. Больше всего оно напоминало студию художника, каковой и являлось: мольберты, свернутые рулоны холстов, палитры с засохшей краской, этюдники. И везде – картины, в основном, на военные темы. Хаос кровавого боя, бегущие в атаку солдаты, бешеная рубка кавалеристов, взрывы над окопами. На картинах были то служивые в русской форме конца прошлого века, то среднеазиатские и турецкие воины, то белогвардейцы и красноармейцы, то советские солдаты, вплоть до современных, явно написанных в Афганистане. А вот японские камикадзе второй мировой, какие-то африканские партизаны. Было и множество пейзажей – Средняя Азия, Китай, Япония… Все работы исполнены были мастерски, с каким-то сугубым реализмом, не вымученным социалистическим, а подлинным. Он облагораживал самые страшные сцены, поскольку было видно, что художник писал отрезанные головы, окровавленных людей и усеянные трупами поля не для того, чтобы эпатировать публику, и не ради ублажения извращённой фантазии, а потому что – так было.

Дервиш стоял у мольберта спиной к Мастеру и отрешенно махал кистью. «Будто дерётся», – меланхолично отметил старый рукопашник. Действительно, движения батыря напоминали отточенные выпады многоопытного бойца. И картина тому соответствовала: два юных воина сцепились в смертельной схватке. Рельефно выступали вздувшиеся мышцы блокирующих друг друга рук, из которых торчали нацеленные на врага хищные клинки. Картина была драматична, но за реальной схваткой чувствовалось нечто большее, какой-то высокий символизм, грандиозное обобщение. Полотно уже сейчас дышало настоящей необузданной силой.

В этот момент художник прописывал лицо одного из бойцов, и с каждым взмахом кисти оно всё больше приобретало знакомые обоим батырям черты.

– По-моему, ты слишком беспокоишься за Отрока, – продолжил Мастер прерванный разговор.

Не отрываясь от картины, Дервиш мотнул головой.

– В такой ситуации мало беспокоиться невозможно, – возразил он глухо.

– У нас всегда ситуация, – пожал плечами Мастер. – Эта – не лучше и не хуже.

– Хуже, – коротко бросил Дервиш.

– Чем? Руслан пропал? Так найдётся. Поверь мне, мальчишка вполне способен постоять за себя. Он настоящий боец. Я мог бы сделать из него такое…