Действительность. Том 3

Мысль, уходящая далеко за горизонт, – взор, видящий в полной темноте. Что это, как не продуцирующая фантазия, желающая лакомиться собственными отражёнными флюидами. – Флюидами, оплодотворёнными чужбиной, и вернувшиеся обратно. Катарсис вечного возвращения – парадокс мирового бытия. Интегральная архитектоника воззрения – кровь и плоть «миро организма».

Динамика и объективность

Я уже не раз отмечал, что, когда мы пытаемся найти в мире нечто фундаментальное, мы неминуемо приходим к пустоте. В мире ничего не остаётся, кроме самого движения. И вот это-то и есть самая последняя, и самая неразрешимая загадка мира. В движении – заключается всё. Вся сущность нашего действительного мира. И в то же время движение в нашем разумении, являясь функцией, должно обязательно быть функцией чего-то. Ведь само по себе движение, не может быть нами осмысленно без того, что движется. И поэтому нам суждено вечно искать в мире то нечто, что создаёт движение, что собственно движется.

Да простят меня за пафос, но если и есть в этом мире нечто божественное, то это – недоступная тайна движения. Бог – есть движение. И если искать бога, то именно в сути движения, в сути всякого стремления, в этой неразрешимой тайне бытия, которая есть единственная основа действительности и всех её внутренних взаимоотношений.

Взяв всякую локальную вещь мира, и диалектично раскладывая её на составляющие, проникая в глубину, мы неминуемо приходим к тому, что этот путь бесконечен, что мы не в силах найти фундаментальную её основу. Всё разнообразие окружающего нас мира, есть разнообразие движения, его динамических возможностей. Всякая субстанциональность, воспринятая и оцененная нами, такова, только потому, что таково её внутреннее движение. И всякая вещь в себе, в конечном счёте, есть лишь динамика, – её бесконечная возможная особенность. Материя, в сути своей, не имеет ничего сущностно-фундаментального, кроме самого движения, и отношения скоростей и форм этого движения. Вся наша жизнь сама по себе, не имеет ничего в себе стабильно реального, кроме самого стремления, и бесконечно разнообразных форм движения. И вот в чём эта загадка являет главную проблему. Дело в том, что как я отмечал выше, движение само по себе, не может иметь собственных критериев. У него нет, и быть не может собственной определённой скорости, и определённых в себе парабол. Его определённость, – есть определяемость. И в этом смысле даже движение не имеет в себе фундаментальности. Парадоксальность движения заключается в том, что оно, есть начало и конец всего сущего, и в то же время не имеет собственных фундаментальных параметров и критериев. А значит, не имеет собственного пространственно-временного континуума. Ибо как время, есть суть относительность, – некая соотношенческая определяемость момента, в нём более нет ничего. Так и пространство, есть суть относительность в самой своей сакральной объективности.

Бог, что создаёт нашу жизнь, гнездиться в отношении пространства ко времени, или времени к пространству. И пусть со временем всё более-менее ясно, ибо оно отражает стремление нашего разума обозначить сами движения, и взаимоотношения этих движений меду собой, и в первую очередь между динамическими особенностями субъекта и объекта, – неких создаваемых разумом фиксируемых отношений, воплощающихся в обобщённый фантом действительности. Но дело всё в том, что и пространство, как таковое, есть в сути своей взаимоотношение тех же движений. Ведь пространство заполняется материей, (без этого заполнения его бы так же не существовало, как и времени), но вопрос: чем собственно оно заполняется, что есть в своей сути всякое вещество, как не то же соотношение движений?

Я уже почти слышу возмущённые голоса учёных. Э… куда хватил! Весь учёный мир на протяжении веков ищет ответы на эти вопросы. Проникая всё дальше в глубину вещества, деля, и, как будто бы находя всё более мелкие конгломераты на дне этого бездонного колодца. Но дно это проваливается, и открывается новая бездна с невиданными физическими явлениями, и новыми бесконечными перспективами.

1). Что в сути своей есть твёрдость вещества, и наша ощущаемость его как твёрдость? По большому счёту, это упругость молекулярных связей, – в сущности, упругость противостояния главных стихий мироздания – гравитации и антигравитации. Но и молекулы, и кварки, и ещё бог знает, что обладая своей субстанциональностью, обладают лишь той же упругостью этих связей, противостоянием гравитации и антигравитации микроуровней, в собственных масштабах, где скорости и динамические особенности определяют всё.

2). Что есть определённая форма объекта? Это соотношение и сопоставление в метафизических уровнях нашего сознания, с последующей оценкой всеми остальными уровнями нашего многослойного и многостороннего ноумена, собственных внутренних скоростей и форм динамики, со скоростями и формами динамики внешними. Где возникают определённые оценки, в глубине своей базирующиеся только на формах соотношения гравитации и антигравитации в определённой локальной точке пространственно-временного континуума. И границы всякого объекта нашего познания, определяются только этими соотношениями.

3). Что есть в сути своей оценка нами всякого объёма? Объёма, который собственно определяет перспективы нашего воззрения, и наш целокупный мир, – наш дом. В первую очередь это данная перспектива нашего ноуменального зеркала, его возможность отражать в своей многогранной призме соответствующие перспективные ландшафты мироздания различных уровней на бескрайней лестнице прогрессивно-регрессивных направлений нашей осознанности, от макро до микро, в бесконечно расширяющемся и уходящем всё дальше в обе стороны воззрения и осмысления этих перспектив. И возможность превращать это отражение в объёмные картины бытия и нашей жизни. Это соотношение между собой различных внешних объёмов адекватно возможностям перспектив нашего разумения, их целокупирование, и соотношение этих перспективных внешних объёмов и всех их составляющих, к нашему собственному объёму, как имманентно-эмпирическому, так и трансцендентальному.

Три соотношения, порождающие в своём синтезе всякую оценку действительного. Синтез этих продуцирований и восприятий происходит в нашем разуме, производя этим синтезом целокупность, продуктом которой является вся наша синтетическая реальная действительность. Благодаря взаимоотношению объёмов для нашего взора, и развившихся в нём перспектив, Вселенная олицетворяет собой бесконечное пространство, заполненное шарообразными объектами. А наша планета Земля, – дом родной, с располагающими к развитию, благостными пенатами. Именно благодаря взаимоотношению скоростей и форм динамики, наш мир представляет собой бесконечную лестницу форм субстанциональностей, – лестницу, уходящую в бесконечность, как на регрессивном пути, так и на прогрессивном.

Только благодаря нашей оценке мир таков, каким мы его ощущаем. Со всеми его объектами, формами динамики и скоростями, со всей его красотой и безобразием, чуждостью и благонамеренностью. И постоянно всплывающий вопрос: Что же есть мир сам по себе? Имеет вполне определённый ответ: – Лишь оценку. Мало это, или много для мира, но это так. Мир не может в себе иметь ничего фундаментального, как и самостийно функционального. И по большому счёту, сам по себе он – недвижим. В нём, в его самой сокровенной глубинной сути, нет произвола, нет Бога. Бог, есть его поверхность. Но это обстоятельство нисколько не умаляет самой реальной действительности, и божественности этой действительности. Ведь как бы мы не уходили в глубину, как бы ни трактовали движение, порождающее собой действительность и всю материальность, божественность природы никуда не девается. Бог не исчезает. Его невозможно убить даже тем абсолютным пониманием мира, как воплощения архаической фатальной пустоты. – Пустоты без субстанциональностей и движений. Ведь от этого, сама реальность мира, его действительность, как и само движение – нисколько не теряются, и даже не умаляется.

Наш трансцендентный разум делит мир на пространство и время, определяя каждой из монад бытия, свои пенаты. И затем, соединяя эти планы собственного воззрения в целокупное единство, создаёт синтезированный мир реальности, в котором время и пространство уже не разделимы. В ином ключе он существовать, – просто не может. А между тем пространство и время, в собственной академической агрегативности, есть одно и тоже. Они изначально есть суть одно, но воспринимаемое разными «ганглиями воззрения». Не возникни, и не развейся в нашем разуме одной из этих «ганглий», и мир реальности был бы совершенно иным. Либо пространством без времени, либо временем без пространства. Что олицетворяло бы собой как раз ту пустоту. Такое крайне сложно представить, но мир действительности таков, именно в синтезе двух главных парабол нашего воззрения, которым определяется общая гипербола бытия.

Повторяю, всякая объективность вещей в мире определяется соотношением внутренних скоростей и форм динамики микро и сверх микроуровней бытия. Именно этими соотношениями и ничем иным, определяется как форма всякого предмета для нашего воззрения, так и его субстанциональность. И всякая оценка есть лишь вопрос выстраиваемой нашим разумом перспективы, как в самом узком, так и в самом широком поле воззрения и познаваемости.

Здесь происходит постоянная смена фокусов, постоянное перемешивание ответственностей, их столкновение и синтетическое слияние, разделение и абстрагирование. Но целокупируемый всё это, разум, в силу собственной перспективной возможности воспринимает и моделирует целокупный внешний мир, где многие движения и формы динамики находятся за рамками восприятия и идентифицирования непосредственно самого движения в секундно-метровом диапазоне его созерцания, на определённой им линейке перспективной обзорности. И мир в этой части представляется ему чем-то инертным и без движимым, (по крайней мере, в эмпирическом осмыслении, ибо трансцендентные формы, возникшие в разуме позже, знают, что скрыто за этим, и именно они говорят о повсеместном разноплановом движении, определяющем все возможные формы и субстанциональности мироздания).

Упрощённо, как пример, для того, чтобы понять смысл всего этого, можно привести быстро крутящийся пропеллер, создающий впечатление стоящего круга. Или лазерный луч, рисующий, казалось бы, инертную картинку в воздухе. Но если в этом смысле представить себе трансцендентно, запредельные для нашего непосредственного восприятия момента, формы динамики и скорости движения, к примеру, в камне, то становится более-менее ясно, почему они создают впечатление твёрдости и определённой субстанциональности.