Дежа вю (сборник)

– Ваш афроамериканский президент не чужд социалистических идей, но надеюсь, что раньше настанет конец света, чем в Америке победит социализм. За кого вы голосовали, Николь?

– Раньше я голосовала за того, за кого голосовал Генри Тамон. А теперь я прислушиваюсь к мнению Максимилиана. Я не очень разбираюсь в политике.

– А как же кризис? Вы заметили его?

– Конечно. Не успели мы купить дом, как цены на недвижимость резко поползли вниз. Впрочем, подобное происходит со мной постоянно. Поэтому я не играю на бирже.

– Боитесь, что из-за вас рухнут акции выбранной вами фирмы?

– Хуже. Ведь я бы вложилась в индекс, а значит, рухнула бы вся биржа.

– Да… Уж лучше воздержитесь.

– Увы, мой редкий финансовый дар пропадает втуне.

– Извиняюсь?

– Я бы вполне могла преуспевать в качестве финансового советника. Спросите у меня и сделайте наоборот!

– Вы преувеличиваете, ни за что не поверю! – вмешалась Инесс.

– Пример с домом – лучшее доказательство.

– А как же Максимилиан?

– Он послушался меня. Я забыла его предупредить.

– Это ужасно, – притворно сказал Эрик. – Неужели весь этот кризис с недвижимостью из-за вас?

За шутливой беседой мы добрались до ананаса. Я не забывала хвалить все, что побывало в моей тарелке, и вполне искренне. Лишь калифорнийский салат показался мне чуть пересоленным. Ананас оказался бесподобным. Я не сомневалась, что он появился на столе из-за меня – ведь в Сент-Ривере это вполне заурядный фрукт.

Покончив с ананасом, мы с комиссаром перешли на веранду, а Инесс занялась кофе.

– Вы уже прочитали рукопись? – спросила я.

– Что вы, дорогая. Такая запарка. Мой помощник сейчас в Штатах на переподготовке, так что дел невпроворот.

– Мне кажется, что она может пролить свет на дело об исчезновении Вольфганга Шмида.

– Простите?

– Пенсионер, пропавший в Тотридже…

– Ах да. Но ведь полнейшая загадка – кто ее написал, зачем и как она оказалась у Мэриэл Адамс.

– Конечно. И нам бы хотелось прояснить эти вопросы. Но для начала нам бы хотелось понять, что в ней правда, а что – выдумка. То, что в ней есть выдумка, мы уже знаем. Взять дело профессора Краузе…

– А правда? Есть ли в ней правда?

– Есть, причем, как ни странно, названа своими именами. Я имею в виду Бруно Райновски.

Комиссар поморщился.

– Вы имеете в виду этого доморощенного детектива? – Тут до комиссара дошло, что по отношению ко мне можно сказать то же самое… Он продолжил: – Талантливый малый, но порой чересчур самоуверенный, – попробовал он загладить бестактность.

– Возможно. Но вдруг…

– Знаете, Николь, мне пришла в голову одна мысль… Если бы этой рукописью меня одарил кто-нибудь другой, а не Мэриэл, то я бы этот подарок отверг. Вы меня понимаете? – Я кивнула. – Но Мэриэл… Возможно, вы помните, что наши взаимоотношения с полицейским участком Тотриджа… как бы это сказать… имеют историю. Представьте себе, в каком положении я окажусь, если предполагаемая связь этого Шмида с…

– Гюнтером Пфлегером, – помогла я.

– Да. Спасибо. А если это не так?

– Да, конечно… И все же… – не сдавалась я.

– Так я подумал: а что если вам отправиться в Тотридж?

– Вы хотите, чтобы я обратилась в полицию Тотриджа и попросила сделать эксгумацию тела Пфлегера, чтобы…

– Нет, конечно, нет. Вам надо обратиться к родственникам пропавшего Шмида, взять у них его фотографию и побывать у домработницы Пфлегера. Как ее?

– Лаура Криспи.

– Вот именно. Их адреса я сообщу вам завтра утром, они наверняка есть в справочнике.

– Мне нравится ваша идея, тем более что завтра Мэриэл будет не до меня.

– Вот и замечательно. Инесс, что у нас к кофе?

На журнальном столике появилась вазочка с шоколадными конфетами.

– Бельгийский шоколад, – сказала Инесс, и мы принялись за кофе.

Эрик взял конфету, рассмотрел ее со всех сторон и положил в рот.

– Уууу… – только и сказал он.

Инесс последовала его примеру.

– Ай! – вдруг вскрикнула она.

Перепуганный Эрик вскочил с места, чуть не расплескав кофе.

– Что, что такое? Зуб? – засуетился он и подбежал к жене.

– Нет, дорогой, извини, – как ни в чем не бывало, сказала она. – Просто конфеты с ликером.

– Ну и что?

– Вы будете смеяться.

– Посмотри, мы с Николь уже хохочем.

Мне было не до смеха. Вопреки сказанному я с нескрываемым удивлением наблюдала за происходящим.

– Я купила эти конфеты неделю назад. Они были с ликером.

– И сейчас они с ликером. Это действительно смешно.

– Подожди, дорогой, ты сбиваешь меня.

– Хорошо, – сказал Эрик, возвращаясь на место, – тогда объясни нам сама, что тут смешного.

– Позавчера вечером мне захотелось чего-нибудь сладкого к чаю, и я вспомнила про них. Я взяла одну, и это оказался грильяж. Я очень удивилась и съела еще одну – тоже оказался грильяж. Тогда я достала чек. Знаете, когда я расплачиваюсь кредиткой, я всегда сохраняю эти бумажки – могут возникнуть какие-нибудь ошибки или недоразумения. Так вот, в чеке было ясно написано: «грильяж».

– Что-то здесь не так. Николь, вы уже попробовали конфеты?

– Нет, как раз собиралась.

– Надеюсь, у вас нет аллергии на шоколад? – поинтересовалась Инесс.

– Нет, – сказала я и осторожно надкусила конфету. – Ликер.

– Дорогая, только не волнуйся, – сказал Эрик, – давай все вместе посмотрим чек. Где ты его хранишь?

– Ты не найдешь. Сейчас я его принесу.

Пока Инесс искала чек, мы с комиссаром, не сговариваясь, делали вид, что увлечены кофе с бельгийскими конфетами.

– Вот, – сказала Инесс и протянула чек Эрику.

Комиссар взял чек внимательно изучил его. Потом достал из кармана очки и, надев их, изучил чек еще раз. Потом молча передал его мне.

Я сразу нашла то, что нужно, и вернула чек Инесс.

– С ликером, – прочитала Инесс и с удивлением посмотрела на нас. – Но я точно помню…

– Дорогая, ты просто переутомилась. Это может произойти с каждым. Вот я вчера искал свои тапочки…

– И где же ты их нашел? – спросила Инесс.

– А разве я сказал, что я их нашел?

Мы дружно посмеялись. Обстановка разрядилась.