Диалоги с собой
Шрифт:
Сказка об одной девочке
Хочу придумать себе сказку, чтобы всё в ней было идеально и правильно, как доктор прописал.
Жила-была девочка Совокупность. Может быть, её называли близкие менее экзотическим именем, но ей самой нравилось это слово – совокупность. Оно было ёмким и многослойно-многообещающим. Любила девочка читать: ей казалось, что она подсматривает чужие миры, но делает это дозволенным образом, а не через замочную скважину. Поскольку дело это было вполне одобряемым, она получала от этого ещё большее законное удовольствие. Особенно ей нравились приключения и любовные романы. Ведь ты в тепле, сидя у камина или ещё где за чашкой чая с любимым мармеладом, мур-мур-мурчишь от предвкушения нового и порой страшного, но при этом мирно толстеешь и ничем не рискуешь. И вообще, какое полезное дело – читать, мечтать, удивляться пластичности слова! Ведь вроде и букв немного в алфавите, и слов знакомых наперечёт, и всё
О трёх инстинктах
Смотрю на горшки с орхидеями на подоконнике – подвяли, мульча сверху иссохлась. Пить просят. Нет, это не вопрос и не загадка… Так и живём, без этого никуда, никакой дольче виты.
Кто спорит, что еда – одна из самых любимых наших базовых потребностей? Можно сказать, базовых инстинктов самосохранения, но, увы, не всегда он ведёт к самосовершенствованию… И кто на эту тему только не высказался! Многие… почти все, даже самые ленивые и пунктуальные любители тонких и прочих вкусов написали каждый по своей особой поваренной книге. Бросил в кастрюльку щепотку чего-то эдакого, я в этом деле мастак, и выйдет восточный закос. Закосить можно подо что угодно, были бы специи, необходимые ингредиенты и желание поэкспериментировать! Этот жанр хорошо «кушается», почти так же, как путевые заметки. Но не каждому так везёт, чтобы стать, например, ресторанным критиком. Они, как «носы» в парфюмерии, на вес золота. Ходит инкогнито по вкусным ресторанам ресторанный критик, как секретный агент. Мишленовские звёзды, трепещите, можете в одночасье быть погашенными! Всё пробует на зубок, а потом сюрприз-заметочка-отчёт: «Икра каракатицы (не знаю, есть ли такая), была неубедительно свежа! Ваш ресторан проштрафился!»
С заметками путешественника куда проще: ходишь-ездишь по всяким местам и глазеешь по сторонам, стараешься это делать целенаправленно, то есть фиксируешься на всяких достопримечательностях. И… следом делишься своими наблюдениями с менее выносливыми или менее удачливыми читателями или зрителями. За воздух не платим, его вдыхаем бесплатно, особо не выбираем, дышим тем, что под рукой! Выбираем разве только что в случае метафоричном: «И дым отечества нам сладок и приятен!»
С воздухом ситуация тяжелее, он не делится на порции и потому не описывается в особых книгах «воздуховедения», рецептов на этот случай мало, только советы. Я вот припомню совсем немного рекомендаций из всяких «-измов» и спортивных инструкций: «Раз-два, вдох-выдох!» Воздух есть, он только чувствуется или своей сосновой свежестью, или редким и непродолжительным замиранием дыхания. Замирает оно на мгновение от радости, восторга – и опять дышится непрерывно и легко.
Инстинкты нас бодрят и искушают! Чтобы быть честной до конца, нельзя не сказать ещё про один очень важный инстинкт. Благодаря ему зародилось чувство, потом волнение, а вместе с ним началась долгая история искусства. Вы все его хорошо знаете, под его знамёнами сначала в животном мире, а потом и в человеческом за самочек, как за трофей, бились с распушёнными хвостами всяческие павлины и прочие особи мужеского пола. Сначала эволюция им отрастила рога, потом в человеческом варианте перешли на колющие и режущие предметы взамен – рапиры, сабли, потом некоторые особо прозорливые поняли, что в таком деле это не всегда помогает! «Слово сильнее сабли» – и… родились поэзия и убеждение, литература и искусство, любовные романы и синематограф, онемевший поначалу по техническим причинам и наконец разговорившийся кинематограф. И начали тасовать фигуры геометрии: он-она, он-она-он, она-он-она, но, заметьте, только другая она. И несть числа комбинациям. Сюжеты разные, метраж длинный, называется сериал. Будем участвовать, где сможем, а больше смотреть и переживать, волноваться и смотреть, верить и не очень. Будет нравиться или нет. Талантливо, красиво, бездарно – каждый положит происходящее на весы своих представлений! Будем смотреть, заедать попкорном вдох-выдох. Вот они, все наши три неотъемлемые потребности, разом объединились и сдружились в любви к кино.
Харизма и обаяние
Как же случается так, что только начинается разговор, как ты уже весь во власти этого человека? Внимание приковано, его манера говорить, паузы, тембр голоса, неторопливость, а не горячность, наполненность энергией – тебя слушают. Одно с другим дружит, но не всегда. Очаровательность обаяния хороша с короткого расстояния, почти что вытянутой руки: переглядывание,
реплики и реакции. Экран телевизора и кино приблизил героя так, что можно рассмотреть не только пломбы на зубах – шучу, это было раньше, – но и, кажется, вывернул наизнанку героя до колоноскопии. Но это другое.Юмор и анекдот – это ли не вершина обаяния, своеобразное объятие дружеского расположения? Собрались разные, можно сказать, чужие, а теперь вместе смеёмся, как свои. Харизма потяжелее будет. Долбит глубже и всегда имеет какой-нибудь «-изм». Трудно ей воплотиться без реального приложения, требует она социального и чаще политического простора.
Амбициозна она, требует площадки и адептов. Она более тяжела, её вибрация может подхватить и увлечь!
Обаяние – качество, которое дарят. Харизма властолюбива и требует подчинения. Сошлись вместе и перекрестились – бывает, наверное, и так, но очень редко, у избранных. А вот примеров и не приведу. С кем и с чем ты хочешь быть? Подчиниться или разделить? Эмоции или разум? Наедине или сообща? Парочки вопросов рождаются противоречивые!
Биохимия в искусстве
Биохимия мне досталась не радостная, а страдательная. А вот так… задумчивость и грусть не сходили с моего лица. Вот бы раньше учёные докопались, что всё не так плохо, а всего-то сдаёшь пару анализов – и нате, кушайте свои правильные метаболики и здоровейте день ото дня! Улыбайтесь, улыбайтесь, пусть вас укачивает на мелких волнах химической адекватности!
Когда человек спокоен, безбрежен, он даже кажется чуть-чуть равнодушным, а всё оттого, что внутри у него химическое благополучие, всё правильно доокислилось и дометаболизировалось, а не застряло на какой-нибудь уксусной кислоте. Это ж я, конечно же, фигурально выражаюсь, может, какая-то другая промежуточная кислота получилась, тартроновая (не знаю, существует ли такая вообще, но звучит отлично). С такой кислотой только с хорошим настроением и можно прожить.
А значит, для общества твои отсутствующие страдания никак не воплотятся во что-то стоящее, увлекательное и яркое. Никаких страданий и… нет великой поэзии, авангардной музыки и искривляющихся линий Герники! А всё только сладкая и уравновешенная жизнь обывателя для себя. Художнику жизни подавай конфликты, страдания и плохое самочувствие. Вот он, удивительный парадокс талантливого искусства. Надрыв, надлом – и загромыхал пробирающим до самых печёнок голос Высоцкого. Такие уходят рано.
Спокойные и рассудительные катят свою ладью медленно, рулят умело. Как правильно? Никто не знает. Нет правильности в непознаваемой жизни. «А теперь выбирайте, выбор за вами. Или придётся стать гением с плохим характером, бывает редко, но кому-то всё ж удаётся. Или просто жить с плохим характером, скрипеть и брюзжать, наводя тоску и раздражение на близких и родных, если такие к тому времени останутся! Или…» Или, о чудо, воспользоваться плодами науки, подправить подгулявшую генетику, зажить более свободно и счастливо. А там и посмотрим… на что способен не гений, а просто счастливый человек.
Ромашка
Приближение к Новому году будоражит воображение. Будущее туманно, прошлое уже состоялось! А что, если его вообразить иным, немного пофантазировать? А что, если было бы? Вот если бы я сейчас была маленькой вновь, какой бы я мечтала стать?
Я могла бы родиться в другом месте, у других родителей, могла бы быть мальчиком, могла бы стать кем-то из пары двойняшек или вообще быть зеркалом для другого близнеца – сидишь в своём теле и видишь, как почти что ты куролесишь рядом. Начинаю выбирать: север – юг, запад – восток? Горы, равнины, острова, побережье у моря, может, какого-нибудь Северного… Лежишь себе в яранге на тёплой шкуре, и пахнет моржовым салом… и никаких тебе бананов в ближайшее время не видать!
Или лежишь в корзине из банановых листьев, нещадно жарит солнце, и всё время хочется пить. Сквозь москитную сетку пробираются к тебе всякие голодные насекомые, они тоже хотят быть и кушать им подавай всегда. «Ж-ж-ж» надвигается на тебя и кусает, и ты во всю мощь неисполненного желания вопишь трубно, надеешься, что на твой клич придёт она, волшебница с приятным родным запахом, и отгонит этого «ж-ж-ж», успокоит тебя и даст попить. Грань между сном и бодрствованием стирается, перекусил вовремя и опять на боковую.
Шорохи, звуки, свисты и завывания как приятное музыкальное оформление, свет и тень, могу пока только различать переходы от одного к другому. И волна – меня потряхивают и раскачивают, тренируют вестибулярный аппарат, готовят к будущему прямохождению. Но об этом я могу только догадываться, пока чаще горизонт и реже вертикаль, и из этого положения дрыганье ручками и ножками, пока не спеленали. Я пока объект: меня несут, меня кладут, меня кормят. Я улыбаюсь и ору, я открываю и закрываю глазки, я чмокаю губами и сонливо морщусь. Словом, я ещё пока сам-сама не знаю где. В очередной раз что-то большое нависает тенью, далековато, запаха ещё не чувствую, на всякий случай улыбаюсь… как бы чего не вышло? Со-ображать не хочется, точнее, пока не можется, образы не наросли.