мы сегодня одни тает август варенье горчити в подвале у нас поселилась домашняя кошкаJ. J. Cale концерт как из прошлого тихо звучити по кругу почти ходит старая чайная ложкатерпкий чай ароматом снимает усталость в строкеи блаженствует дух в очищающей неге купаясьи серебряный бог в окольцованной тайно рукеоживает на миг верхних нот осторожно касаясь
Придорожный миндаль
Пока не зацвел – неприметен миндаль. До порыи мы для кого-то – подобия черной дыры.Икона над словом. Дотянешься – мир и покой.И хочется верить. И страшно от мысли такой.Но,
я вижу холм, где память обо мнееще не оцифрована в огнеколлекционномгде упав на спинукатает глину личный скарабейMiles Davis нам играет на трубевоздушную сшивая паутинуи памятью расплавленный закатстекает на бумажный циферблатна свежий холми дальше на равнинукуда еще не долетел песоки жжет трава, сканируя високи солнца луч срезает пуповину
Мою колыбель раскачивал ветер
Инесса Ганкина. Беларусь, г. Минск
Ганкина Инесса Ароновна – родилась и всю жизнь прожила в Минске, окончила физико-математический класс, технологический институт по специальности автоматизация, успешно работала системным программистом всю эпоху застоя. Первые тексты появились еще в школе, но прекрасно осознавала внутреннее несовпадение себя с коммунистической идеологией, поэтому писала «в стол».
С начала перестройки «вышла из подполья», подборки выходят в периодических изданиях Республики Беларусь и США. Автор двух поэтических сборников, член Союза белорусских писателей.
В 90-е годы получила образование психолога и культуролога, с удовольствием работаю в гимназии, преподаю гуманитарные предметы.
Очень важная часть моей жизни – путешествия, музеи, театры и другие яркие впечатления. Часто тексты появляются как эмоциональный отклик на встречу с «другими»: страной, человеком, историей, артефактом культуры.
«Винный запах падающих яблок…»
Винный запах падающих яблок,холм в овраг ныряет торопливо,хоть спешить нам вовсе не престало,лопается кожица у сливы.Как душа таинственна у плода —косточка или податливая мякоть,говорят, ленивая свободабесконечна, а плакучей ивыветви гладят душу или тело,все равно – смеяться или плакать.И полны последнего пределакрест и полумесяц, торопливоубегает пыльная дорога.Милость выколачивать у Бога —ах, убогость мелочной науки —заслужить прощенье у разлуки.Косточка царапается, в душушрамом, зарастающим наружу.«Не нарушу, не обезоружу», —бормочу, а голос тише, тише,а душа, как косточка у вишни,измельчала, слишком измельчала.Хорошо, начнем игру сначала.Винный запах падающих яблок…
«Маленький джем, за столиками…»
Маленький джем, за столикамипочти пристойно.Капли пота на лысине,маэстро, брависсимо!Девочка теребит волосы,кто-то мурлычет вполголоса.Музыкант образует знак вопроса,вместе с саксофономуплывает лет восемьдесят,в Минске нью-йоркская осень.Как уплотнился мирдо пятачка, на которомстолпились Петербург и Париж.Осторожно, сгоришь!Между зрителем и актеромрасстояние сигаретного дыма.Не пролетайте мимомузыки, затертой до дыр,полной столетней печали,не пожимайте плечами.А впрочем, спокойной ночи,пустеют столики.И последняя нотапровожает до поворота,а потом сворачивается у входабездомной собакой. «Ты чья?» —спрашивает прохожий участливо.Музыкант спит в отеле,а они все ждут хозяина —последние ноты каплями потастекают
по лысине у века.Утро сметет все —осторожно, крошки!Дождя неизменна тема,на лице человека теньот надежд и сомнений.Музыка выступает каксыпь на коже.
«Мою колыбель раскачивал ветер…»
Мою колыбель раскачивал ветер,неустойчиво теплый сменялся суровым,казался безмерно далеким пятьдесят третий,хоть порою сквозило стужей сорок восьмого.Поколение выживших, выполняя заветы,плодилось и размножалось. Над керогазомсохли пеленки, а обсуждали при этомспутник, проткнувший небо антенным жалом.Полстолетия вместило столько поколенийкомпьютерных, что не хватит пальцев.Окружены информацией, пролетающей мимо,мы стоим на пороге будущего, где пялитсяиз пробирки геном Буратино.С головами, повернутыми строго противдвижения времени и фортуны,мы стоим на ветру, и нездешний профиль,и мелодии странность колышет струны.Полстолетия вместило столько сомненийи надежд, что, пожалуй, не стоит плакать.
Радуга
1
Радуга, утки садятся на воду,косые лучи, замки из облаков.Подростки кузнечикамивыпрыгивают из асфальта.Мне не родня ни утки, ни скейты.Небо пахнет акварелью,как детство молоком.
2
Радость радуги через небо – дуга цвета.Белый являет свою сущность,Любовь разлагается на атомы,все краски хороши, кроме…Черный зонт плывет сквозь радугу,здравствуй, завтра, где мы еще не были.Радужная лужа окружена лягушками,дня последняя капля высыхает сама,окна вытерты насухо,вечер все приведет к серому тону.«Р» перекатывается в горле радостью,картавит речью,реальность реки растворяется в вечере,переходящем в рассвет.
«Сумасшествие птичье с утра…»
Сумасшествие птичье с утра,аромат свежескошенных трав,это будет и завтра, ты прав.Мы одни остаемся без прав,из сейчас прорастает вчера,у сегодня изменчивый нрав.Вкус росы знают только цветы,вкус слезы – может я, может – ты.На висящем мосту пустоты,придержи ты меня за рукав.
Красные каблуки
Сколько любви уходящей,красные каблуки цокают,в чаще мертвых растенийлампочки миром блестящим,напоминают о годе новом,что когда-то начинался весною.Я забываю имена и даты…Красные каблуки отбивают такт,прощанье утрат, награды,в виде белого танца розданы.Красные каблуки в весенней распутице,на тридцать женщин – трое мужчин.Восьмое марта в безумии танца.улыбнется подснежником, нежно.Красные каблуки уносят за поворот.Снег заметает следы судьбы.
«Слова пытаются выживать…»
Слова пытаются выживатьв подвалах и на антресолях.Слова выходят голосоватьза свободу дыхания. Что ливы не слышите, как пьянышампанским каштаны.Розовеет вишнявосточной невинностью.Слова замешивают в тесте,на дрожжах лирической дрожи.Опасно есть с ножа, покаострие поэзии снимает кожус любого языка.
Фотографии на память
Путешествие остается в воспоминаниях. Пролистывая прошедшие впечатления, одним нажатием кнопки воскрешая формы и краски далекой страны, мы с легкой печалью оглядываемся назад. Там, вдалеке, остались ароматы восточного базара, гортанное звучание речи, смесь племен, красок и звуков. Израиль разноцветен, как человечество, вышедшее на одну площадь. Зарисовки не претендуют на многое и подобны фотографиям на память.