Диалоги

ГИЛАС. Но у организма ведь тоже есть «скорая помощь вмешательства» в виде отрицательных обратных связей сети, которые уменьшают вредное воздействие окружающей среды (к ним относятся принципы теплообмена, давления и химического состава крови, скорость обмена веществ и т.п.).

ФИЛОНУС. Именно в этом заключается принципиальная разница между общественной структурой и организмом. Самопроизвольная осцилляция в пределах нейронной сети организма – явление ненормальное, патологическое, вызванное внутренним заболеванием или вредными импульсами извне. Система же капитализма склонна к самопроизвольной осцилляции, это, можно сказать, ее «нормальное состояние», и ликвидировать эту осцилляцию, как было до сих пор, невозможно: можно только добиться ее смягчения, уменьшения амплитуды при помощи целого ряда устройств и «буферных» действий, «посредников», из которых «инвестиционная скорая помощь» – это только одна возможность, самая важная, но недостаточная. Экономическая ситуация при капитализме является производной большого количества факторов, объединенных обратными связями. Указания экономистов, вмешательство государства стремятся ее каким-то образом регулировать; в результате получается относительное равновесие. Любое существенное изменение способов производства или окружения (мировые рынки) может сильно нарушить экономическую ситуацию.

ГИЛАС. Реальна ли такая опасность?

ФИЛОНУС. Такой реальной опасностью является начинающаяся в наше время «вторая промышленная революция», то есть массовая автоматизация производственных процессов. Эта автоматизация обычно приводит к снижению цен готовой продукции, поскольку автоматы производят быстрее и дешевле, чем человек. Здесь совпадают интересы покупателя и производителя, поскольку одни хотят дешевле покупать, другие – дешевле производить. Однако массовая автоматизация производства может привести к массовой безработице и, как следствие, к стремительному падению общественной покупательной способности. Поэтому в Соединенных Штатах она проводится, как было до сих пор, очень осторожно, ниже уровня возможности (ежегодно автоматизируется около десяти процентов предприятий, которые можно автоматизировать, при этом суммы инвестиций составляют обычно не более шести процентов капитала, инвестированного в действующее оборудование), чтобы отрицательные обратные связи не превратились в положительные. Однако общество, в котором средства производства остаются частной собственностью, не может прийти к полной или хотя бы преимущественной автоматизации производства, поскольку владение предприятиями теряет смысл, если производитель не может рассчитывать на прибыль, а как он может на нее рассчитывать, если на его (и не только на его) заводах никто не работает, следовательно, никто не зарабатывает, ergo [19] , не может покупать его товары? То есть автоматизация подрывает такие основы системы, как товарно-денежные отношения и частные инвестиции. Критического состояния в области автоматизации капитализм еще не достиг, но этого можно опасаться уже через какие-нибудь десятки лет. Сейчас окупаемость инвестиций в определенной степени совпадает с общественным интересом, однако их соотношение не является ни окончательным, ни прочным, и изменения в системе производства приводят к росту расхождений между ними. То, что наиболее прогрессивно в техническом смысле, становится все более небезопасным в смысле прочности системы. Американские экономисты изо всех сил бьются над решением этой дилеммы. Пока им этого не удалось.

19

следовательно (лат.).

ГИЛАС. Действительно, будущее капитализма – по крайней мере достаточно отдаленное – не представляется для него в розовом свете. Но его настоящее – благодаря уменьшению экономических осцилляций, – ты ведь считаешь абсолютно прочным, уравновешенным, не правда ли?

ФИЛОНУС. Разница между организмом и обществом состоит (кроме всего прочего) и в том, что организм является изначально целым, первичностью, не сводимой ни к какой иной, в то время как государство есть величина производная. Интересы, так сказать, частей организма подчинены существованию организма как целого; ведь было бы очевидным абсурдом утверждать, что существование ноги или легкого человека важнее, чем существование самого человека. В то время как подчинение интересов индивидуума обществу может простираться лишь настолько, насколько это необходимо для данных индивидуумов, для их свободы и благополучия. В понятие этой «необходимости», разумеется, можно вкладывать самое различное содержание. Здесь мы вступаем в область разного рода нормативов, которые – все – существуют не по доказательству, а по выбору. Мы должны сами определить, каковы цели индивида, к чему он должен стремиться. Что может, а чего не должно делать с индивидом общество. Во имя чего, с какой целью существует общество как организованное целое. Эти вопросы можно продолжить. В подобных рассуждениях мы оказываемся далеко от границ кибернетики, а также социологии как науки, исследующей закономерности общественной динамики, потому что мы задаемся вопросами не о том, что в обществе происходит или может происходить, а о том, что должно происходить, чтобы люди были счастливы. А кибернетика, как любая точная наука, ничего не говорит о человеческом счастье. Однако, если мы согласуем на основании свободного выбора, в чем может заключаться самое полное удовлетворение человеческих потребностей, каковы самые обширные границы свободы, необходимой для индивидуального развития, то тогда мы можем обратиться к кибернетической социологии с вопросом: вот такая социальная модель, вот такая структура, в которой людям будут гарантированы такие-то и такие-то права, такое-то и такое-то количество степеней свободы – возможно ли существование такой структуры? Будут ли ее динамические закономерности иметь линейный характер достаточно продолжительное время или же с самого начала они окажутся нелинейными, иными словами, предсказуемыми только приблизительно? Будет ли она внутренне прочной или нет? Не обнаружит ли она тенденцию развития к потере прочности, равновесия, уменьшения степеней свободы, самопроизвольной осцилляции? Нужно ли эту структуру снабдить защитой от губительного изменения параметров? Если да, то каким образом? Может оказаться, что такую идеальную структуру невозможно реализовать – или же что это возможно, однако характеристика ее развития обнаруживает какие-то несоответствия; структура эта будет определенное время – скажем, в течение одного века – стабильной, однако потом внутри нее начнет развиваться какой-нибудь дегенеративный процесс. И по размышлении мы, быть может, отдадим предпочтение другой структуре, которая, правда, не отвечает нашим постулатам полностью, но зато дает большие возможности для развития, в особенности обеспечивает возникновение таких долгосрочных общественных механизмов, таких процессов линейного характера, что эта структура будет самостоятельно развиваться по пути растущего числа степеней свободы.

Я надеюсь, ты понимаешь, что капитализм не может быть этой структурой не только по причинам нравственного свойства, обязывающим осудить существующую в нем эксплуатацию, но и по объективным причинам его внутренней динамики, которые делают невозможным техническое развитие производства по пути полной автоматизации. Что же касается отрицательной нравственной оценки этой системы, то опять же обращает на себя внимание не только эксплуатация, но и – прежде всего – огромные психические затраты, то есть деформирование этой системой человеческой психики. Правда, эти затраты уменьшаются, в общем и целом, если осцилляцию выравнивать экономическими методами, а не методами грубой физической расправы, какие использует, к примеру, фашизм, тем не менее потери эти очень велики. Всевластие закона прибавочной стоимости влечет за собой тяжелые последствия во всех областях жизни. Работы фон Неймана показывают, что динамика общественных процессов имеет характер игры (в математическом, формальном смысле). Каждый, кто существует и намеревается выжить в капиталистической системе, должен принять ее правила игры, а они безжалостны. Никто тебя не спрашивает, хочешь ли ты принять их и сможешь ли их применить. Кто этого не умеет или не хочет, тот потерпит поражение. Экономические пертурбации, осцилляции рыночных обратных связей решают здесь человеческие судьбы. Все, что представляет какую-то ценность, одновременно является товаром. Происходит непрекращающаяся экономическая борьба, в которой побеждают не лучшие, а сильнейшие. Богатая, зажиточная капиталистическая страна, такая, как Соединенные Штаты, в некотором роде является аналогией тепловой машины, которая функционирует только при наличии разницы температур. Недостаточно одного лишь разогретого котла, машина заработает только тогда, когда тепло начнет перемещаться в область более низких температур. Поэтому каждая тепловая машина имеет в своем составе охлаждение как часть механизма. Таким «охладителем» для Соединенных Штатов являются зарубежные рынки и колониальные страны. Капитализм порождает неравномерность развития, потому что, как мы уже заметили, не всегда то, что нужно для общества, окупается с точки зрения выгоды. Эту критику можно продолжать. Можно было бы представить взаимозависимость государственной власти и экономических процессов, указать на вторичность этой власти, ее в действительности ничтожное влияние на общее течение общественной жизни. Но это и так уже не изменит негативного суждения об этой системе, которая в произведениях марксистских социологов получила справедливую оценку. Поэтому займемся лучше теперь поисками идеальной общественной структуры. Это не так-то просто – и мы не придем к какой-либо конкретной, разработанной в деталях модели, поскольку нам недостает еще очень многих необходимых сведений. Однако мы обретем уверенность, что создание такой системы находится в пределах человеческих возможностей – а это действительно много в ХХ веке, веке самых больших ожиданий и горчайших разочарований.

ГИЛАС. Сначала, как это следует из твоих рассуждений, необходимо установить ряд критериев, которым должна соответствовать идеальная система, не так ли? Это должна быть одна из многих возможных структур, такая именно, какая будет удовлетворять нашим требованиям – а эти требования мы изначально должны определить на основе наших убеждений, нашего мировоззрения. Думаю, что в самых общих словах можно было бы набросать некую программу, некий минимальный предел обязательных свобод индивидуума, которые удовлетворит совершенная структура, правда? Таким образом: полнота свободы действий, ограниченная такой же свободой других членов общества, затем – полнота индивидуального развития, законная свобода проявления собственной личности, получение образования по всем обладаемым способностям, талантам и т.п.; максимальное удовлетворение всех жизненных потребностей. Все это, разумеется, совершенно независимо от происхождения, условий рождения, расы, национальности.

ФИЛОНУС. С тобой трудно не согласиться, а однако – как ни парадоксально это прозвучит в свете того, что я говорил – я предпочел бы, разбирая постулированную «идеальную систему», исходить не из индивидуума, а из общества – точнее, сразу с обеих сторон. Ты делаешь акцент только на свободе, независимости личности, в то время как необходимо учитывать и их взаимные отношения.

Способности и черты характера людей взаимодополняются не только в труде, в сфере производства, то есть в экономической области, но и во всех остальных: в научном творчестве, в художественном, в семейной жизни, в дружбе и любви. Уровень этого взаимного дополнения определяет прочность общественных связей. В свою очередь, уровень индивидуальной свободы определяет способность общества к развитию. Наивысшая способность к дополнению при наивысшей индивидуальной свободе – вот формула нашей модели. Развитие такого общества происходит не через упрощение существующих связей, упрощение структуры и подчинение ей отдельной личности, а, наоборот, через возрастающую сложность этой структуры. Эта сложность возрастает под воздействием – подобно как в электронной или нейронной сети – увеличения информации, присутствующей в системе, увеличивающегося количества сфер деятельности, а также постоянной дифференциации потребностей, талантов, профессий, вкусов, пристрастий. Дифференцирующая, дезинтегрирующая динамика идеальной модели должна противодействовать возникновению в ней разрастающихся и коснеющих организаций, поскольку это является определенной закономерностью, которая проявляется в человеческих коллективах, существующих по принципу иерархии, коллективах с чертами автоматизма, общественно вредного (в отличие от автоматизма полезного, о котором речь впереди). Все амбиции индивидуумов должны иметь общественно организованную реализацию, пути максимального проявления, по возможности посредством трансформации стремлений общественно вредных в полезные. Растущей ответственности человека за самого себя, за собственную судьбу должно сопутствовать возрастающее ощущение связанности, дополнения с другими. Только в такой структуре, учитывающей как интересы всего общества, так и отдельной личности, может свободно протекать индивидуальное развитие при одновременном усилении адаптационной способности общества, которое должно обладать средствами и возможностями приспособления к любому изменению околоземного окружения, и даже межзвездного. Вот так я вижу эту идеальную модель, друг мой.

ГИЛАС. Но ведь это не модель, а всего-навсего постулаты, которые ты хочешь предъявить кибернетической социологии, чтобы она тебе ответила, возможно ли подобное соединение, сосуществование параметров и характеристик в одной и той же структуре. А какой будет следующий шаг?

ФИЛОНУС. Действительно, мои постулаты не определяют параметров, то есть измеряемых величин – а необходимо им придать такую форму, чтобы кибернетическая социология могла предпринять поиск модели, отвечающей заданным условиям, – среди тысячи возможных вариантов. Однако от осуществления подобной деятельности, от конструирования подробного плана постулированной модели мы находимся еще очень далеко – поскольку сама кибернетическая социология в настоящее время представляет собой набор постулатов и наблюдений, а не развитое, готовое для функционирования направление в науке...

ГИЛАС. Скажи, пожалуйста, существует ли фундаментальный закон данной общественной системы?

ФИЛОНУС. Можно произвольно и безапелляционно принять одну из составляющих системы за основную, как можно принять за основную черту человеческой природы, что она naturaliter christiana [20] или naturaliter socialistica [21] . Однако это способствует лишь фетишизации данной особенности, ничего нового при этом не добавляя.

20

по природе христианская (лат.).

21

по природе социалистическая (лат.).

ГИЛАС. Марксисты считают, что основным законом капитализма является стремление к максимальной прибыли – ты считаешь, что это не так?

ФИЛОНУС. Это, несомненно, верная, но недостаточная характеристика системы. Посмотри, какую форму имеют утверждения, предлагаемые в качестве объективных общественных законов. «Стремление к максимальной выгоде» – это определение делает акцент на цели действия, то есть impliciteпредполагает существование определенного рода обратных связей в системе. Подобным образом «максимальное удовлетворение человеческих потребностей» должно представлять обратную связь, наиболее очевидную в действии системы. Законы общественных систем отличаются от законов систем материальных, таких как скопления атомов или звезд, тем, что первые описывают обратные связи, а вторые – причинно-обусловленные соединения, не обладающие обратной связью. Поэтому первые имеют целевой характер (хотя цели этой, может быть, никто для себя не осознает), а вторые – нет. В качестве систем с обратной связью, способных к целенаправленной деятельности и к обучению (возникновение национальных культур!), общественные системы, конечно, принадлежат к общему классу сетей.

ГИЛАС. А как выглядит кибернетический анализ социалистической модели?

ФИЛОНУС. В то время как все исторические системы возникали спонтанно, социалистическая модель представляет собой совершенно новый замысел, а именно – попытку создать общественную систему, опираясь на знание социальных законов. Марксистский исторический материализм определяет основной закон, общий для всех возможных общественных систем, а именно: причинную зависимость формирования и организации отношений между людьми от производственных отношений, то есть способа производства. Этот закон определяет все общественные системы аналогично тому, как законы термодинамики обязательны для любых энергетических устройств. Как при конструировании машины невозможно преодолеть или нарушить объективные законы термодинамики, точно так же, создавая общественные системы, невозможно нарушить закон зависимости человеческих отношений от отношений производственных. Однако точно так же, как возможно существование послушных законам термодинамики машин производительных и непроизводительных, способных к экономичному, долгосрочному функционированию и быстро изнашивающихся, так же могут существовать подчиненные закону обусловленности отношений между людьми от производственных отношений общественные системы, обладающие внутренней прочностью или же лишенные оной. Обязательным условием для того, чтобы начать создание новой системы, является обобществление средств производства, поскольку частная собственность на эти средства порождает, как мы уже убедились, общественно вредные конъюнктурные осцилляции, происходящие одновременно с колебанием уровня безработицы, которые обратно пропорциональны им, и все индивидуальные ценности подчиняет экономическому закону стоимости, а кроме того, частная собственность делает невозможной долгосрочную автоматизацию, иными словами, прогресс способов производства. Постулат обобществления – необходимое условие создания новой системы, но недостаточное, чтобы обеспечить ее спонтанную долговечность.

Есть множество возможных вариантов организации обобществленного производства, однако не каждый из этих вариантов запускает общественные механизмы, обеспечивающие высокий уровень роста производства в наиболее широко понимаемых интересах. Поэтому возникает почетная обязанность экспериментирования, то есть осуществления попыток, с целью выбора оптимальной модели.

ГИЛАС. Что ты имеешь в виду, говоря о системе со спонтанной долговечностью? И что это такое – «общественный автоматизм», о котором ты упоминал?