Диамант

— Поделитесь секретом, кто вам это наплел? — спросил Виталик и скептически поджал губы.

— Доктор «принимавшая» роды, она же ближайшая подруга госпожи Печкиной, — не моргнув глазом, ответила Тамара Павловна. — За чаем с моими «Восточными» пирогами. Она не только рассказала, но и показала все письма, которые ей присылала Татьянина матушка. Старой закваски человек — каждое письмо в своем конверте, стопочка перевязана ленточкой. Дружили они со школы, потом учились в одном меде, а после распределения, было такое правило в социалистические времена, даже вместе поехали в славный город Энск. Только будучи в отпуске, госпожа Печкина познакомилась со своим будущим мужем и больше в Энск не вернулась, тот устроил ей перевод в местный роддом, чтобы невеста находилась рядом. А вот ее подруга вышла замуж не так удачно, но все же, на мой непросвещенный взгляд, тоже весьма неплохо — она стала женой главного врача местной больницы и на пенсию вышла в должности заведующей родильным отделением. Копии писем у меня на телефоне.

— Я подробно ознакомлюсь с их содержанием на досуге, — кивнул Виталик.

— Там много интересной информации, правда, — Тамара Павловна выразительно склонила голову набок, — если не знать предыстории, то они ни о чем в сущности не расскажут.

— И какова предыстория? — Виталик с интересом взглянул на свою домработницу.

— А началась эта история в городе Ейске на Азовском море, куда каждый год ездила отдохнуть от ничегонеделания и поправить здоровье жена номенклатурного работника Печкина. Она не любила толкотню на пляжах и в санаториях черноморского побережья, предпочитала тишину, уют и индивидуальный подход, снимая отдельный домик в частном секторе. Многодетная соседка приносила ей по утрам свежее козье молоко, овощи, фрукты и последние сплетни. Но однажды она пришла с привычной кринкой вся в слезах. Сердобольная госпожа Печкина естественно поинтересовалась, что у той приключилось, и соседка, как на духу выложила, мол, ее несовершеннолетняя беременная невесть от кого дочь собирается рожать. До этого она ее прятала в деревне у своей матери, но срок пришел, и та ее отправила назад в город. Госпожа Печкина тут же вызвалась со своего телефона позвонить в «скорую» помощь, но была остановлена потоком слез. Соседка между всхлипываниями поведала, что не желала бы позора своей беспутной дочери, у той вся жизнь впереди, и готова сказаться матерью младенца — у нее есть уже четверо, по крайней мере, с пятым она станет многодетной матерью не только на словах, но и на деле — помощь от государства ей не помешает. Но ей нужен свидетель, что это именно она разродилась ребенком, в не кто-то другой. И такой уважаемой женщине поверят больше, чем кому бы то ни было. А врача и «скорую» они вызовут, как только младенец появится на свет. От госпитализации откажутся, мол, все в порядке, а цеплять заразу в медучреждении им не к чему. Дома как-то спокойнее. Соседка пообещала, что и бабка-повитуха, которую они пригласили принять роды, будет молчать — дадут ей много денег, тем самым заткнув ее рот.

— И что, госпожа Печкина украла этого ребенка? — удивился Виталик. — Как ей удалось?

— Нет, — покачала головой Тамара Павловна, — все случилось гораздо интереснее. Началось все с того, что повитуха не пришла. История умалчивает, почему бабка не появилась в доме роженицы. Может, испугалась чего. Короче, соседка бьется в истерике, падая периодически в обморок, дочь ее рожает. Госпожа Печкина хоть и вызвала, в конце концов, врача, но шансов дождаться его практически не было. Пришлось ей вспомнить, что она когда-то работала в роддоме и принимала роды. Было это, правда, давно. Но истинное мастерство не пропьешь. Соседку, от которой не было никакого проку, она выставила за дверь и приступила к родовспоможению. На свет появилась прелестная маленькая девочка, которая была вручена соседке, а та уже продемонстрировала ее врачам «скорой», от услуг которой тут же отказалась за ненадобностью. В том, что разродилась именно эта женщина, ни у кого не возникло сомнений — и соседка, и госпожа Печкина были изрядно на взводе и на гране срыва.

— И все же как ребенок оказался у Татьяниной матери? — снова спросил Виталик.

— Когда все более-менее затихло и врачи уехали, госпожа Печкина вернулась к роженице — начатое дело все же следовало довести до ума, — продолжила Тамара Павловна, — то обнаружила, на свет появилась еще одна крошечная девочка, а мать ее, видимо, перепугавшись до смерти, что ее бросили в такой момент одну, находится в беспамятстве. Поначалу госпожа Печкина решила, что девочка родилась мертвой или погибла, пока та бегала с ее сестрой на руках — та тихо лежала и не подавала никаких признаков жизни. Она завернула тельце в полотенце, собираясь его унести с собой и зарыть где-нибудь в саду — не хватало только ей, жене номенклатурного работника, попасть под суд. Госпожа Печкина привела в чувство роженицу, поздравила ее с рождением дочери — та в ответ лишь криво усмехнулась, мол, это не я родила дочь, а мать родила мне сестру. На том и расстались. Но вернувшись к себе, госпожа Печкина с ужасом обнаружила, развернув полотенце, что ребенок жив, только очень слаб. А могла и не развернуть. Что делать? И тут она вспомнила о своей давешней подруге.

— Она сразу решила не возвращать ребенка матери с бабкой? — удивился Виталик.

— Сразу, — кивнула Тамара Павловна. — И, собрав пожитки, больше ни на секунду не задержалась в доме, который снимала. Соседка подумала, что та испугалась, поэтому сбежала. Кто бы ее не понял. А вдруг с ее дочерью что-нибудь случилось во время родов? Или с младенцем? Но на самом деле госпожа Печкина ничего не испугалась, скорее наоборот, она страшно обрадовалась, что вот так неожиданно сама может стать матерью, обзавестись ребенком, можно сказать, на старости лет.

— И откуда вы все это взяли? — покачал головой Виталик, усмехнувшись.

— Из писем и из личных бесед с подругой госпожи Печкиной, бабушкой-матерью Лизы Фроловой и ее сестрой-матерью, — ответила Тамара Павловна. — Причем, ни одна, ни вторая, ни третья не знали, что у Лизы есть сестра-близнец. И так бы и не узнали, если бы Лиза не приехала со спектаклем на гастроли, и именно на этот спектакль угораздило пойти Танечку. Но это совсем другая история. Давай я тебе скину на ноут или на флешку фотки писем и записи бесед с диктофона…

Тамара Павловна ушла, а Виталик, переваривая услышанное, пытался понять, где тот переломный момент, когда девушки поняли, что они не просто похожи, а на самом деле сестры-близнецы. И каким будет их следующий шаг — свой у каждой.

========== Глава 19 ==========

Виталик бегло просмотрел письма матери Татьяны, написанные к своей подруге и отправленные в Энск. И что ему делать с этой информацией? О том, что Танечка Печкина и Оленька Фролова, точнее Лизонька, сестры он знал и без письменных признаний старшей Печкиной. Пока бывшая оперша бегала по городам и весям, он спокойно заказал в местной лаборатории ДНК-экспертизу. Результат его нисколько не удивил: девушки — однояйцевые близнецы. По крайней мере, таков был вердикт лаборатории: представленные образцы на анализ полностью идентичны. Сомнений в их родственной связи не возникало.

И что дальше? Он игрок, а не психолог, чтобы понимать истинные мотивы поступков сестер Печкиных-Фроловых.

— Стоп-стоп, — остановил себя Виталик. — Кажется, я начинаю кой о чем догадываться.

Он тут же набрал Тамару Павловну, с которой расстался совсем недавно.

— Дело есть на сто баксов, — сказал Виталик ей без предисловий.

— А я уж думала, что не позвонишь, — услышал он в ответ облегченный вздох. — Сейчас приеду…

Тамара Павловна прошла в квартиру, сев за стол, сгребла сотку, которую Виталик выложил перед ней.

— Слушаю, — улыбнулась она.

— А Танечка с Ольгой до своей встречи знали, что у каждой из них где-то есть сестра? — навис он над бывшим оперативным работником.

— Ну, а ты как думаешь? — продолжила она улыбаться.

Виталик неопределенно пожал плечами. Откуда ему это может быть известно? Предполагать он может все что угодно, но не факт, что это окажется истиной последней инстанции.

— Не знали, пока не встретились, — добавила женщина торжественно. — Именно за этим я и ездила в Ейск. Не поверила словам подруги матери Танечки, решила удостовериться лично.

— А подруга не могла сообщить настоящей матери, что у нее где-то живет еще одна дочь? — напрягся Виталик.

— Нет, — покачала головой Тамара Павловна. — Она просто не могла этого сделать. Ей не было известно, откуда нагрянула ее подруга с ребенком, а та не стремилась сообщать ей об этом в письмах. Она рассказала ей историю полностью, но где произошла она, ни разу не упомянула.

— Откуда тогда вам стало известно, что Оленька из Ейска? — удивлению Виталика не было предела. — Почему вы помчались туда?

— Ну, — протянула Тамара Павловна, — я все же прожила у Тенечки месяц. Мы просматривали с ней старые альбомы, а ее матушка любила фотографироваться — красивая была женщина, ничего не скажешь. Танечка явно не в нее, но тоже интересная. В разговорах о родителях несколько раз прозвучало «Ейск». Правда, это не повод, чтобы зацепиться за название города. Все дело случая. Однажды из альбома выпала фотография матери Татьяны, а на обороте было написано «Ейск, июль 1986 год». Я подняла снимок и положила на место. Но когда поехала в Энск, вспомнила о той старой фотографии — на ней Танечкина матушка была изображена в полный рост. И как ты можешь догадываться, никакого живота у нее не наблюдалось.