Диана. Найденыш
Шрифт:
Уна, скорее всего, отдала бы им деньги — хотя бы для того, чтобы все поскорее закончилось. А закончится оно могло только одним — смертью. За то, что разбойники сделали, стража казнила бы их на месте, без суда и следствия. А если бы их поймали и сдали власти — результат тот же, только после долгого мучительного допроса и скорого суда. Потому-то разбойники жертв и свидетелей всегда и гарантированно убирают.
Вообще, происшедшее было очень странно. Что разбойникам делать в этом глухом углу? Как они вообще сюда попали?! Здесь нет крупного проезжего тракта — тракт начинается из Шанталя и тянется дальше на юг. Тут нечего ловить! Некого грабить! То есть — нет караванов, которые можно ограбить, а грабить обычных жителей деревни очень даже чревато. Лесорубы отличаются могучим сложением,
Видно, шибко их припекло. Может на тракте какие-то гонения на разбойников? Когда Империя начинает массовые акции по очистке дорог от такой вот человеческой грязи, разбойники начинают разбегаться в разные стороны, ища убежища в самых что ни на есть глухих углах, чтобы переждав, снова вернуться к своему выгодному промыслу.
Хотя… в чем выгода? В конце концов — их или убивают, или же они оказываются на конце веревки или плахе палача. Два-три года самое большее — и ты покойник. Интересно, каким ветром занесло к разбойникам Шелега? Он же вроде устроился в охрану караванов! Парень здоровенный, сильный — как все лесорубы — какая кривая дорожка вывела его в разбойничье логово? Когда-нибудь может и узнает — если встретит. И тогда спросит его по-полной! Он узнает, что лекарка может не только лечить…
Тащить трупы было не только трудно, но и невероятно противно. Во-первых, мертвецы почему-то сильно прибавляют в весе, делаются неподъемными — Уна слышала про такое дело, но впервые в этом убедилась именно сейчас. Уна была сильной девушкой, даже неожиданно сильной для ее габаритов и внешности, но чтобы сдвинуть с места и протащить через комнату, коридор и по ступенькам труп вожака — крупного, кряжистого мужчину — ей пришлось напрячь все свои силы, и дважды она едва не упала без чувств. Да, ее самочувствие оставляло желать лучшего, она ослабла после побоев, но все-таки этот негодяй был для нее слишком тяжел.
А во-вторых, тащить его было трудно потому, что труп представлял из себя подобие фарша, наложенного в футляр из кожи. Внутри этого футляра не было ничего целого! Желе из костей, мяса, крови и внутренностей! Когда Уна взялась за его ноги — женщину чуть не вырвало. Ноги были мягкими! И стоило нажать, вся эта красная желеобразная масса начинала сочиться из всех естественных и приобретенных дырок, оставляя на полу черно-красные полоски вонючей слизи.
Уна даже загнала Диану на печку, чтобы та не видела, как она таскает трупы. Но девчонка все равно подглядывала сквозь щелку между занавеской и печкой. Любопытная сорока! Уне сейчас не до нее — пусть глядит, демоница… теперь-то уже все равно.
Вообще, такое состояние тел разбойников было даже на руку Уне — в реке тела быстро распадутся на кусочки и будут растащены речным населением. Никаких следов — кроме оставшегося Уне оружия, кое-какой одежды (в хозяйстве все сгодится!) и разбитого окна, о котором придется как-то объяснять стекольщику. Придумает что-нибудь… но не сегодня. Сегодня — убрать мусор.
И все-таки пришлось таскать трупы к реке, на лед. Подумала, подумала… ну а чем лучше, если она оставит их под навесом? Опять же — зверье привлекать! Избавиться от кровавого мяса надо как можно быстрее. Так что наплевать на самочувствие — вперед, работай, принцесса! Такая у тебя теперь жизнь!
Уна уселась в позу «Чаша», вошла в транс и начала накачивать себя энергией. Она знала, что завтра ей это все аукнется, но ей нужно было себя взбодрить. Она уже входила в транс, когда дралась с разбойниками — потому сейчас себя так плохо чувствовала. Откат! Но сейчас ей было необходимо взбодриться. Потому — альтернативы нет.
Силы прилили, организм перешел на другой уровень восприятия действительности. Почти ушла боль (вернее — перестала быть такой резкой), ноги и руки окрепли,
мысли очистились. И дело пошло быстрее. Скоро все четыре трупа лежали возле замерзшей проруби — голые и похожие на раздувшиеся бесформенные пироги. Пока тащила за ноги, все желе в «футляре» собралось в районе груди и живота, а ноги стали пустыми кожаными чехлами, так что выглядело это все просто ужасно. Если бы Уна не находилась в состоянии полусна-полутранса — ее бы точно вырвало.Тяжелый топор легко взломал замерзшую корку и расширил уже довольно-таки широкую полынью. Теперь главное не нырнуть в воду, когда будет толкать в нее трупы. Скользко!
Но и с этим справилась. Шестом, заранее принесенным от дома, притопила тела под лед, и они поплыли по течению огромными белыми тушами, видимыми под светом вовремя вышедшей луны сквозь прозрачный как стекло, еще не очень толстый лед речки. Снег вокруг проруби окрасился красным, и Уна, внезапно вышедшая из транса, устало и потерянно подумала о том, что теперь придется прорубать новую полынью — брать воду из этой она уже не сможет. Противно. Все залито кровью и нечистотами из вонючих тел негодяев.
Но это потом. Выше по течению расчистит место, и прорубит новую полынью. Не страшно. Теперь надо отмыть комнату — ведь там… ужас ужасный! Воды надо море! И коврики кровью пропитались… теперь не отмыть. Может их вообще выбросить? Или сжечь в печи? Жалко как-то… они толстые, шерстяные… подбирала их по рисункам! Самые красивые! И теперь выбросить?!
Потом решит. Пока что выставит их на мороз, под навес, пусть лежат. А с полу соберет мотыгой — соскребет всю эту дрянь. И тоже под лед!
Закончила убираться только под утро, вымотанная, больная, шатающаяся, как береза под порывами ветра. Но выдержала! Свалилась на кровать и уснула.
Проснулась, когда услышала скрежет когтей по входной двери. Заставила себя встать, и это было очень трудно. Открыла дверь Кахиру, снова задвинула засов и проковыляв к постели свалилась в беспамятстве. Ей показалось — организму стало хуже.
Следующий раз проснулась уже тогда, когда в окно ярко светило солнце. В оставшееся целым окно. Печка весело трещала поленьями, крышка чайника подпрыгивала на своем месте, выпуская в воздухе облачко пара. Пахло подгорелой кашей, у лежанки на полу сопел и повизгивал во сне Кахир, а в воздухе слышалась мелодия, которую напевал девчачий голосок. Уна не понимала слов, но это было что-то хорошее, потому что девочка выводила мелодию со вкусом и удовольствием. Диана сидела за столом и рисовала на черной доске, так увлекшись, что позабыла обо всем на свете.
Уна улыбнулась, и собравшись с силами спустила ноги с кровати. Надо вставать — кормить девочку, поесть самой. Силы нужно восстанавливать! Снадобьями пользоваться не будет — уже решила. Необходимости нет. Восстановится сама. Ран нет, переломов нет, а ушибы пройдут. Если уж совсем приспичит — тогда сделает какое-нибудь лекарство. Когда силы восстановит. Сейчас от нее проку столько же, сколько от топорища без топора. То есть — ноль. Растратила всю магию.
Подошла к девочке, так и напевающей свою незатейливую мелодию, заглянула через плечо — чего она там рисует? Увидела в центре доски фигурку, любовно выписанную со всеми анатомическими подробностями. У фигурки была задрана нога, она вроде как танцевала, держа руки за спиной, а вокруг нарисованы другие фигурки — у всех страшные, бородатые рожи, на поясе ножи, мечи. И за ними надпись: «плохой дядька». От «плохого дядьки» тянулись линии-стрелочки к фигуркам со страшными рожами. И еще одна надпись: «Мама». И от нее тоже стрелка.
Уна глубоко вздохнула, улыбнулась и обняла Диану за плечи. Та взвизгнула от испуга, тут же с места вскочил не до конца проснувшийся Кахир и оглушительно гавкнул. Шуму получилось — на всю округу.
Потом Диана захохотала и обняла Уну за шею:
— Мамочка! Мамочка проснулась! А я тебе кашу варила! Только каша получилась какая-то невкусная! Я ждала, когда ты проснешься!
Уна чмокнула девочку в щеку и обреченно потащилась к плите. Она уже поняла, что ей предстоит отдирать от днища кастрюли пригоревшую кашу. Но это ничуть не испортило ее настроения. Они живы, почти здоровы — что может быть лучше?