Диана. Найденыш

Диане очень хорошо. Рядом мама, впереди — все только хорошее, ну чем не жизнь! И дядька — он вначале Диане не понравился, она не любит таких… огромных. Бородатых и страшных. Но потом оказалось, что он хоть и громко кричит, но добрый, как Дедушка Мороз. И борода как у Деда Мороза! А всем известно — Дед Мороз добрый, и наказывает только плохих людей. Жадных и злых. Ни Диана, ни мама, ни Кахир с Нафаней — никто тут не злой, так чего им бояться Деда Мороза?

Ну да, это не настоящий Дед Мороз, но… хм-м… все равно добрый!

Диана запуталась в своих логических выкладках и решила думать совсем о другом. Например — о том, что ей сказала мама: скоро они переедут в село, и будут жить в том большом и красивом доме, в котором сегодня были. У Дианы будет своя комната, которую она сама будет прибирать, и в которую можно будет войти только по ее разрешению! Мама почему-то так и сказала — по ее, Дианы, разрешению. Только Диана ничего не поняла — как это так? Взрослые, и вдруг будут спрашивать у нее разрешение войти? Это же странно! И смешно. Взрослые никогда не спрашивают у детей, как им следует с ними поступить. Просто делают что хотят, да и все тут. А если дети этим недовольны — их ругают, и даже могут побить.

Диане вдруг стало так хорошо, так славно, что она… заплакала! Слезы текли по ее лицу, морозный ветер превращал их в ледышки, и когда мама заметила, что Диана плачет, она почему-то перепугалась:

— Ты что?! Девочка, милая, что с тобой?! Тебе плохо?!

— Нет, мам… мне очень хорошо! — Диана счастливо улыбнулась — Мне очень-очень хорошо!

Мама тоже улыбнулась, обняла Диану, а Нафаня все мурлыкал и сосал лапу. Смешно так сосал… как маленький. Большой котище — а все лапу сосет! И Диана знала — ему очень хорошо. Очень-очень. Ему сейчас кажется, что он нашел свою маленькую хозяйку, что она жива и здорова. И больше ему ничего не нужно. Если только немного сырого фарша?

***

На сборы ушло три дня. Уна и сама не ожидала, что все будет так сложно. Нажила вещей за восемь лет! Пришла с одной котомкой, а теперь…

Стол она все-таки разобрала. Не сама, нет — Глава прислал людей, которые ей помогали собираться. Среди них (как им не быть в краю лесорубов и плотников?) и те, кто разбирался в таких вещах — как разобрать и собрать мебель без ее разрушения. Разобрали и шкаф для снадобий — предварительно Уна ссыпала все ингредиенты в отдельные мешочки и каждый из них надписала. Можно было бы оставить и в ящичках, они легко вынимались, но Уна знала — в этом случае половину драгоценных трав и порошков она просто растеряет. Хочешь сохранить — делай как следует.

Посуды и всякого такого у нее было совсем немного. Ну… относительно немного. Побросали в холщовые мешки, которые тоже предоставил опытный Глава (целую стопу новых мешков!), оставили только то, что нужно на сегодняшний момент — кормить работников, например. Платил им за работу Глава, но есть-то они что-то должны.

Спали работники на полу — Уна постелила им матрасы, оставшиеся еще от старой лекарки (она на них брезговала спать, но в печи не сожгла, хранила в кладовой). Для неприхотливых работяг, от которых удушающе несло потом, грязным телом и кислым пивом (оно будто в поры им впиталось — все три дня от них так и воняло пивом!) матрасы были вполне себе достойным местом для сна.

Диана спала на печи — ей ужасно нравилось на горячей «Домовой ладони», как любовно называли ее местные жители. Она раздевалась до трусиков, занавесившись от нескромных взглядов, и спала — розовая от тепла, пахнущая молочком и здоровьем.

Уна спала у себя на лежанке вполглаза. Мужики довольно-таки молодые, по виду между тридцатью и сорока годами, мало ли что им в голову втемяшится! Еще полезут… На тот случай она держала под рукой один из тяжелых боевых ножей, что остались после уничтоженных Дианой разбойников. Хороший нож, без украшений, но видно, что от высокорангового кузнеца. Один только узор на лезвии чего стоит. Такое оружие идет чуть ли не по весу золота. Да не чуть — а по весу. Они трудно тупятся, хотя и трудно затачиваются, не ломаются, и оставляют зазубрины даже на самой лучшей стали — не узорчатой, конечно же.

Уна слышала, что самые лучшие кузнецы, которые куют такие клинки, используют магию для их изготовления. И магию черную — с кровью и жертвоприношениями. Может и врут слухи — люди всегда норовят преувеличить, но то, что эти клинки очень хороши, знает любой из тех, кто имел когда-то дело с оружием. А Уна не просто имела с ним дело, она великолепно владела ножевым боем. Как говорил ее учитель мастер Кан, для девушки, женщины — ножевой бой вместе с рукопашным боем не просто важен, он жизненно необходим. Нож можно спрятать где угодно под одеждой, и даже… в своем теле. Что потом окажется совершенной неожиданностью для врага. От ножа без специального боевого снаряжения и отточенных навыков рукопашного боя практически невозможно спастись. И даже не надо убивать одним ударом — если нанести много сравнительно неглубоких порезов — противник просто истечет кровью и не сможет продолжать бой. И тогда его можно взять голыми руками.

Нет, к Уне никто не полез, мужчины относились к ней в высшей степени уважительно, называя ее не иначе как Хозяйка. А ее готовка им понравилась настолько, что один из них облизав ложку посмотрел осоловелыми глазами на Уну, и сказал, грустно вздохнув:

— Эх, жалко что ты бесплодная! Я бы женился на тебе, я бы пошел за тобой хоть на край земли! И красавица, и готовишь… как моя покойная мама. Тебе цены нет! Если бы не…

Тут товарищи на него зашикали, и мужик смутился, покраснел, что для заросшего бородой и дикого ликом мужичины явно было совсем даже не свойственно. Потом они все трое шептались, явно упрекая его за длинный язык, и после мужчина подошел к Уне, и ковыряясь узловатым пальцем в носу нерешительно сказал:

— Ты это… э-э-э… Хозяйка… не сердись, что я распустил язык. Ты ведь не виновата, что бесплодна! А я, дурак… не умею я с бабами, понимаешь?! — он скривил страдальческую гримасу — Работаю с самого детства, нужду перемогаю. Вот как-то и прошло мимо меня! Ни семьи не нажил, ни детей! А ты…

— А с чего ты взял, что я бесплодна? — усмехнулась Уна, насыпая крупу в кипящую воду и помешивая — Ты дочку мою не видел, что ли? Кто тебе сказал, что я бесплодна?

— Ну… это… э-э-э… м-м-м… — совсем растерялся мужик — Люди говорили! Опять же — купец этот как-то хвастался, ну, что у тебя бывает, зависает на несколько дней…

Уна похолодела, внутри у нее все заледенело. Но виду не подала, продолжала улыбаться, только улыбка у нее была уже натужной:

— И что он говорил?

— Ну… подпил как-то, и разговор-то и зашел. Кто-то про тебя сказал, что ты холодная, небось, как рыба, в лесу живешь и забыла уже про мужиков, ну и давай его подначивать. А он хорошо подпитый был, и в сердцах-то и говорит — мол, ты его заездила за эти дни, он только и успевал в тебя сливать! И хорошо, что ты бесплодная, а то бы с таким темпераментом как у тебя, по лесу уже штук десять дитяток бегало.

Убью гада! — подумалось Уне, и для себя она решила — как только встретит следующий раз этого Кесана — перво-наперво рожу ему расцарапает. За длинный поганый язык! За болтовню с чужими людьми!

Никому верить нельзя. Только Кахиру. И Диане. И Нафане. Кстати, откуда она имя такое взяла? Странное имя. Наверное, из ее мира.

— И правда! — растерянно пробормотал мужик — Если бесплодна, откуда возьмется дитя?

— Видишь? — наставительно произнесла Уна и снова улыбнулась — Но на край земли я за тобой не пойду! И не надейся!