Дикарка для Хулигана

Опираясь на локти, сжимаю ладонями его горячие красные щёки.

— Это не я, Егор. Со мной всё хорошо. А теперь отдыхай. Ладно? Тебе надо поспать. Ты уже больше тридцати часов без сна.

Прикасаюсь своими губами к его и ложусь обратно, слушая, как медленно выравнивается его дыхание и сердечный ритм, когда засыпает.

Теперь мне понятны причины его странного поведения и слов, когда только приехал. Эти загадочные фразы, что со мной всё хорошо. И почему он так одет. И почему не звонил и не отвечал.

Я бы хотела сказать, что дышать теперь легче, но нихрена. Мало того, что Гора в таком состоянии, так ещё и вся эта ситуация. Я отчётливо помню, что с ним было, когда он в прошлый раз вот так пропал. Но тогда он ещё держался, а сейчас его реально сильно подкосило. А ещё мне очень жаль ту девушку. Даже думать страшно, что ей пришлось пережить. Потом расспрошу у Егора подробнее. А пока пусть отдохнёт немного. Как он вообще с такой температурой столько продержался? Мне достаточно повышения на пол градуса и я самый больной человек на свете. Я вообще болею редко, но метко. Да так, блин, метко, что и жить не хочется.

На протяжении нескольких часов я просто лежу рядом с Северовым, слушая его хриплое, но стабильное дыхание. Его периодически потряхивает. По коже то ледяной пот стекает, то кипяток. Температура пусть и понизилась, но всё равно остаётся выше нормы.

Даже понимание того, что скоро приедут мои, не вынуждает меня разбудить его и попросить уехать. Если мне придётся сейчас всем рассказать правду самой, то пусть будет так. В таком состоянии я просто не могу его отпустить.

Несмотря на принятое решение, хлопнувшая входная дверь останавливает моё сердце. Подскакиваю с постели, будто под меня сотня ёжиков забралась. Бросаю быстрый взгляд на крепко спящего Егора. Перевожу на дверь. Кто-то из семьи сейчас точно зайдёт, чтобы справиться о моём самочувствии, и тогда будет полный трындец.

Выбегаю из комнаты и молнией скатываюсь по лестнице, на которой лоб в лоб сталкиваюсь со своим двойняшкой. В прямом, вашу дивизию, смысле. От удара он отлетает вниз, но хватается за перила, а я падаю задницей на ступеньки. Быстро моргаю, избавляясь от летящих из глаз искр. Автоматом прикладываю ладонь к растущей шишке и смотрю ему за спину.

— А где все? — трещу на панике, подскакивая на ноги и сбегая вниз.

Тимоха в ступоре наблюдает за моими беспорядочными метаниями то в одну сторону, то в другую, растирая лоб. Когда убеждаюсь, что он один, выглядываю в окно, но и там никого.

— Даня, ты чего мельтишишь, будто от стаи пчёл сбежать пытаешься? У тебя жар, что ли? — подходит ко мне и прикладывается губами ко лбу. — Нет, жара нет. Что случилось? Ты чего перешуганная такая?

Дробно выдыхаю и выталкиваю сбивающимся голосом:

— Почему ты один? Где остальные?

Прижимаю ладонь к бешено колотящемуся сердцу в попытке удержать его в груди.

— Эм… Дань, с тобой точно всё нормально?

Быстро и часто киваю головой.

— Просто, бля, ответь.

— Эм… Ты меня пугаешь. Тебе кошмар приснился, что ли? Они в кино пошли. Будут часа через два. — рассекает, вглядываясь в моё лицо.

— А ты почему не с ними? — выталкиваю, скрипя извилинами, стараясь придумать, как незаметно вывести Егора из дома.

— Тю ты. Так мы с тобой пиратку ещё в прошлом месяце посмотрели. Объяснишься, братишка, чего на кипише? Любовника, что ль прячешь? — тарабанит, вскидывая взгляд к верху лестницы с ироничной усмешкой.

Прикрывая панику сарказмом, цепляю его за плечо и тащу на кухню.

— Десяток, братуня. В твоей комнате тоже. — ставлю чайник на плиту и зажигаю газ. — А если серьёзно, то реально кошмар приснился. Ты же знаешь, что меня иногда заносит. Посиди со мной.

Ненавижу прикидываться дурочкой, но сейчас выбора нет. Если Тима один, то лучше пока не говорить ему правду, потому что он точно преподнесёт НикМаку всё в ложном свете. Не так всё должно быть. Совсем не так. Пока он будет пить чай, я разбужу Егора, объясню ситуацию и выведу его на улицу через заднюю дверь.

— А ты и правда херово себя чувствовала. — кивает головой на чайный сбор и открытую аптечку. — Был уверен, что припиздела, чтобы не ехать с нами. Вот вроде единственная девчонка в семье, а страдаем мы с братьями. Ты вечно выкручиваешься, когда на маму нападает шопоголик.

Закатываю глаза и ставлю перед ним кружку.

— Уметь надо. Я не виновата, что вы не можете вывернуться.

— Кстати! — вскрикивает Тимоха, подскакивая на ноги. — Я же тебе гематогенку принёс. Подумал, что если всё же болеешь, то пригодится. Да и если и нет. В кого ты такая сладкоежка? — спрашивает сам у себя.

Не успеваю даже со стула встать, как он выскакивает в коридор. Выбегаю следом, стараясь взглядом испепелить туфли Егора. Брат вытаскивает из кармана куртки гематоген и шагает ко мне, но резко оборачивается.

— Я же ещё и…

И полный пиздец, потому что он спотыкается об эти треклятые туфли. Смотрит на них так, будто перед ним живые крокодилы. Дёргано перебрасывает взгляд на меня. Потом опять на обувь.

— Значит, всё же не заболела. — рубит, пришибая меня глазами к месту. Закусываю нижнюю губу и сворачиваю пальцы в кулаки. Ну вот и всё. Трындец. — Дань, я, конечно, всё понимаю, но можно было прямо сказать. Я же осуждать тебя не собираюсь. Может, наконец познакомишь со своим тайным хахалем?

— Не сейчас. — бросаю, пряча глаза.

— Да что с ним не так? Мне начинает казаться, что ты крутишь шуры-муры с каким-то древним старпёром.

— Я похожа на некрофилку? — буркаю, пытаясь скрыть подкатившую к горлу панику.

— Или он фрик какой-то, которого родители и на порог не пустят? — продолжает напирать двойняшка.

Громко сглатываю и подворачиваю губы.

— Он не фрик. У меня есть причины. Можешь просто не пытать меня сейчас?

Брат подходит ко мне, нависая сверху. Мы почти одного роста, но сейчас я ощущаю себя крошечной перепуганной девочкой.

— Где он? Почему прячется, как трус? — рычит Тима.

Так, а вот это уже лишнее. Чёрта с два я позволю оскорблять Егора.

Рывком вскидываю голову, гордо задирая вверх подбородок. Встречаю настороженный потемневший взгляд таких тёмно-синих глаз, что сейчас они кажутся чёрными. Выставляю между нами руку и с силой отталкиваю его от себя. Скрипя зубами, разворачиваюсь и иду на кухню. Тимофей шагает следом. Выпив стакан воды, чётко в глаза упираюсь.

— Он не трус, Тим. И плохо не мне, а ему. Сейчас он спит.