Дикая любовь

Виктор долго молчит, пока не приносят его напиток, а потом еще минуту сидит, задумчиво поглаживая прозрачную жидкость.

— Я знаю тебя лучше, чем многие другие, — говорит он наконец, его голос низкий и серьезный. — Я знаю тебя уже много лет, с тех пор как Владимир перевел тебя в мою семью. Я знаю о твоем прошлом больше, чем кто-либо другой, за исключением, может быть, твоей жены. И я понимаю, с чем ты борешься.

— Правда? — Я задаю вопрос прямо, потому что знаю, что мы здесь как друзья и я могу говорить прямо, и потому что я хочу, чтобы Виктор знал, как мало я хочу этого разговора. Если он собирается давить, то я хочу, чтобы он понял, что я буду давить в ответ.

— Думаю, да. — Виктор делает глоток своего напитка. — Я тоже потерял свою первую жену, Левин. Ты знаешь об этом. Я тоже нашел ее мертвой.

— Ваш брак был в плохом состоянии, когда она умерла. — Я смотрю на него. — Я не пытаюсь сравнивать, Виктор. Но ты же знаешь, что это не одно и то же. Наш брак с Лидией только начинался. Это была надежда. Это было начало чего-то. Катя…

— Катя была другой. Я знаю это. Она покончила с собой… у нее не отняли жизнь. Наш брак к тому моменту был нестабилен. Но я любил ее, Левин. Я любил ее, даже когда ненавидел. — Выражение лица Виктора напряжено, старая печаль давит на его края, когда он вспоминает. — Я нашел ее в ванне, полной крови. В тот момент я узнал, что потерял жену и ребенка. Да, есть вещи, которые отличаются, но есть и те, которые очень похожи. И я оплакивал ее, Левин, очень сильно.

Он делает вдох и еще один глубокий глоток водки.

— Ты не хуже меня знаешь, что я намеревался никогда больше не заключать брак по любви. Я решил, что любая женщина, на которой я женюсь, будет ради наследников и блага моей Братвы, а не потому, что я стал жертвой собственных эмоций. Я пытался сделать Софию своей женой, чтобы отвоевать территорию у Романо, а когда это не удалось, взял Катерину. Это не должно было быть по любви. Я упорно боролся с ней. Я боролся с изменениями, которых она хотела от меня. Я боролся с чувствами, которые испытывал к ней. Я боролся и боролся, с ней и с собой, пока это не уничтожило нас обоих. Пока это чуть не убило ее и моих детей, которых она носила.

Тяжелое молчание опускается на стол между нами.

— Ты понимаешь, о чем я говорю, Левин? Мне нужно, чтобы ты это услышал, потому что я вижу, что ты совершаешь много тех же ошибок, и никто другой, кажется, не может пробить это упрямство, которое делает тебя таким хорошим специалистом в своем деле. Ты прекрасно умеешь применять насилие, как по отношению к другим, так и по отношению к собственному счастью, и ты заслуживаешь покоя после стольких лет.

— В том, что случилось с Катей, нет твоей вины. — Моя рука крепко сжимает бокал. — Ты не виноват в этом. В то время как я…

Виктор фыркнул.

— Левин, я виноват не меньше тебя. Я пренебрегал Катей, когда наш брак начал разваливаться, и оттолкнул ее. Я позволил нашему браку разрушиться в тех местах, где я мог бы его подлатать. Были долгие периоды, когда я винил себя за многое. А ты… — Он качает головой. — Я наблюдал, как ты годами винишь себя за то, что не мог остановить.

— Я мог оставить ее в покое. Я мог бы держать свои желания при себе, не жениться на ней, не влюбляться в нее… Я мог бы заставить ее ненавидеть меня, чтобы она ушла…

Виктор испустил долгий, тяжелый вздох.

— Левин, ты не можешь делать выбор за других, но и не можешь винить себя за их выбор. Ты женился на ней, чтобы она была в безопасности от босса картеля, который думал, что может забрать ее в качестве платы за потери, которые он понес…

— Я мог бы развестись с ней, когда мы вернулись. Брак был заключен только для того, чтобы обезопасить ее. Я мог бы покончить с этим… Я попросил ее остаться со мной в Токио. Я практически, блядь, умолял ее. Я хотел ее, и из-за этого ее убили…

— Нет. — Голос Виктора ожесточился. — Левин, наша жизнь опасна и тяжела. Легко сказать, что мы должны сторониться всех, чтобы обеспечить их безопасность. Но это лишает свободы действий тех, кто оказался в нашей жизни. Лидия сделала выбор в пользу вашей любви, и нельзя сказать, что она сделала его вслепую, ведь она на собственном опыте убедилась с того дня, как вы встретились, насколько опасен и чреват насилием мир, в котором мы живем. Она могла уйти, и, судя по тому, что я слышал от тебя в прошлом, она думала об этом. Она сделала выбор остаться, и… — Он качает головой. — Я не говорил этого раньше, Левин, потому что это твоя жизнь, и я не считал, что это мое дело. Но я вижу, как ты уничтожаешь свой единственный шанс на счастье, и я знаю тебя слишком долго и считаю тебя слишком большим другом, чтобы не сделать все возможное, чтобы остановить это. — Он опускает бокал и откровенно смотрит на меня. — Виня себя и только себя все эти годы, ты лишаешь Лидию выбора любить тебя. Ты воображаешь, что каким-то образом заставил ее вступить с тобой в счастливый брак, и лишаешь ее права на участие во всем этом. Левин, ты оказываешь ей и ее памяти плохую услугу, воображая, что она была бы счастливее, если бы ты заставил ее уйти. Если бы ты разбил ей сердце, чтобы уберечь ее. Она вошла в ваш брак с широко открытыми глазами, и она заслуживает того, чтобы этот выбор был оценен по достоинству, во имя ее памяти.

Виктор делает небольшую паузу, осушает последнюю рюмку водки и жестом руки предлагает еще две, по одной на каждого из нас.

— Однажды ты рассказал мне, что сделал с теми, кто убил Лидию. Теперь я говорю тебе: если ты останешься в этом чистилище брака с женщиной, которую любишь и которая любит тебя, если ты будешь отталкивать ее снова и снова, если ты уничтожишь все шансы на счастливую жизнь, ты закончишь как тот старик, тот, что замышлял убийство Лидии. Ты с головой погрузишься в работу, позволяя себе лишь минуты общения с любимым человеком, когда никто из вас уже не сможет вынести этого пространства. Ты закончишь свою жизнь на другом конце чужого пистолета, сожалея обо всех днях между этим и тем, обо всем потерянном времени, когда вы могли бы быть счастливы.

Он подталкивает ко мне мой бокал.

— Это не предательство того, что у тебя было с Лидией, чтобы быть счастливым сейчас. Она хотела бы, чтобы ты был счастлив. И прежде, чем ты скажешь, что я не знаю, чего бы она хотела, ты будешь прав. Я никогда не встречал ее, я не знал ее. Я знаю только то, чем ты делился со мной, кусочек за кусочком за все эти годы. Но я знаю тип таких женщин, которая полюбила бы тебя, Левин, несмотря на все опасности и препятствия. Я знаю таких женщин, потому что женат на такой. И я знаю, что Катерина никогда бы не хотела, чтобы я наказывал себя так, как наказывал себя ты все эти годы. — Он делает глубокий вдох. — Не хочу показаться Максом, но ты уже достаточно покаялся. Поднимись со своих гребаных колен и скажи женщине, которую любишь, что хочешь стать неоспоримо ее мужем. Никто из нас не знает, сколько времени нам осталось в этой жизни. Не трать его на то, чтобы огорчать кого-то, кто будет убит горем, узнав, как ты разрывался на части из-за того, что никогда не было твоим выбором для нее.

Я слушаю все это, так крепко обхватив рукой свой стакан, что в какой-то момент мне кажется, что он может разбиться вдребезги, и сначала все, что я чувствую, это жгучий, упрямый гнев на все, что он говорит, на мысль, что он может знать, чего хотела бы Лидия, что я мог потратить все эти годы на ненужные страдания, что я мог неправильно распорядиться всем в моем браке до сих пор. Я прихожу в ярость, когда слышу это, но где-то в середине разговора я начинаю понимать то, о чем Макс и Лиам смогли заставить меня задуматься лишь на мгновение.

Возможно, он прав.

Было легко говорить себе, что Макс и Лиам не понимают. Что им никогда не приходилось сталкиваться с подобным. Макс пережил потерю, насильственную смерть брата, из-за которой ему пришлось оставить священство ради мести, но не потерю супруги. Лиам тоже не был влюблен ни в кого до того, как влюбился в Анну. Я говорил себе, что их советы, хотя и были благонамеренными, не соответствовали действительности. Что они не могут понять, с чем я боролся столько лет. Но с Виктором все по-другому. Его сравнение собственной потери с моей раздражало меня, но он был прав. Его потеря во многом была похожа. И хотя его второй брак был скорее вынужденным, чем случайным, я не могу отрицать, что он и все остальные стали лучше от того, что он влюбился в Катерину, а она в него. Она ему подходит. У них счастливый брак, которому позавидовал бы любой. Он нашел способ сделать свою жизнь счастливой, даже после потерь и горя.