Дикая Охота

— Но как же право последнего слова?

— Если враг пожелает сказать его.

— В таком случае, я хотел бы, чтобы ты услышала их последнее слово прежде, чем получишь необходимые знания, — он подошёл к фонтану, глядя на искрящуюся воду. Вокруг них возникли ярко светящиеся призрачные шарики. Лорд Хаагалаз посмотрел на Вику. — Они не расскажут тебе сами. Но Фонтан Жизни и Смерти — может.

Виктория склонилась к воде, зачерпнула прохладную жидкость в ладони и замерла. Лишь по странному наитию она догадалась умыться этой водой. Холод начал крепчать, и когда девушка открыла глаза, она уже видела далёкие воспоминания того, кто поклялся убить её.

***

Руки были уже стёрты в кровь, замёрзли и ничего почти не чувствовали, пальцы не гнулись. Лейкнир поднёс руки ко рту, пытаясь согреть их дыханием, но этого было недостаточно.

Они только что похоронили ещё пятерых стариков, которые не выдержали холода. До спасительной пещеры оставалось ещё пара дней пути, и надежда в глазах бежавших от проклятой Инквизиции ведьмаков гасла.

— Мы сделаем привал ближе к ночи, — крикнул он охрипших голосом остальным, стараясь перекричать завывавший ветер. — Ты как? — обратился он к своей жене.

Юная ведьма куталась в отданный мужем тёплый меховой плащ, прижимая к себе их новорождённую дочь. Сынишка держался за одежды матери, тоже кутаясь в полы плаща.

— Всё хорошо, — улыбнулась Магрит обветренными кровоточащими губами. — Уже немного осталось.

— Там впереди укрытие! — крикнул впереди Фаргрим. — Сможем укрыться от ветра!

Лейкнир лишь кивнул своей семье и пошёл рядом с ней, чтобы успеть помочь в случае необходимости.

Они проваливались в снег по пояс, и пришлось идти гуськом, чтобы более слабые знали, где не провалятся глубже. К сожалению, кто-то да выбивался, пытаясь ускориться, но увязали лишь сильнее.

— Братцы! — крикнул знакомый голос. Лейкнир повернул голову в сторону источника звука и увидел медленно проваливающегося ещё глубже в снег Альцида. — Помогите!

— Ему уже ничем не поможешь, — прохрипел идущий рядом Орест. — Оставим.

Суровая правда жизни. Сейчас всем была важнее лишь их собственная жизнь. Лейкнир отвернулся, подавляя в себе чувство жалости. Он не мог рисковать собой ради товарища, чтобы оставить свою жену вдовой, а детей — безотцовщиной.

— Идём, — произнёс он, обнимая Магрит за плечи.

Когда сумерки начали сгущаться, им удалось добраться до укрытия. Потеряв ещё десяток тех, кто глубже провалился под снег или просто не выдержал и окоченел. Костры едва согревали их. Лейкнир смотрел на выживших, понимая, что с каждым днём всё меньше оставалось тех, кто был слабее.

Магрит прижалась к нему под плащом, но заледеневшие доспехи не могли согреть её. Дети спали, Лейкнир придерживал рукой своего сына, а дочь спала в объятьях его супруги. Они обязательно доберутся до безопасного места. До пещеры, где был портал в другую крепость, где они смогут отогреться и вернуться к прежней жизни.

Его сын обязательно станет ведьмаком, а дочь — ведьмакой. Нужно просто дождаться этого момента.

— Я люблю вас, — прошептал Лейкнир, целуя покрытые инеем волосы Магрит.

Утром он проснулся. Снова поцеловал свою супругу, но увидел, что её кожа уже посинела, как и губы. Грудь больше не вздымалась при дыхании. Лейкнир перевёл взгляд на детей и обессиленно застонал.

Он снова сдирал руки в кровь, почти негнущимися пальцами копая снег. Слёзы текли по его щекам, почти сразу замерзая. То и дело мужчина вытирал лицо, чтобы ресницы не смёрзлись между собой. Он потерял свою семью. Смысла жить уже не было.

— Мы обязательно встретимся. Я люблю вас, — прошептал он, в последний раз глядя на лица дорогих ему людей.

От поспешного решения лечь рядом с ними и замёрзнуть насмерть, как и они, его отговорил Фаргрим, потащив дальше, к той самой пещере — цели, что ещё давала остальным надежду.

Но у Лейкнира уже не было желания жить.

Глава семнадцатая

Вика очнулась в кровати. Лицо, к её удивлению, было мокрым. Девушка растерянно провела рукой, вытирая влагу. Это была вода, обычная вода. Или всё-таки та вода из фонтана? Девушка привстала в кровати на локте и увидела, что её сапоги были небрежно брошены у кровати, а ведь она вечером аккуратно ставила их у изножья.

Значит ли это, что то был не сон? Она реально посещала мир мёртвых каждую ночь? И сегодня говорила с Шестым?

Виктория сползла с кровати и потёрла лицо руками, сгоняя остатки сна. Она абсолютно ничего не помнила, кроме самой встречи и воспоминаний Дикой Охоты. А как же способ, который поможет их убить? Шестой не мог её обмануть… Но Вика абсолютно не помнила, чтобы он ей что-то говорил ещё!

Девушка тихо рыкнула в гневе, понимая, что ей ничего не остаётся, кроме как смириться с происходящим и попытаться выиграть ещё время.

Утром они с Хагалазом отправятся в Орлет. Нельзя больше терять время.

***

Для Менсиса тренировки стали возможностью выплеснуть накопившиеся эмоции. Ведьмак выкладывался на тренировках так, что едва доползал до своей койки. Он был зол. Обещания Аурриса всё рассказать уже казались пустыми. Почему за прошедшее время он ни разу не выполнил их? Его родители могли быть всё это время здесь, но даже не знать о своём сыне! И старик молчал с таким упорством, будто хранил страшную тайну.

— Достаточно, Феррунес, — крикнул Ауррис, когда Менсис разошёлся не на шутку, молотя чучело тренировочным мечом с такой силой, что мешок уже истёрся в некоторых местах и оттуда топорщилась солома. — Отдохни.

Молодой ведьмак вернул меч на его место и отошёл в тень стен, чтобы медитировать. Это было единственным способом окончательно подавить свой гнев внутри. Усевшись на каменную площадку, сделанную специально для медитаций, Менсис прикрыл глаза и сосредоточился на своём дыхании.

Звуки тренировок других звучали так, словно постепенно отдалялись, пока не стихли совсем. Мужчина слышал лишь биение своего сердца и дыхание — спокойные и размеренные. Потому стук второго сердца заставил его открыть глаза и удивлённо осмотреться.

Перед ним сидел чёрный лис. Этого зверька Менсис стал замечать уже давно, и постоянно на границе зрения чёрное пятно с золотыми глазами исчезало ровно в тот миг, когда ведьмак оборачивался к нему. Но мужчина понял, что это тот самый наблюдатель, чей взгляд он ощущал на себе в последнее время.

Менсис протянул руку и коснулся пушистой шёрстки лиса — зверь позволил себя погладить и почесать за ухом, а после поднялся на все четыре лапы и спрыгнул с площадки, обернувшись на мужчину. Словно звал за собой.