Дикие розы

Добравшись до ручья, Элла разочарованно вздохнула: вода манила свежестью, чистотой и прохладой, но полностью погрузиться в нее не удастся: слишком мелко. Вода не скроет ее наготы, а значит, раздеться она не сможет. Это все равно что нагишом встать посреди поля, вокруг которого за кустами притаились сотни Харриганов.

После недолгих раздумий Элла решила оставить лифчик и панталоны: все равно белье надо было постирать, – а переодеться в сухое можно за пару секунд, к тому же вокруг достаточно деревьев и кустов, чтобы укрыться от нескромных взглядов.

Вода оказалась просто ледяной, но Элла все равно с наслаждением, пусть и частями, помылась, избавившись от многодневной пыли и грязи. Закончив купание, она выполоскала платье в ручье. Она была уверена, что Харриган не будет за ней подглядывать, но прежде чем переодеться в сухое белье, все же поискала его глазами. Она надела голубое, в крупную клетку платье, огляделась по сторонам. Вроде никто за ней не наблюдал. Небрежно перехватив волосы шнурком из сыромятной кожи, она с облегчением вздохнула и, собрав вещи, направилась обратно к стоянке. Ощущение чистоты подняло ей настроение, но при виде Харригана она почувствовала прежнее раздражение. Дядя нанял его для грязного дела, и Элла больше склонялась к мысли, что ирландец не имел ни малейшего понятия об истинных намерениях Гарольда, однако по-прежнему упрямо вез ее на неминуемую смерть, и за одно это она почти ненавидела его.

– Хорошо искупались? – поинтересовался Харриган, когда Элла, развесив мокрую одежду на кустах, присела к костру.

– Ручей оказался мелковат, но все лучше, чем ничего.

– Пожалуй, тоже пойду ополоснусь.

Харриган поднялся на ноги, и Элла посоветовала вдогонку:

– Остерегайтесь змей!

Никаких гадов она, конечно, не видела, но знать ему об этом не обязательно. Махони не спускал с нее глаз, как с какой-то преступницы, и Элла подумала, что будет справедливо заставить его волноваться. Даже если он ей и не поверил, то все равно волей-неволей будет озираться по сторонам. При этой мысли к ней снова вернулось хорошее настроение.

Харриган чертыхнулся, поймав себя на том, что с опаской вглядывается в траву под ногами. Он совершенно не переносил змей и готов был поклясться, что Элла каким-то непостижимым образом догадалась об этом. Во всей этой суете он совсем не подумал о возможности встречи с ползучими гадами. Брошенное девушкой предупреждение напомнило ему, что вокруг расстилается совершенно дикая местность.

Харриган в который уже раз помянул строптивую девицу, доставлявшую множество хлопот, недобрым словом, разделся, аккуратно сложил одежду на берегу и вошел в холодную воду.

Гарольд Карсон заплатит ему за все. Этот тип явно из тех бессовестных жуликов, по которым тюрьма плачет, но поскольку владеет громадным состоянием, вращается в высшем обществе и самый желанный гость в богатейших домах города. Бедняк мог угодить за решетку на несколько лет лишь за то, что украл буханку хлеба для своих голодных детей, Карсон же присвоил десятки тысяч долларов. Это вопиющая несправедливость, но так уж устроен сей мир, и понимать это еще не означает иметь возможность изменить положение вещей.

Харриган не мог даже предположить, как далеко способен зайти такой беспринципный человек, как Карсон. Он по-прежнему не мог принять на веру рассказы Эллы, однако и сбрасывать их со счетов полностью не стоило. Как можно из-за денег желать смерти родной племяннице? А может, Элла преувеличивает и ее неприязнь к Карсону имеет другую причину?

Решив, что от этих мыслей никакого проку не будет, Харриган вылез на берег и насухо вытерся. Нельзя идти на поводу у чувств или прислушиваться к сомнительным обвинениям взбалмошной девчонки. Нужны неопровержимые доказательства, а их можно найти только в Филадельфии. Когда он говорил Элле, что досконально во всем разберется, то немного лукавил, зато сейчас был полон решимости довести дело до конца. В случае если Элла сказала правду, они с Джорджем становятся соучастниками преступления. Ну что ж, тогда Гарольд Карсон пожалеет, что появился на свет.

Наскоро прополоскав пропыленную одежду, Харриган натянул чистые штаны и рубашку и заторопился обратно в лагерь. День быстро клонился к вечеру, а Джорджу, пожалуй, тоже хочется поскорее отмыться от пыли и грязи. Костер уже горел, и Харриган развесил на ветках мокрую одежду.

На ужин были только бобы, галеты и кофе, и Харриган решил, что надо бы потребовать с Карсона дополнительную плату за это неудобство. Он не был любителем спартанского образа жизни и предпочитал вкусно есть и мягко спать, приняв горячую ванну. При необходимости Харриган без труда мог сутками не слезать с седла, но это не значит, что при возможности выбора отказался бы от поезда или экипажа. Когда он договаривался с Карсоном об оплате своих услуг, то не имел представления, какая работа и в каких условиях предстоит, поэтому при первой же встрече намеревался поставить заказчика в известность, что цена поднялась, и значительно.

– Кажется, купание не улучшило вам настроения, – заметила Элла, разливая по кружкам кофе, сваренный Джорджем.

– Я как раз только что прикидывал, насколько увеличить счет, который намерен предъявить вашему дядюшке, – пояснил Харриган, принимая кружечку.

– Вы что, надеетесь получить с него деньги?

– Конечно, как и договаривались, после того как доставлю вас в Филадельфию.

– Вам следовало обсудить еще один пункт.

– Вот как? И что же это?

– Что, если вас постигнет неудача? Это же несправедливо, потратив так много усилий и столько претерпев, остаться без оплаты.

– Я этот вариант даже не рассматриваю.

Элла с сомнением хмыкнула и покачала головой.

– Мне кажется, вы слишком самонадеянны.

– Даже безудержно?

– Более чем. Я не устаю поражаться нашей слепоте.

– Вы опять уповаете на свою тетушку?

– Почему нет? Ее сообразительности можно позавидовать.

– Ну да. Кому еще могло прийти в голову сунуть ногу под рельс перед мчащимся поездом.

Харриган наполнил две оловянные миски горячими бобами и поставил одну перед Эллой.

– Слава богу, хоть что-то прояснилось! От правды никуда не денешься.

Элла терпеть не могла бобы, но сейчас была слишком голодна, чтобы привередничать, поэтому, невольно скривившись, принялась за еду.

– У каждого из вас своя правда, – заметил Харриган. – Я не настолько хорошо знаю и вас, и вашего дядю, чтобы решить, кому верить. Может, на этом и остановимся? Когда окажемся в Филадельфии, все встанет на свои места.

Элла нахмурилась. В словах Харригана таилась надежда, но утешения это не принесло. Он по-прежнему подозревал ее во лжи, так что было от чего прийти в негодование.

Ну почему в мире так много несправедливости? Разве справедливо, что ей приходится страдать из-за ненасытной алчности своего дяди? А то, что впереди ее ждет смерть? Но самая большая – прямо-таки вопиющая несправедливость в том, с грустью подумала она, поглядывая на мужественный профиль Харригана, что творит эту несправедливость тот, кому она готова отдать свое сердце.

Элла вздрогнула и испуганно заморгала. Уже совсем стемнело, и кто-то осторожно тряс ее за плечо. Она машинально стряхнула руку и огляделась, потихоньку начиная соображать, где находится и почему. Джорджа не было, а Харриган, с улыбкой глядя на нее, учтиво предложил: