Дикие розы

– Мне необходимо знать, сколько там стоит поезд, чтобы вычислить, хватит ли времени вернуть беглянку и продолжить путь, или лучше перехватить на следующей станции.

Машинист повернулся к нему спиной и, шагнув в кабину, проворчал:

– Вам-то что за дело, где и сколько мы простоим? На ближайшей станции я ссажу вас с поезда, и добирайтесь дальше как знаете.

– Вы не имеете права! Я заплатил за три места.

– Я могу делать в своем поезде все, что считаю нужным, черт возьми! Многие пассажиры жаловались на то, как вы обращались с этой маленькой леди, мистер. А теперь мы оказались под дулами ружей. От вас одни неприятности, мистер, а мне неприятности не нужны!

– Я никому оружием не угрожал.

– Так что с того? Эти парни вынуждены были так поступить из-за вас.

– Власти, уверен, посмотрят на это иначе.

Харриган, конечно, не собирался никуда обращаться, но машинисту об этом знать необязательно.

– Можете жаловаться кому угодно: любому судье я скажу, что девчушка вдруг передумала возвращаться на восток, вот я и дал ей возможность сойти с поезда. А сейчас потрудитесь вернуться в вагон, если не хотите топать пешком до ближайшей станции.

Харриган чертыхнулся и заторопился к своему вагону, и едва они с Джорджем успели вскочить на подножку, как поезд дернулся и со скрежетом тронулся с места. Добравшись до своего места и узрев болтавшиеся на ручке сиденья наручники, Харриган опять выругался и устало опустился в кресло. Заметив выражение лица Джорджа, Махони потер виски, безуспешно пытаясь унять тупую головную боль, и подумал, что партнер, конечно, будет и дальше с ним сотрудничать, но сейчас они оба ненавидели работу, для которой их наняли.

– Зря я не принял во внимание слова Эллы насчет тетушки, – проворчал Харриган, пытаясь взять себя в руки.

– Так это ее тетка? – изумился Джордж, удивленно взглянув на партнера.

– Да, Луиза Карсон собственной персоной – позор семейства Карсон в Филадельфии и, если верить словам помощника шерифа, то и всего Вайоминга тоже.

К бледным щекам Джорджа прилила кровь:

– Да уж, дамочка еще та.

– Верно, хотя мне и в голову не приходило, что тетушка нашей мисс такая молодая и привлекательная. И ума ей не занимать. Я не верю, что у нее и вправду застряла нога: по-моему, она нас просто разыграла всех замечательно, хотя и рисковала. Ты только представь, если бы Джошуа не удалось остановить поезд.

Харриган покачал головой и, отстегнув теперь уже бесполезные наручники, сунул их в саквояж.

– А кто ей этот Джошуа?

– Вроде бы племянник, а может и сын, судя по тому, что может сказать ей все в открытую, но влияния на нее не имеет никакого.

Харриган внимательно посмотрел Джорджу в глаза:

– Она тебя что, заинтересовала? Я полагаю, старина, это по меньшей мере неразумно.

– Ты имеешь в виду – искать ее расположения?

– Именно это я и имею в виду. Нас наняли для того, чтобы доставить девицу в Филадельфию. Правильно это или нет – не наше дело. И я не могу допустить, чтобы две дамочки и несколько сопляков утерли нам нос.

Элла с благодарностью приняла флягу, которую ей протянул Джошуа, и, прополоскав рот, сделала маленький глоток, потом намочила носовой платок и аккуратно обтерла лицо и шею. Они скакали уже больше часа, и тряска в седле все сильнее давала о себе знать. Возня на кухне, уборка в доме или работа в саду были нелегким занятием, но не имели к верховой езде никакого отношения. Элла дала себе слово, что, когда наконец окажется на ранчо Луизы, обязательно будет каждый день выезжать верхом, чтобы некоторые особенно нежные части тела не напоминали о себе так болезненно и настойчиво, как сейчас. О том, сколько еще предстоит терпеть эту муку, Элла предпочитала не думать. Сейчас ее больше волновали не перенесенные лишения и ожидавшие впереди тяготы, а глубокое душевное замешательство. По всему, ей следовало бы пребывать в приподнятом настроении: сбежать, вырвавшись из мертвой хватки Гарольда, удалось, все пришедшие ей на выручку целы и невредимы, – но в душе ее царило смятение.

Чем больше думала, тем больше убеждалась, что причина безрадостного настроения – Харриган Махони: тот, кто похитил ее, заковал в наручники и был полон решимости отвезти ее прямиком к Гарольду, ее заклятому врагу! Ей бы радоваться, да вот не получалось. Элла совсем запуталась: хотелось и свободы, и чтобы этот ирландец был рядом. Вот такие безумные мысли бродили в ее голове, и она знала, что до добра они не доведут. Харриган Махони опасен для нее, и следовало решительно покончить с этим неожиданно возникшим безрассудным чувством.

– Что-то ты загрустила, дорогая, – негромко проговорила, подъехав поближе, Луиза.

– Да нет, я очень рада и глубоко вам всем благодарна, – возразила Элла. – До сих пор не могу поверить, что вы решились на столь отчаянное препятствие. – Девушка покачала головой, перевела взгляд на ногу Луизы и ахнула, увидев, как сильно та распухла: – Боже, так это все взаправду?

Луиза попыталась пошевелить пальцами и скривилась от боли.

– Это в план не входило. Я просто хотела, чтобы все выглядело правдоподобнее, и немного перестаралась. Впрочем, хватит об этом: на мне все заживает как на собаке. Я знаю, что ты рада, но вид у тебя грустный и мне хочется знать отчего. Негодяй что, над тобой издевался? Может, додумался еще до какой-нибудь мерзости, кроме этих варварских наручников?

– Так вам уже рассказали… Вообще-то наручниками это было можно назвать с большой оговоркой – так, металлический браслет на тонкой цепочке. Махони так боялся, что я сбегу, потому что понял: если и есть место, куда мне меньше всего хочется попасть, так это Филадельфия.

– Хорошо, с этим я могу согласиться: его наняли, и он должен выполнять условия договора. – Луиза изучающе посмотрела на племянницу: – Девочка, я знаю тебя намного лучше, чем ты, может быть, думаешь. Тебя что-то гложет. Если готова поделиться, то мы вместе подумаем, что тут можно сделать.

Элла неуверенно улыбнулась, но потом все-таки решилась, тем более что их никто не мог услышать:

– Мне непонятно, почему вместо радости освобождения я чувствую тоску и очень хочу опять увидеть Харригана Махони.

Луиза рассмеялась, а Элла обиженно воскликнула:

– Что в этом смешного!

– В один прекрасный день поймешь причину моего веселья. – Луиза попыталась сделать серьезное лицо и продолжила. – Дитя мое, только слепой не увидел бы, как хорош этот мужчина. Ты не была бы женщиной, если бы не обратила на него внимания.

– И этот красавец готов был отдать меня Гарольду, потому что считает испорченным и капризным ребенком, который привык ко лжи и лицемерию. Надо же: тащил меня к поезду на плече, как какой-то мешок, а потом и вовсе приковал к сиденью!

– Могу поклясться, что хоть раз тебе пришла в голову мысль, какое надежное и сильное у него плечо! – Заметив, как покраснела Элла, Луиза опять рассмеялась. – Может показаться, что мечтать о нем – чистое безумие, но, уверяю, любая другая на твоем месте оказалась бы в точно таком же положении. Ты пытаешься гнать любую мысль о нем, верно?