Дикий цветок
Шрифт:
— Почему бы тебе самому не продать их федералам? — предложил Моррис.
Сайлас объяснил, что переговоры с армейскими чиновниками займут несколько месяцев, а этого времени у него просто нет. В Техас он должен отправиться весной, первого марта, а деньги ему нужны прямо сейчас. Надо еще подготовиться к долгому путешествию.
Бесполезно. Моррис остался тверд в своем отказе. Техас нынче представляет собой неподходящее место для женщин и детей. Сайлас должен отложить переезд на год, продать фургоны, подкопить денег, а потом, на следующий год, отправиться весною с другим обозом. Джереми и его люди станут первопроходцами. Мама на некоторое время будет избавлена от страданий, связанных с расставанием с близкими и любимыми ею людьми. Джошуа дольше побудет с обожаемой бабушкой и дядей.
— Не ходите за ним, Летти, — посоветовал Моррис, стоя в дверях библиотеки. — Он не в себе.
— Что случилось? — спросила девушка, которая едва удерживалась от искушения избавиться от сидящего на ее коленях Джошуа и броситься вслед за Сайласом.
— Его мечта временно разбита вдребезги, — сказал Моррис.
— О чем вы?
— Сайлас не будет петь гимны Господу на чужбине, — произнес тот, подражая словам псалмов из Ветхого Завета. — Другими словами, он не поедет в Техас, по крайней мере весной будущего года. Дело идет к тому, что мы с мамой будем иметь удовольствие жить с вами под одной крышей еще целый год.
Подойдя, Моррис под заливистый смех племянника поднял его в воздух.
— Пойдем смотреть на новые марионетки, мой славный мальчик.
В своей спальне Сайлас стоял, сжимая рукою решетку нетопленого камина, низко повесив голову. Что же делать? У кого попросить денег? Другие заимодавцы могли бы ссудить его нужной суммой, но ведь, узнав о том, что Карсон Виндхем счел его случай слишком рискованным, они тотчас же ему откажут. Переубедить их в обратном будет просто невозможно. Надо будет рассказать Летти о затруднительном положении, в котором они очутились по его вине. Она его поймет, простит и посоветует, как выйти из положения с наименьшими потерями. Для нее следующий год не будет особенно трудным. Летти любит мать своего жениха и Морриса считает «милым человеком». «Сайлас! Если бы ты мог по достоинству оценить эту сторону его натуры». Невесте нравилась плантация Квинскраун, ее сады и акры тучных пастбищ, работающая в доме прислуга, лошади и собаки. Все это разительно отличалось от малюсенького дома священника, в котором протекала ее жизнь до сих пор. Вот только она не поймет и не сможет любить мужчину, который, взяв ее замуж, еще на год останется прозябать в Квинскрауне. Он вряд ли сможет и далее мириться с приказами старшего брата, часто-густо идущими плантации во вред. Почему Моррис не поймет, что земля должна несколько посевных периодов оставаться под паром, чтобы вернуть себе плодородие? Он не сможет более получать ничтожную зарплату в то время, как плоды его трудов набивают деньгами сундуки Морриса. Он не сможет довольствоваться ролью чуть лучше роли простого надсмотрщика, в то время как его брат будет разъезжать на черном жеребце и играть роль хозяина дома, в котором они оба родились.
Он должен найти выход. И за ценой не постоит. Он на все согласен… Сайлас готов был продать душу, лишь бы первого марта 1836 года отправиться в обозе, возглавляемом Джереми Уориком, на покорение техасской целины. Надо только найти того, кто пожелает у него эту душу купить.
Глава 12
— Вилли Мей! Надо что-то сделать с беседкой, — сказала негритянке Юнис. — Мне она напоминает ощипанную курицу. Хоть бы какой-нибудь бантик прицепили ради создания атмосферы Рождества. Ладно. Я подберу кое-какую мишуру, а ты поручи это дело прислуге. О Типпи не забудь. Без ее воображения нам не справиться. Мы вместе пойдем к беседке и решим, чем ее украсить.
Вилли Мей могла бы поклясться, что в этот момент стала белее своего передника.
— Сейчас, миссис Юнис?
— А когда еще? Моя сестра приезжает из
Бостона послезавтра. Я хочу, чтобы к ее приезду весь наш дом выглядел как можно наряднее. У них в Бостоне пуританские представления о праздновании Рождества. Я хочу, чтобы здесь ее окружали яркие цвета. К тому же моя сестра любит читать, сидя в беседке, — сделав паузу, Юнис продолжила уже в другом тоне: — В чем дело? Ты уставилась на меня как баран на новые ворота.— А-а-а-а… Ничего, миссис Юнис. У меня только что возникло странное ощущение, словно кто-то щекочет мой хребет.
— Это, должно быть, кто-то прошелся по твоей могиле, Вилли Мей. Где твоя дочь?
— Наверху вместе с молодой госпожой. Мисс Джессика вернулась после прогулки верхом, и Типпи помогает ей сменить костюм ко второму завтраку.
— Джессика и сама прекрасно управится. Пожалуйста, передай своей дочери, что я хочу ее видеть.
— Да, миссис Юнис.
В спешке выйдя из комнаты, Вилли Мей поднялась наверх. Святой младенец Иисус! Беглец все еще прятался в беседке. И что, ради всего святого, им сейчас предпринять? Слуги на кухне как раз заняты приготовлением второго завтрака. Вскоре они начнут ходить туда-сюда из домика, где располагалась кухня, в Большой Дом и обратно, сервируя стол. Они будут ходить мимо беседки и сарайчика при ней. Увести паренька в другое укромное место незаметно просто невозможно.
Сердце стучало с такой силой, что, казалось, вот-вот вылетит из груди. Перед дверями комнаты мисс Джессики негритянка остановилась, перевела дух и собралась с мыслями. Ради душевного спокойствия Типпи ни она, ни мисс Джессика ничего не рассказали ей о беглеце и планах касательно его спасения. Вилли Мей ужасала сама мысль о том, что их замысел может провалиться и хозяева узнают о причастности ее дочери к помощи беглому негру. Спасибо небесам, хозяйка предоставила ей повод отослать Типпи из комнаты и поговорить с мисс Джессикой с глазу на глаз.
— День добрый, Вилли Мей, — поприветствовала ее молодая госпожа. — Что привело тебя сюда?
На ней была льняная сорочка длиною до колен. Типпи зашнуровывала корсет, чтобы мисс Джессика могла влезть в конусообразный верх дневного платья, ожидающего своего выхода. Белая кружевная накидка, которую следовало надеть поверх плеч, лежала на кушетке. Кружева были отделаны красными и зелеными лентами. На этом настоял отец. Он хотел, чтобы женщины в его доме одевались в цвета рождественских праздников. Ни один господский дом на Плантаторской аллее не был украшен к Рождеству так пышно, как Виллоушир.
— Ваша мать желают видеть Типпи, — ответила Вилли Мей.
Служанка оторвалась от своих занятий и спросила:
— Мама! Что-то случилось?
— Ничего плохого, девочка моя. Миссис Юнис сама тебе все расскажет.
Выпустив из рук концы шнуровки, девушка подошла к матери.
— Что-то не в порядке? Я это чувствую.
Вилли Мей устремила взгляд на лицо дочери — кожа да кости, как и все ее тело. Типпи казалась ей не сильнее воробушка. Сердце матери сжалось, как мокрая тряпка, из которой отжимают воду. Она мягко взяла дочь за остренький подбородок.
— Ступай, — тихо произнесла она. — Ничего плохого не случилось. Мне просто надо поговорить с мисс Джесси.
Корсет на девушке был зашнурован еще не до конца — тесемки свисали вниз.
Когда горничная ушла, Джессика сказала:
— Типпи права. Что-то все же случилось, Вилли Мей. Что? Рассказывай.
— Мне никогда не удается ее одурачить, — сказала негритянка. — Ваша мать желают украсить беседку к Рождеству. Прямо сейчас. Именно поэтому она послала за Типпи. Что делать?
— Всевышний! — простонала Джессика. — Прямо сейчас?
— Прямо сейчас, немедленно. Она послала меня созывать прислугу, пока сама будут готовить мишуру.
Джессика потерла лоб и на минуту задумалась. Сдернув с себя корсет, она принялась натягивать дневное платье.
— Я скажу, что мы будем делать, — борясь с пышными складками, произнесла девушка. — Иди за мной, Вилли Мей, и со всем соглашайся, что бы я ни сказала. Понятно?
— Хорошо, — ответила негритянка, понятия не имея, на что соглашается.
Она помогла мисс Джессике застегнуть все пуговицы.