Дикий цветок

— Мисс Джессика! На вас нет достойного вашего положения нижнего белья!

— Никто меня под платьем не увидит, — отрезала девушка.

Она выскочила из своих покоев, подобно пароходу, на полных парах стремящемуся в открытое море. В кильватере за ней следовала Вилли Мей.

На полпути вниз по лестнице — юбки прилипли к ее ногам, так Джессика спешила — она несколько раз громко позвала:

— Мама! Мама! Мама!

Юнис бросилась на ее клич. До этого они с Типпи копались в чуланчике под кухонной лестницей, где хранились украшения ко всякого рода празднествам.

— Святые небеса! Дочь моя! — воскликнула Юнис, увидев Джессику, опирающуюся на перила.

Из-за спины хозяйки с любопытством выглядывала Типпи.

— Обязательно кричать, как баньши?

— Мама, я сомневаюсь, что ты знаешь, кто такие баньши.

— Я знаю. Это женщины-духи из ирландского фольклора. Они садятся под окнами и своими стенаниями предрекают кончину кого-нибудь из обитателей дома, — фыркнула Юнис. — Я, конечно, на уроках не сидела, но все равно узнала кое-что из того, что преподавала тебе Летти Седжвик, юная мисс. Так в чем дело?

— Мама! Вилли Мей сказала мне, что ты собираешься украсить беседку… но… тогда я не смогу сделать вам сюрприз.

Слова дочери явно озадачили Юнис.

— Какой сюрприз?

Джессика постаралась не замечать озадаченного взгляда Вилли Мей.

— Ну… если я тебе скажу, то сюрпризом это уже не будет.

Юнис перевела взгляд на экономку.

— Ты об этом знала?

— Конечно, знала, — отвечая за Вилли Мей, произнесла Джессика. — Но пусть это лучше останется в тайне.

Сделав небольшую паузу и театрально заламывая руки, она продолжила:

— Ладно, ладно. Вилли Мей и я решили украсить беседку сами, без помощи Типпи. Я хочу доказать, что обладаю тонким вкусом. Мне вообще хочется уделять больше времени делам по дому. Думаю, я начну с украшения беседки.

Рот Юнис приоткрылся. Несколько секунд она не могла вымолвить ни слова. Взгляд матери остановился на подоле, облегающем ноги дочери.

— Почему ты не надела нижние юбки?

Джессика посмотрела вниз.

— Ой… Я так спешила с тобой переговорить, что у меня не было времени их надеть. Мама! Пожалуйста, позволь мне и Вилли Мей самим украсить беседку. Пожалуйста! Предоставь все нам! Мне бы хотелось сделать что-нибудь свое и показать это тете Эльфи, когда она приедет к нам на Рождество.

— Ладно… хорошо, Джессика, — тоном, в котором сквозили нешуточные сомнения, произнесла Юнис. — Твой отец будет тобой доволен. Я уверена, но…

Хозяйка бросила несколько сомневающийся взгляд на Вилли Мей.

— Проследи, чтобы она там ничего не натворила.

— Слушаюсь, миссис Юнис, — ответила экономка.

— Но не надо за нами подглядывать, — заявила Джессика. — Мы там все завесим, чтобы никто за нами не подсматривал. Так ведь, Вилли Мей?

— Да, да.

Скутер сообщил помощникам, что ему надо съездить в город за колесом раньше, чем он собирался. Сегодня днем может пойти дождь. Он не хочет, чтобы его повозку заляпало грязью. Его обед они могут разделить между собой. Времени поесть у него не будет. Если наведается хозяин, пусть они все ему объяснят.

Весь день, впрочем, на небе не было ни облачка. За холстиной, которой завесили беседку, Джессика и Вилли Мей трудились в поте лица ради того, чтобы не ударить лицом в грязь пред ликом той рождественской красоты, в которую превратился Большой Дом благодаря тонкому вкусу Типпи. Карсон вместе с женою пришли ближе к вечеру осмотреть плоды трудов дочери и экономки.

— Бука! Ты и Вилли Мей превзошли все мои ожидания! — громко провозгласил хозяин.

Той ночью, поудобнее устраиваясь в постели подле своей жены, Карсон прошептал ей на ухо:

— Послала бы ты завтра Типпи к беседке. Пусть поправит там кое-что.

— Ты читаешь мои мысли, дорогой, — ответила ему Юнис.

Глава 13

Лишь время от времени до ее уха долетало легкое шуршание за стеной. Иногда из кладовой, в которой расположился «гость», долгое время вообще не доносилось ни звука. Тогда Сара подходила к двери.

— Ты там? — тихо спрашивала девушка.

Ответ был едва слышен, настолько, что Саре казалось — это шелест ее собственных волос на сквозняке.

— Да…

Сара поставила детскую кроватку в небольшой кладовой, смежной с кухней. Единственное окошко впускало бы внутрь достаточно света и свежего воздуха, но в целях безопасности его пришлось запереть и завесить. Сара благодарила Господа за похолодание. Днем температура держалась на отметке шестьдесят градусов по Фаренгейту. В противном случае беглец сварился бы в запертом помещении живьем. О москитах даже говорить не приходилось. Ночью, когда температура опускалась, чернокожий паренек укрывался несколькими одеялами. Сара временами приносила ему еду, но никогда не позволяла «узнику» появляться в доме. Кто-нибудь вполне мог увидеть негра, к примеру, сквозь щели жалюзи в окне над кухонной раковиной. Самым неприятным во всем этом было то, что приходилось опорожнять его ночной горшок. К этому процессу Сара относилась с не меньшей гадливостью, чем сам негр.

— Извините, пожалуйста, мисс, — передавая ей горшок, смущенно бормотал паренек.

— Ничего страшного, — стараясь лишний раз не дышать, отвечала ему Сара.

Девушка часто думала о том, как ее «гостю» удается выдержать пребывание в замкнутом, полутемном пространстве без общения с себе подобными, без какого-либо дела, занятия. Сама Сара боялась, что сойдет с ума, если пребывание негра в ее доме затянется хотя бы на один лишний день. Девушка чувствовала себя пленницей в собственном доме. Она боялась даже выйти прогуляться, понимая, что если паренек обнаружит ее отсутствие, то может запаниковать, убежать из дома или натворить еще чего-нибудь такого, что подвергнет всю их затею большому риску.

Из предосторожности они не осмеливались разговаривать друг с другом. Если кто-нибудь услышит их разговоры и распознает негритянский говор паренька… Карсон Виндхем сообщил властям о том, что поблизости может скрываться беглый негр. Многие были не прочь заслужить расположение Карсона Виндхема, выдав ему беглеца, а вместе с ним и Сару Конклин.

За секунду «гость» умудрился взять у нее поднос с едой и быстро прикрыть за собой дверь. Девушка едва успела бросить беглый взгляд на его худющее лицо и тело, одетое в мешковатые обноски, которые Сара нашла для него, порывшись в корзине для помощи беднякам, стоящей в церкви. Неплохо бы позволить ему выйти и размять ноги, но рисковать не хотелось. А вдруг его увидят? Добросердечная соседка, прихожанка или мать одного из ее учеников вполне могли, прознав, что до отъезда Сара будет жить в доме совсем одна, наведаться к ней в гости, принести что-нибудь вкусненькое или просто составить ей компанию. Со стороны Седжвиков очень любезно, что они прогостят у Толиверов до вечера следующего дня. Джессика приедет за ней и ее «грузом» после второго завтрака. К тому времени, когда Дурман снова появится у церковных ворот, их и след простынет.

Все скоро закончится. Сегодня последняя ночь их совместного заключения. Сара собрала свои вещи в пароходный кофр и положила в корзину еду для беглеца. Было десять часов вечера. Низко ползущие по небу облака закрывали луну. За окном царила кромешная тьма. Время повесить керосиновую лампу на столбик навеса над задним крыльцом и ждать сигнала «в порту все готово» от связного по ту сторону реки. Три продолжительные вспышки света, одна короткая. Это сигнал агента. В ответ ей следует трижды быстро уменьшить, а затем снова увеличить огонек в лампе. Посторонний наблюдатель, окажись он поблизости, решит, что девушка, испугавшись, как бы не было пожара, решила проверить исправность механизма фитиля. Если что-нибудь пойдет не так, сигнала не будет. Сара стояла и молилась в надежде увидеть три долгих и одну короткую вспышку на том берегу реки.