Дикий сад

— Я хочу, чтобы вы ушли.

— Ушел?

— Сегодня.

— То есть…

— Да. Я хочу, чтобы вы уехали отсюда.

В ушах застучала кровь. Ничего больше он не слышал.

— Прошу прощения, если обидел.

Она отвернулась:

— Уходите.

Кабинет выглядел так, словно здесь прошел бумажный вихрь. Адам сложил разбросанные листки в более-менее аккуратные стопки и за три раза перенес собранные материалы наверх, в свою комнату. Шок еще не прошел, и он делал все автоматически, как оглушенный. Вытащил из-под кровати чемоданы. Начал складывать вещи. Остановился. Подошел к окну. Выкурил одну за другой две сигареты.

Итак, что же дальше?

О том, чтобы возвратиться в пансион «Аморини», не могло быть и речи — слишком близко. Лучше уж снять комнату во Флоренции, пофотографировать, задержаться на денек-другой.

А Гарри?

Черт. Как же он мог забыть о Гарри. Придется подождать у дороги, пока братец вернется из города. И что ему сказать? Правду? Нет, правду нельзя. Не скажешь ведь, что без крова над головой они остались из-за того лишь, что, насмотревшись на классическую статую богини, он счел себя вправе задавать хозяйке виллы непочтительные вопросы о ее убитом сыне.

Успокаивало только одно: возможное объяснение прозвучало бы в том же стиле, что и многочисленные оправдания Гарри. Скорее всего, брат пожал бы плечами и поинтересовался, где тут ближайший бар.

Может, поехать вместе с Гарри в Венецию? А почему бы и нет? Они еще ни разу не путешествовали вместе.

Уверяя себя, что все не так уж плохо, Адам перебирал варианты, когда в дверь тихонько постучали.

— Да?

Синьора Доччи прошла к стоявшему возле камина креслу и устало в него опустилась.

— Эмилио не был ошибкой. Я прекрасно понимала, что делаю. Даже если Криспин не понимал… — Она помолчала. — Мы были влюблены. Я и сейчас чувствую силу той любви. Любви на пределе. То, что я сделала… что допустила… тогда оно представлялось совершенно естественным и правильным. Естественным и правильным с точки зрения молодости. А я была тогда очень молодой, примерно вашего возраста. Не думаю, что вы это поймете, но Эмилио стал для меня подарком самой себе, потому что я не могла быть с Криспином.

— Почему?

— Из-за денег, конечно. У него их не было, а у семьи Бенедетто они были. Много денег. Поместье переживало не самые лучшие времена. Отец очень переживал — Криспин ему нравился, — но не мог позволить нам быть вместе. — Синьора Доччи опустила глаза. — Бенедетто был хорошим человеком. Я прожила неплохую жизнь.

— Он знал?

— Никто не знал. Даже Криспин. Я ему не сказала.

— Вы ему не сказали?

Она вздохнула:

— Его бы это сломало. Когда это случилось, я только-только вышла замуж. Криспин очень расстроился — Бенедетто ему нравился. Потом, уже после смерти Эмилио, я написала Криспину письмо. Но так и не отправила. Порвала. Зачем? Я бы только сделала хуже. — Она перевела дыхание. — Ну вот, теперь вы все знаете.

Адам промолчал. Что он мог сказать?

— Как вы догадались? — спросила синьора Доччи.

Он рассказал о семейной фотографии, Грегоре Менделе и мочке уха.

Она кивнула.

— Я ничего этого не знала, а вот знал ли Бенедетто..

— Может быть.

— Если и знал, мне он ничего не сказал.

Ей — нет, а кому-то другому? Например, Маурицио? Может быть, Маурицио знал, что Эмилио, наследник, брат только наполовину?

Синьора Доччи протянула руку. Адам подошел и взял ее.

— Не уезжайте. Я бы хотела, чтобы вы остались.

Ему бы порадоваться, но настойчивый голос шептал: Собери вещи и, пока не поздно, убирайся отсюда подальше.

— Теперь вы меня наказываете? — спросила синьора Доччи, неверно истолковав его молчание.

— Нет.

— Извините. Мне не следовало так себя вести. Не следовало вас прогонять. Я… я была в шоке.

— А мне не нужно было задавать вам такой вопрос.

Она приняла его слова как извинение, хотя на самом деле он всего лишь корил себя за несдержанность.

Глава 19

— Что-нибудь еще, синьора?

— Спасибо, Мария. Все, что нужно, у меня есть. И не укутывай ты меня так, я же не ребенок.

— Вы плакали.

— Это ничего. Воспоминания нахлынули, вот и расчувствовалась. А ты знаешь, как я не люблю раскисать. Гарри уже вернулся из Флоренции?

— Еще нет.

— Надеюсь, с ним все в порядке.

— Думаю, вам не стоит о нем беспокоиться.

— Не стоит, но уж очень он эксцентричный.

— Фамильярный больно.

— Другими словами, он тебя не боится.

— Как скажете, синьора.

— Вот я и говорю. А еще, по-моему, тебе это нравится.

— Я тут подумала…

— Не уходи от разговора, Мария.

— Я только подумала, что им обоим и надеть-то на вечеринку нечего.

— Гарри тоже будет?

— Ну, так он мне сам сказал за завтраком.

— А вы, значит, и завтракали вместе?

— Может, достать старые костюмы? Те, что Эмилио носил?

— Если их моль не побила.

— Я проверила — не побила.

— Брюки придется подкладывать.

— Адаму не придется. Может быть, для Гарри… Я сама этим займусь.

— Да, займись. Спокойной ночи, Мария.

— Спокойной ночи, синьора.

— Мария…

— Да, синьора?

— Ты правильно подумала.

Глава 20

Адам проснулся от яркого света. Лампа, стоявшая на прикроватном столике, висела у него над головой.

— Господи… — Он отвернулся, спрятав лицо в подушку.

— Да, сын мой, это я.