Диккенс и Теккерей

Решив посвятить себя живописи, Клайв теряет уважение светского общества, его занятие считается недостойным джентльмена. Юноша отказывается порвать с искусством, старается освободиться от пут светских условностей. «Художник, — говорит он, — ничем не хуже адвоката, врача или даже солдата... Разве Рейнолдс не молодец? Разве не славный парень Рубенс? Ведь он был послом и кавалером ордена Бани! Так же, как Вандейк. А Тициан, Рафаэль, Веласкес! Укажите мне джентльменов лучше, чем они!»

Не только окружающие, но и отец не понимает его. Впрочем, много ли вы, читатель, знаете семейств, в которых родители поощряли бы стремление детей избрать творческую профессию? И всё же полковник Ньюком, ожидавший, что сын станет юристом, богословом или военным, не может запретить Клайву посещать студию Гэндиша и пирушки художников и даже «счастлив от мысли, что счастлив сын». Более того, Томас Ньюком говорит родне: «Он пойдёт своим собственным путём: коль скоро его призвание не бесчестно, оно достойно джентльмена. И если бы даже ему взбрело в голову пиликать на скрипке — в самом деле, на скрипке! — я не стал бы возражать».

Полковник, полагавший, что в обществе литераторов следует побольше говорить о литературе, на деле вести такой разговор не способен, тем более — с молодёжью, взгляды которой шокируют человека старых взглядов. Ещё менее он смыслит в живописи. А потому ощущает себя среди художников «как в потёмках». Новое окружение Клайва отдаляет его от отца: «он стремился присоединиться к их обществу, но компания стихала, как только он входил».

«Общество старых товарищей, — рассуждает автор, — будет весело смеяться в своём кругу, но появление одного-единственного юноши прервёт их беседу... Так и молодёжь имеет право молчать в присутствии старших».

Молоды вы, читатель, или вступили в солидный, а то и преклонный, возраст — вы, несомненно, оцените несколько печальную справедливость этих слов...

Иные литературоведы уверяют нас, будто в «Ньюкомах» нарисованы лишь представители аристократии и буржуазии. Но вот Джей Джей Ридли: он сын дворецкого и экономки, болезненный и горбатый юноша, которого в семье считают «почти идиотом». Родители отдают юношу в учение портному, а его, как и Клайва, влечёт живопись. Постоялица Ридли, бывшая гувернантка мисс Кэнн, доказывает родителям Джей Джея:

«Говорю вам, этот мальчик гений!». Джей Джей учится вместе с Клайвом в студии Гэндиша и в дальнейшем даже более прилежен, чем Клайв, его кумир. Он преуспевает в своём труде, тогда как разбогатевший на время за счёт процветания Бунделкундского банка Клайв работает всё меньше, хотя полагает, что даже славы Караваджо [21] ему было бы недостаточно.

Клайв в тесной дружбе с Джей Джеем: он свободно общается с интересными ему людьми из разных слоёв общества. Полковник же «говорит с сыном дворецкого, как с рядовым: добродушно, но не фамильярно». И не одобряет посещений Джей Джеем своего дома по приглашению Клайва. А Джей Джей покупает на выставке картины Клайва, чтобы поддержать друга после разорения его семьи, так же, как Пенденнис скупает кое-какие из идущих с молотка вещей полковника.

21

Караваджо Микеланджело (1569—1609) — итальянский живописец, повлиявший на европейское искусство пристальным вниманием к натуре.

Мир искусства, влекущий Клайва и Джей Джея, доказывает Теккерей, куда ярче, глубже, насыщеннее, чем карусель аристократической и буржуазной «ярмарки тщеславия», где вращается пёстрая толпа банкиров и мотов, бретёров и сориентированных на мнение «миссис Гранди» [22] светских сплетниц, где царят лицемерие, зависть, корыстолюбие, где происходит циничное торжище невест.

Племянница полковника Этель — умная и гордая аристократка, стремящаяся блистать на всяческих приёмах и курортах и в то же время презирающая светское общество. Этель объясняет Клайву, что позволяет «устраивать» свою судьбу бабушке из уважения к ней и своим родителям. Но Пенденнис, «наблюдая за ней, как за красивой пантерой в зоологическом саду», позволяет себе усомниться в том, что ей самой не приятно красоваться на балах, привлекая мужчин и возмущая соперниц. Впрочем, и сама она раздражается на себя за желание перещеголять пустых светских львиц, то и дело заявляет, что не хочет быть товаром на рынке невест.

22

Некая миссис Гранди часто упоминается в одной из пьес английского драматурга Т. Мортона (1764—1838) как бдительный страж благопристойного поведения в светском обществе. Это имя стало в Англии нарицательным. А. Грибоедов трансформировал его как понятие в «княгиню Марью Алексевну».

Этель защищает своего дядю Томаса от пересудов света, в том числе — и от злословия своего чванливого брата Барнса. Но с литератором Пенденнисом говорит сверху вниз и старается убедить полковника, что, если для Джей Джея карьера художника — это путь наверх, то для Клайва — наоборот.

Клайв влюблён в кузину: «так же, как он преклонялся перед шедеврами живописи, он восхищался красотой Этель», но «в большой свет он мог бы попасть лишь на кончике её шлейфа», считает Пенденнис.

Попытка его отца просватать племянницу за Клайва терпит неудачу. Майор Пенденнис говорит племяннику, что полковник с таким же успехом мог бы сватать принцессу крови: семейство готовит её брак со знатным кузеном лордом Кью. Клайв, прямодушный, как и его отец, называет своего соперника лучшим из людей.

Светские интриганки расстраивают брак Этель с лордом Кью. Скромная невеста в отместку отказавшемуся от неё жениху и злопыхателям становится ярчайшей фигурой высшего общества. Но скандал вокруг бракоразводного процесса Барнса становится причиной её разрыва с лордом Фаринтошем.

Теккерей считал Этель и Бекки Шарп двумя сторонами одной медали. Между тем, существует возможность в самом романе «Ньюкомы» проследить логику судьбы умной и яркой женщины, вращающейся в среде великосветских обывателей. Бабушка Этель, старая леди Кью, хорошо знающая цену мишурному блеску титулов и постов, не желает, тем не менее, позволить внучке выйти за пределы своего круга, как он ни порочен. Леди Кью, убеждённая в необходимости всецело принадлежать к хороводу одержимых жаждой сословных привилегий ничтожеств, вовлекает Этель в бесконечный и безрадостный праздник охоты за богатым и титулованным женихом. Судьба бабушки — «прожить восемьдесят лет, выплясывая среди праздных девиц, провести так почти столетие отведённого тебе срока, чтобы Господь под головокружительные звуки скрипки призвал тебя к себе» — вероятно, ждёт и внучку. В точности те же «восемьдесят лет одинокого тщеславия, где не было любви, после девичества без доброго родительского воспитания, после брака без страсти, после материнства без его драгоценных печалей и радостей»...

Тем не менее, полковник в восторге от Этель: «в дыму, распространявшемся от его сигары, он видел чудесный замок, в котором хозяином был Клайв, а хозяйкой — Этель.» Надо думать, Томас Ньюком разглядел в девушке прекрасные душевные качества и понимал, что с годами они потеснят её сословную спесь. Что ж, он был прав. Ведь и Лора Пенденнис, хоть и не сразу, проникается симпатией к Этель. Лору подкупает забота удалившейся от света девушки о детях её брата Барнса, ей непоказная благотворительность. «Её милосердие возрастало ежедневно по мере стремления узнать жизнь окружающих людей... Она была поражена зрелищем нищеты, повсеместно нас окружающей и принуждающей наши собственные эгоистические горести смолкнуть, обращая наши думы к благотворительности, смирению и набожности... Смерть, не знающая устали, вопиющий голод, дети, ежедневно рождающиеся для этих страданий, — наша юная леди, бежавшая от роскоши и безумств, среди которых протекала её жизнь, столкнулась со всем этим». А позже мы узнаём, что «заботы и думы укротили её гордыню, и она научилась смотреть на общество более снисходительно». Этель напоминает полковнику его первую любовь — Леонору из древнего аристократического рода де Блуа, в замужестве мадам де Флорак. Волею отца Леоноры брак её с Томасом Ньюкомом не состоялся, но эта женщина писала полковнику тёплые дружеские письма, с материнской нежностью относилась к его сыну, а в конце концов оказалась у его смертного одра. «Лучше нищета, Этель, — говорит Леонора, — лучше келья в монастыре, чем союз без любви». И в последних строках романа Теккерей намекает на то, что надежды полковника на брак сына и племянницы сбылись, хоть и поздно.

Художник сэр Эдуард Бёрн-Джонс (1833—1898) писал: «Эта книга, кажется, родилась на свет, чтобы вскрыть распространённую болезнь нашего общества — несчастливые браки, которые заключены отнюдь не на небесах».

Наиболее яркое подтверждение его слов — миссис и мистер Барнс Ньюком.

Барнс женится на «скомпрометированной» девушке Кларе Пуллейн. Он груб с женой, равнодушен к детям. В то же время в его прошлом тоже существует неприглядная история: соблазнив фабричную девушку, он бросил её с малыми детьми, Жертва вместе с обездоленными малютками является на бракосочетание Барнса, сделав его женитьбу ещё более непристойной. В довершение скандала «совратитель» Клары похищает страдалицу из дома супруга, и жена требует развода. Следует судебный процесс, на котором «свидетелей допрашивали учёные пэры, чьим долгом — да нет, скорее, удовольствием — было вникать в такого рода вопросы».

«Дурной, эгоистичный муж женился на женщине ради её титула; слабая, беззаботная девушка была продана мужчине ради денег, — резюмирует рассказчик, — и этот союз, который мог бы окончиться комфортабельным равнодушием, обернулся несчастьем и разрешился страданием, жестокостью, обоюдными неистовыми обвинениями, горькими слезами жены, уединившейся от проклятий и брани мужа, откровенными сценами гнева и насилия на глазах у прислуги, ставшими предметом насмешек света».

Исполнено иронии описание столовой Барнса Ньюкома, которую автор сравнивает с банкетным залом Георга Четвёртого: там, среди призрачных старых парадных портретов, и люди кажутся безжизненными тенями...

Уоррингтон называет Барнса «отвратительнейшим из подлецов, каких только носит земля. Добро, кажется, ему совершенно чуждо и недоступно... Этот человек питает естественную потребность творить злые, тёмные дела — так же, как клоп ползёт, кусает и воняет... Пока его не раздавит чей-нибудь каблук, Бог весть, как высоко может заползти этот честолюбивый червь. Я предвижу, что сэр Барнс Ньюком будет все более процветать. Не сомневаюсь, что он умрёт солидным капиталистом и знатным пэром нашего королевства. И над его могилой воздвигнут мраморный монумент, и прочитают патетическую проповедь».