Дикое поле

— Так, та-ак… — сразу насторожился Ратников, слишком уж этот «железный зуб и чарка» напоминали шприц.

Ну, конечно… брали кровь на анализ! Как тогда, в замке… И, тех, чьи органы подходили для пересадки, отправляли к Азовскому морю… на мотобот!

Хм… а не слишком ли сложно?

Да нет, если поставить дело на широкую ногу… нет. К тому же и богатейший работорговец Эльчи-бей, похоже, в деле. Или его приказчик Иштым.

Черт! Темку надо быстрее искать!

— Госпожа моя…

— Хочешь что-то спросить?

— Помнишь, я говорил тебе о забавном отроке? Моем родиче…

— Да-да, я не забыла… Ты уже встретился с ним?

— Увы, нет, моя госпожа. Рахман сказал, что здесь такого и не было!

— Рахман так сказал? Хм… Погоди, утром я его сама спрошу!

И ведь спросила, не забыла, за что Ратников был своей госпоже очень благодарен.

Вышла во двор, подозвала управляющего, взглянула строго:

— А ну, признавайся, куда смешного мальчишку дел?

— Но, госпожа…

— Я сказала — живо!

Ох, каким тоном она это произнесла. Ясно теперь, почему монголы завоевали полмира. Раз уж у них такие женщины…

Пройдоха с крашеной бородкой съежился и задрожал, словно осиновый лист.

— Не вели казнить, моя госпожа.

— Так где он?

— Я просто… просто подумал, что так будет лучше.

— Как будет лучше?

— Я обменял бесполезного парня на ту самую самаркандскую черепицу. Ведь красиво же!

Глава 8 Осень 1245 года. Сарай ТЫ — МНЕ, Я — ТЕБЕ

И лишь одна девчонка С замысловатой стрижкой Была спокойна слишком… Агния Барто

Однако, в этот день приступить к поискам Темы не получилось — Ак-ханум снова вмешалась в Мишины планы. Вызвала к себе сразу после полудня, надменная, словно бы ничего такого между ними и не происходило, глянула, как солдат на вошь, да бросила сквозь зубы:

— Готовься.

— К чему, моя госпожа?

Владычица махнула рукой:

— Рахман все скажет.

Лучше б Рахман помог в поисках!

Что ж, делать нечего, пришлось пока уступить госпоже. Как пояснил тут же подбежавший управитель, их «лучезарнейшая госпожа» была звана на пир в Золотой шатер Бату-хана, где вечером собиралась вся кочевая знать и столь же знатные гости.

— Твое дело, уважаемый, сопровождать госпожу, вызывая зависть своим внушительным видом.

— Надо же — зависть! — Ратников ухмыльнулся. — А я-то думал — охранять.

— Охранять ее нет никакой надобности, — расхохотался Рахман. — Никто не осмелится напасть без веления великого хана. Ну, а от его гнева уже ничто не спасет.

— И что ж мне там делать-то?

— Сейчас я выдам тебе сверкающие доспехи, шлем, плащ, копье с цветным бунчуком… Не думай, ты не один отправишься — есть и еще воины, просто госпожа хочет, чтоб ее сопровождали… гм-гм… ну, как бы выходцы изо всех земель: кыпчаки, монголы, кара-коюнлу и вот ты — урусут.

— Понятно — пыль в глаза хочет пустить девчонка.

— Что-что?

— Да ничего. Пошли за доспехами.

Михаил выбрал блестящую пластинчатую броню — как раз по размеру вполне подходила: кованый шлем с высокой тульей и бармицей, ярко-синий плащ с серебряной вышивкой, высокие сапоги, а под бронь — длинную — почти до колен — голубую тунику с узкими рукавами и обильным узорочьем по вороту и подолу. Еще взял секиру — больно уж понравилась, серебристая такая, красивая, с резной ручкой. И щит выбрал — миндалевидный, червленый, с большим блестящим умбоном и рисунком в виде золотых сплетенных змей.

— Ну и добра же у вас! — бросив беглый взгляд на арсенал, развешанный по стенам амбара, молодой человек присвистнул. — Откуда все?

— По-разному, — Рахман пожал плечами. — Что-то старый хозяин с Калки-реки привез, что-то из Хорезма, Ургенча, что из Булгара, а кое-что и местное — из степи.

— Понятно, — Миша кивнул. — Когда идти-то?

— А как госпожа скажет… Пока посиди во-он под каргачом, в тенечке.

Ратников так и сделал — уселся на небольшую скамеечку, поставив рядом тяжелый шлем. Видел, как к амбару прошли трое парней-воинов, подозвали управителя… вышли — красавчики писаные: в разноцветных плащах, в кольчужицах, в ламеллярных доспехах из узких, сверкающих на солнце платин, а кое-кто — в изысканных монгольских латах из полированной, с узорочьем, кожи. Степные витязи знали толк в доспехах ничуть не хуже рыцарей, и весило их снаряжение ничуть не меньше. Впрочем, в эти времена ничего слишком уж тяжелого еще не имелось — до изобретения сплошного «белого» доспеха оставалось еще лет двести.

С левого крыла дворца доносился шум — строительство шло полным ходом, как и везде, по всему городу. Ордынская столица только еще строилась, прямо на глазах превращаясь в красивейший и великолепнейший город с канализацией, водопроводом, мощеными улицами. О, на этой стройке можно было очень хорошо заработать, и угнанные в полон артельщики — каменщики, плотники и прочие — не очень-то торопились вернуться в разоренные набегами родные края. Еще бы, Сарай — город хлебный. Сарай-Бату — так станут его называть, или уже называли. Улус Джучи еще не стал независимым государством, все только начиналось, хотя Бату-хан открыто ненавидел верховного правителя — Гуюка, сидевшего в далеком Каракоруме и номинально считавшегося главным. Впрочем, Гуюка еще, верно, и не выбрали главным, но матушка его, Туракина-хатун, это дело уже замутила.

— Раствор, раствор давай! Чего встали? — стройкой деятельно распоряжался Прохор.

Младший его братец, Федя, тоже казался вполне довольным — кормили здесь неплохо, работа оказалось знакомой, к тому же после окончания строительства дворца имелись вполне реальные перспективы обрести свободу и поработать уже на себя — строители в Сарае требовались повсеместно, тем более такие умелые, как эти русские парни.

Михаил вздрогнул — во дворе звонко протрубила труба, и слуги с готовностью подвели к самому крыльцу белую лошадь. Ак-ханум, в голубом, сверкающем драгоценностями дэли и круглой белой шапочке, украшенной павлиньим пером, казалась волшебной феей из сказки. Надменная и красивая, как картинка с обложки глянцевого журнала, юная вдова ловко уселась в седло, едва сдерживаясь, чтоб не пустить лошадь вскачь — в ханскую ставку полагалось въезжать торжественно и невозмутимо. Впрочем, слишком уж медленно тоже не тащились.

Впереди скакал приодевшийся по такому случаю Джама, исполнявший роль синей мигалки:

— Дорогу владетельной госпоже Ак-ханум! Дорогу госпоже! Эй, ты, деревенщина! Посторонись, кому говорю?!

За ним ехала пара багатуров в одинаковых зеленых плащах, затем — сама Ак-ханум в окружении толпы прихлебателей и слуг. Замыкали всю процессию воины, в их числе и Миша.

Ехали недолго, хотя дворец ханум располагался на окраине. Выехав в степь, прибавили ходу, и вот уже впереди, на крутояре, заблестел огромный золоченый шатер — Золотая Орда — ставка и обиталище великого Бату-хана.