Диктатор
Шрифт:
Лариса принудила себя улыбнуться и взглянула на Надежду Сергеевну. Та сидела недвижимо, с потемневшим лицом, горящими страшной обидой глазами и с немым укором смотрела на Сталина.
Это его взбесило. «Ишь ты, возревновала! — подумал он, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить и наброситься на непокорную жену с кулаками,— А зачем привела сюда эту красотку? Еще сто раз пожалеешь, что привела! Не можешь вести себя в компании, как все нормальные люди. Все пьют, хмелеют, хохочут, сатанеют, а она, как белая ворона, видите ли, ненавидит и пьяных и спиртное! Как можно среди захмелевших
— Эй ты, пей! — срываясь на крик, бросил ей в лицо Сталин.— Ты совсем забыла, что ты на празднике!
Надежда Сергеевна порывисто вскочила со стула. Впервые Лариса увидела, что такое истинно женская ярость.
— Я тебе не «эй»! — перекрывая все голоса, вскрикнула она, словно укушенная змеей, и в этом крике было все: и горькая обида за напрасно прожитые годы, и стремление ответить ему такой же раскаленной ненавистью, какая послышалась ей сейчас в его хамском окрике: «Эй ты, пей!»
Она с недоумением посмотрела на Ларису, которая, осторожно взяв ее за рукав, пыталась остановить.
— Я вас ненавижу! — вырывая руку, продолжала громко, истерично кричать Надежда Сергеевна.— Всех! Вы сидите сейчас за роскошным столом, а там, там…— Она вскинула дрожащую руку к темному окну.— Там люди пухнут с голоду! Едят собак и кошек! Может, и вам подать на стол собак и кошек? А что, экзотические деликатесы! Трупы возят на бричках и сваливают в общие могилы! Голод уже скосил миллионы!
Надежда Сергеевна, оборвав себя на полуслове, зарыдала и, ни на кого не глядя, бросилась прочь из комнаты. Какая-то женщина сразу же выбежала вслед за ней. Андрей схватил Ларису за руку, и они устремились к двери.
Надежду Сергеевну они нагнали уже в коридоре. Рядом с ней шла, поддерживая ее под локоть, незнакомая им женщина, чем-то похожая на Надежду Сергеевну, только ниже ростом и несколько полнее ее. Увидев их, Надежда Сергеевна, будто извиняясь, что причинила им неприятность и испортила праздничную вечеринку, улыбнулась и сказала, показывая на эту женщину:
— Это Полина Семеновна Жемчужина, тоже моя подруга. Очень верная.— Надежда Сергеевна говорила все это спокойно, будто всего несколько минут назад вовсе ничего необычного не произошло.— Она — жена Молотова. Знакомьтесь.
Они познакомились как-то наскоро и неловко, как это и бывает в подобных обстоятельствах, когда люди заняты совсем другими неприятными мыслями и не пытаются даже запомнить лица друг друга.
— Когда-то мы жили в одной квартире, вот и дружим уже много лет. А знаете,— своим обычным спокойным тоном продолжала Надежда Сергеевна,— ведь «Полина» на многих языках, даже на еврейском, означает «жемчужина». Представляете, как это прелестно? А главное, что имя это словно бы специально придумано для нее. Она чудесный человек! И как они хорошо живут с Вячеславом Михайловичем!
«Ну не чудачка, сама любит, а завидует всем, у кого в доме любовь и дружба»,— подумала Лариса, страшась за Надежду Сергеевну: ведь после такой ее выходки ей может грозить страшная кара!
— Не завидуй, а то сглазишь! — стараясь быть веселой, чтобы успокоить Надежду Сергеевну, сказала Полина Семеновна.— И
разве ты еще не поняла, Надюша, что в жизни нет идеальных браков?— Должны быть! Обязательно должны быть! — упрямо сказала Надежда Сергеевна.— Иначе зачем они нужны, эти браки!
— Ты романтик,— сказала Полина Семеновна,— Впрочем, я всегда завидую романтикам. Хотя им труднее жить на свете. Однако, душечка, уже поздно, пора спать. А тебе — привести в порядок свои нервы. Не волнуйся, он прибежит, будет на коленях ползать! Мы проводим вас до выхода и вернемся,— обратилась она к Андрею и Ларисе.
У Спасской башни они ненадолго остановились. Небо было черное, ледяное, на нем не светилось ни единой звездочки. Свирепый ветер неистово хлестал по голым деревьям.
Надежда Сергеевна протянула руку Андрею, а Ларису крепко обняла и горячо расцеловала.
— Спасибо тебе, Лариса.— Впервые она назвала ее по имени и на «ты»,— И не терзай себя, ты ни в чем не виновата. Мне было так хорошо с тобой. С вами,— поправилась она.— Если бы не вы, я, наверное, не была бы такой смелой. Честное слово, Ларочка, я тебя никогда не забуду. Даже на том свете!
— Ну зачем же на том? — Слова ее обожгли душу Ларисе.— Мы еще много раз встретим праздники на этом!
Надежда Сергеевна улыбнулась жалко и растерянно…
У самого входа в квартиру Полина Семеновна распрощалась с подругой:
— Надюша, милая, не переживай.— Она поцеловала ее в щеку.— Все перемелется, вот увидишь. Он же любит тебя, только своей любовью. Она же такая разная, эта проклятущая любовь!
Надежда Сергеевна ничего не ответила. Она поднялась в свою комнату, которую так любила, тяжело опустилась на стул. Было такое состояние, будто она мучительно долго тянула за собой непосильный для нее груз — и вот вконец выдохлась… Больше тянуть не было сил. Не было сил даже встать сейчас с этого стула.
Александровский сад, что простирался за окном, был сейчас мертвым, беспросветно темным, и ей подумалось, что в это ее окно никогда уже не проникнет даже слабый и робкий солнечный луч. Все померкло, все стало чужим, безрадостным, ненужным и до отвращения противным.
Она на цыпочках прошла в детскую. Дети давно спали, мирно посапывая носами. Что ждет их в этой жизни? Может, счастье, а может, и их подстережет беда, как подстерегла ее, тес несчастную мать. Если бы они сейчас проснулись и протянули к ней свои трепещущие ручонки, все было бы, наверное, совсем по-другому…
Но дети спали крепко, муж, видимо, продолжал кутить, начисто позабыв о том, что на свете еще существует его когда-то любимая им Татька. Существует ли?
Надежда Сергеевна снова вернулась в свою комнату и, открыв ключиком ящик стола, судорожно вынула из него маленький пистолет. Это был «вальтер», подаренный ей братом Павлушей, он привез его из Берлина.
Она, боясь передумать, быстро легла на коврик возле своей кровати и приставила пистолет к виску. «Так что же все-таки лучше — жизнь или смерть?» — мелькнуло в ее сознании, но она не успела ответить: негромкий выстрел, который никто не услышал, сам решил за нее этот так долго мучивший ее вопрос…