Дилемма всеядного: шокирующее исследование рациона современного человека
Шрифт:
На следующий день в городе Эймсе я беседовал с мексиканско-американским агрономом Рикардо Сальвадором, профессором Университета штата Айова. Профессор рассказал мне, что, впервые увидев, сколько кукурузы высыпается в октябре на дороги штата Айова, он испытал схожие чувства. Фермеры везут зерно в город в больших открытых грузовиках, которые чередой тянутся по дорогам округа, и за каждой машиной идет плотный «дождь» из желтых зерен. «Честно говоря, мне тогда это показалось омерзительным. В Мексике даже сегодня нельзя допустить, чтобы хоть зернышко кукурузы упало на землю; это считается почти святотатством». Профессор привел мне отрывок из хроники писателя XVI века Бернардино де Саагуна, в котором выражено благоговение ацтеков перед кукурузой:
«Увидев сухие зерна маиса, разбросанные по земле, они быстро собрали их, причитая: “Се наша снедь здесь страдает, она лежит и плачет. Если мы не подберем ее, то она обвинит нас пред Господом нашим. Она может сказать: “О Господь наш, этот вассал не подобрал меня,
Думаю, реакция агронома, как и моя реакция, обусловлена тем, что мы смешиваем понятия кукурузы-еды и кукурузы-товара. На первый взгляд эти термины близки, но в действительности они кардинально различаются. То, что собирает с полей Джордж Нейлор, и то, что кучей громоздится у элеватора, – это так называемая товарная кукуруза № 2, всемирно признанный товар, который выращивают везде (а значит, нигде конкретно). Его обменивают, им торгуют, спекулируют, его принимают в качестве капитала по всему миру. Конечно, товарная кукуруза № 2 выглядит как та кукуруза, которую вы едите. Она непосредственно восходит к кукурузе, которой ацтеки у Саагуна поклонялись как источнику жизни. Но, по сути, товарная кукуруза № 2 – это даже не сырье для пищевой промышленности, это абстракция. Сухие зерна этой кукурузы разгрызть невозможно, но если вы замочите их в воде на несколько часов, то обнаружите, что они меньше всего напоминают кукурузу и по вкусу скорее похожи на крахмал с легким кукурузным привкусом.
На самом деле в этой куче смешаны самые разные виды кукурузы: Pioneer Hi-Bred 34H31 от Джорджа Нейлора, генетически модифицированная 33P67 от его соседа Билли, кукуруза, выращенная с применением гербицида атразин, и кукуруза, выращенная с применением гербицида метолахлор. Товарная кукуруза № 2 – это такой наименьший общий знаменатель; это всего лишь этикетка, которая говорит вам, что содержание влаги в этой кукурузе не превышает 14 % и что менее 5 % ее зерен повреждены насекомыми. В остальном это кукуруза без качеств; единственное, что имеет значение, так это ее количество. Такая кукуруза не должна вызывать благоговения или сентиментальных чувств, да ни у кого в Айове она их и не вызывает (один совестливый агроном – не в счет).
Товарная кукуруза, которая представляет собой и экономическую абстракцию, и биологический продукт, была изобретена в Чикаго в 1850-х годах.
[Я следую прекрасному описанию процесса появления продовольственных товаров, приведенному в книге Уильяма Кронона «Природный метрополис: Чикаго и Великий Запад» (William Cronon. Natures Metropolis: Chicago and the Great West, 1991).] До этого кукурузу покупали и продавали в джутовых мешках, на которых чаще всего были написаны названия ферм, где ее вырастили. Можно было проследить путь мешка с фермы в Айове на мельницу на Манхэттене, где из нее делали муку, или на молочную ферму в Бруклине, где кукурузу съедала корова. Иными словами, тогдашняя ситуация отличалась от сегодняшней, поскольку фермерам приходилось думать о покупателях, беспокоиться о том, чтобы их кукуруза нашла свой путь к нужному месту за нужное время – то есть до того, как она испортится, будет украдена или обесценится. Фермеры должны были беспокоиться и о качестве своей кукурузы, так как клиенты платили только после того, как проверяли содержимое мешков. Таким образом, в США до 1850-х годов фермер владел своими мешками с кукурузой вплоть до того момента, когда покупатель принимал поставку, а значит, именно фермер рисковал тем, что за время пути от фермы до стола (или корыта) могло случиться что-то непредвиденное. Хорошо или плохо, но через эти мешки покупатель кукурузы в любой точке Америки был связан с конкретным производителем, работавшим на конкретном участке земли.
С появлением железных дорог и изобретением элеватора (по существу, это большой вертикальный склад, который заполняется с помощью ленточного конвейера и освобождается через патрубок) мешки стали проблемой. Теперь появился смысл заполнять железнодорожные вагоны и элеваторы с помощью конвейера. Кукурузу перестали считать содержимым определенного числа отдельных мешков, которые кто-то должен был перевозить. Теперь она получила статус свободно текущей субстанции, которую можно перекачивать туда или сюда с помощью насоса. Кукуруза вышла из мешков, перемешалась и превратилась в одну большую золотую реку. Эта река вытекала из ферм на рынок Чикаго, а оттуда поступала покупателям в любую точку мира. Но, прежде чем принять эту новую безликую и безымянную кукурузу, покупатели должны были получить определенные гарантии ее качества.
Прорыв произошел в 1856 году, когда Чикагская торговая палата создала свою систему классификации кукурузы. Теперь палата гарантировала, что любой образец кукурузы № 2 был столь же хорош, как и любой другой образец кукурузы № 2. Если кукуруза отвечала стандартам Палаты, а потребители доверяли эти стандартам, то у них не было никаких оснований выяснять, откуда эта кукуруза родом и кто ее вырастил. Сам этот стандарт был весьма минималистским: он указывал лишь допустимые уровни повреждения насекомыми, загрязненности, посторонних веществ и влажности кукурузы. В силу этого производители и селекционеры теперь могли бросить все свои силы на получение все больших
и больших урожаев. До того как заработали товарные стандарты, у фермеров существовал целый арсенал качеств кукурузы, которыми они гордились: большие початки, крупные зерна, ровные ряды, различные цвета зерен и т. п.; даже высота растений кукурузы была предметом гордости. Теперь эти показатели не имели никакого значения; единственный параметр, которым можно было похвастаться, – это «столько-то бушелей с акра». Конечно, в то время никто не мог предвидеть, что решения Чикагской торговой палаты изменят направление эволюции Zea mays. Но случилось именно так: с этого момента селекция стала ориентироваться на единственное требование – урожайность. Можно сказать, что качество кукурузы уступило место количеству.С изобретением товарного зерна окончательно разорвались всякие связи между производителем продуктов питания и их конечным потребителем. Товар стал действовать как фильтр, задерживающий качества и историю зерна конкретной фермы и конкретного фермера. Когда Джордж Нейлор приводит свой грузовик к элеватору в Джефферсоне, который в разгар уборки работает двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, его кукурузу взвешивают, определяют ее сортность, на счет фермера зачисляют сумму, рассчитанную исходя из сегодняшней цены за бушель, и… и на этом заботы Нейлора о его кукурузе (а на самом деле ответственность за нее и всякие связи с ней) исчезают до следующего года.
За несколько часов к кукурузе Нейлора присоединяются потоки кукурузы с ферм его соседей. Позже этот поток вытекает из Джефферсона и впадает в реку товарной кукурузы, которая течет в основном на восток и на юг от штата Айова и втекает в огромную пасть американской системы производства продовольствия. (Сегодня большая часть этого потока течет дальше на юг, в Мексику.) Наблюдая за широким потоком кукурузы, переливающимся через край хоппера, бункерного грузового вагона для перевозки сыпучих грузов, на котором нарисован сине-желтый логотип компании Cargill, я сообразил, что скоро этот вагон присоединится к составу длиной более мили, который увезет отсюда 440 тысяч бушелей кукурузы (1100 тонн. – Ред.). Кажется, я начал понимать, что имел в виду Джордж Нейлор, когда говорил, что выращивает кукурузу «для военно-промышленного комплекса»…
Огромный конус из кукурузы, перед которым я стоял в Джефферсоне, – это, конечно, только малая часть куда бо`льших гор кукурузы, которые каждую осень возникают на тысячах элеваторов, разбросанных по всему американскому кукурузному поясу. Эти горы – продукт поразительной производительности труда американских фермеров- кукурузоводов, которые благодаря технологиям, оборудованию, химикатам, достижениям генетики гибридов и своему умению ухитряются снимать по пять тонн кукурузы с одного акра (около десяти тонн с гектара. – Ред.) земли в штате Айова. Все это можно увидеть своими глазами, если приехать в Айову во время уборки урожая. Гораздо сложнее понять, что вся эта кукуруза является продуктом политики правительства, которое сделало больше других для того, чтобы соорудить эту гору и уменьшить цену каждого составляющего ее бушеля.
Этой осенью Джордж Нейлор получит денежный перевод за свою кукурузу не только от Iowa Farmers Cooperative. Второй перевод придет от Министерства сельского хозяйства США. Последнее заплатит примерно по 28 центов за бушель независимо от того, какой будет рыночная цена кукурузы, и значительно больше, если эта цена упадет ниже определенного порога. Скажем, пусть цена бушеля упала до 1,45 доллара, как это случилось в октябре 2005 года. Официальная базовая цена (она же так называемая ставка по кредиту) в округе Грин составляет 1,87 доллара, поэтому правительство отправит фермерам еще по 0,42 доллара на бушель в виде «платежей для покрытия дефицита», а общая сумма доплаты составит 28 + 42 = 70 центов за каждый собранный бушель кукурузы. В совокупности на долю федеральных платежей приходится почти половина дохода среднего фермера-кукурузовода из штата Айова. А в целом на эти платежи идет примерно четверть из тех 19 миллиардов долларов, которые налогоплательщики США тратят каждый год на выплаты фермерам.
Легко понять, что эта система ориентирована на поддержание высокого уровня производства и низких цен. Но на самом деле она устроена еще более хитро. В отличие от прежней системы предоставления кредитов для поддержания уровня цен нынешняя побуждает фермеров производить столько кукурузы, сколько они могут, а затем выбрасывать ее на рынок независимо от того, какая там сейчас на нее цена. Иными словами, эта практика неизбежно толкает цены все ниже и ниже, а при снижении цен единственный способ, которым фермер Джордж Нейлор может сохранить свой доход, – это производить еще больше кукурузы. В результате гора кукурузы постоянно растет: в 1970 году в ней было четыре миллиарда бушелей, сегодня – десять миллиардов. Эту гору зерна необходимо как-то перемещать и распределять. Нужно найти людей и животных, которые потребляли бы эту кукурузу; машины, чтобы ее перевозить; новые продукты, в которых ее можно было бы использовать; наконец, страны, способные ее импортировать. Решение этого комплекса вопросов стало и остается главной задачей системы промышленного производства продовольствия – ведь поставки кукурузы постоянно и значительно превышают спрос.