Дилетант галактических войн

Впрочем, Ковалёв быстро прекратил самокритику, как бесперспективное времяпровождение, и занялся куда более насущной проблемой, а именно — обдумыванием своих дальнейших действий. Оставлять ситуацию на самотёк было нельзя, и адмирал это прекрасно понимал: сейчас он перехватил инициативу, но, если так будет продолжаться, его как минимум выживут из родных мест. А вот этого Ковалёв делать бы никому не советовал. И даже пытаться бы не советовал — чревато.

Он механически задавал вопросы, выслушивал на них ответы, делал пометки в блокноте, но это проходило мимо основного потока сознания. В принципе ничего страшного, всё равно запись шла на диктофон. Мозги Ковалёва уже работали над планом нейтрализации врагов. Хотя в принципе план был прост до безобразия. Фигурантов известно много, и хотя они явно не основные (ибо какой серьёзный человек сам начнёт у цыган оружие с наркотой покупать), но цепочку размотать несложно. На это есть собственные спецслужбы, но и без них можно погеройствовать. Вон Ланцет любую цепочку в два счёта размотает. Да так размотает, что и цепочки-то не будет…

Словом, в плане Ковалёва живым места уже не было, и начать он решил с собственной жёнушки. А почему бы и нет? Василий никогда не бил женщин, это противоречило его жизненным принципам, но насчёт убивать принципы молчали. Да и потом, не сам же адмирал её убивать собрался, для этого вон Ланцет есть. Сделает, что называется, в лучшем виде. Око за око, как говорится. Почему бы и нет?

Между тем вопросы кончились. Ковалёв ещё некоторое время постоял в задумчивости и спросил:

— Паш, а как ты думаешь, надо его кончать или наградим за сотрудничество со следствием?

— Не знаю, — пожал плечами рациональный Ланцет. — А зачем он нам нужен? А так хоть остальных припугнём.

— Нет, Паш, эта кодла не поймёт. Она понимает только силу, причём не абстрактную… Вот что, а давай-ка мы его как агента влияния используем.

— Это как?

— А вот так. — И обратился к цыгану: — Ты жить хочешь?

Цыган часто-часто закивал. Поразительно, как легко сошли лоск и уверенность с этого типа. Ковалёва так и подмывало рубануть его рапирой, но он сдержался. В конце концов, цыган ещё мог быть полезен, а убить… Убить его он всегда успеет.

— Ну тогда слушай, урод. Если в моей республике появится хоть один цыган… Не важно, из твоих или ещё какой, я тебя убью. Так убью, что ты вообще пожалеешь, что отсюда живой вышел.

Цыган вновь закивал. Ковалёв удовлетворённо улыбнулся, похоже, он запугал клиента окончательно и тот готов на всё, лишь бы ухватить за хвост мелькнувший шанс. Но дело было ещё не закончено.

— Ты, сволочь, ещё не понял главного. Я тебя на дне морском найду. На вот, получи.

Дальнейшее весьма напоминало кадры из фильма «Матрица», те самые, на которых главному герою подсаживают жука-соглядатая. Так же страшно, больно и противно. Ну что поделаешь, не только у кинематографистов есть фантазия, работники спецслужб тоже иногда отличаются весьма специфическим чувством юмора. Что, спрашивается, стоит подсадить человеку имплант вроде того, который Ковалёв подсадил дочери? Да ровным счётом ничего, клиент даже не заметит, и стоимость его куда ниже… Но ведь сделали же такую гадость, а всё потому, что всякую шваль, особенно с отсталых миров, подобные спецэффекты пугают и живо делают сговорчивее.

— Итак, мразь, ты теперь понял, что мой со всеми потрохами? И если что, умирать будешь долго и страшно. И весь твой род исчезнет, поверь, я могу это сделать.

Ковалёв и вправду верил, что сделает то, что обещал. И цыган ему верил, потому что видел, что Ковалёв даже не пытается играть.

— Теперь о наказании лично для тебя. Ты, убогий, открыл хайло на моих близких, значит, ты должен быть наказан. В назидание другим, так сказать, и в подтверждение серьёзности моих намерений. Паш, займись этим уродом, а я пойду, у меня нервы не железные.

— Не вопрос, командир. Как считаешь, одной руки хватит?

— Думаю, да. Только смотри, чтоб он у тебя не сдох.

— Обижаешь, начальник. Эта гнида у меня так легко не отделается.

Ковалёв согласно кивнул и, не оглядываясь, пошёл прочь, ему и в самом деле не хотелось смотреть на то, что здесь будет происходить. Просыпаться по ночам с криком — оно надо? И так жизнь тяжёлая, а тут ещё и самому кошмары провоцировать… Пусть этим профи занимается, он за это жалованье получает. Одно из самых больших по эскадре, кстати, больше только у командиров кораблей выходит.

Уже открывая дверь, Ковалёв услышал за спиной:

— Тэк-с, вот эта инъекция, чтобы ты от болевого шока не сдох. А вот эта — чтобы умом не тронулся. Вот это — чтобы не истек кровью. Вот это…

От спокойного, деловитого и даже довольного тона Ланцета Ковалёва затошнило. Он видел однажды то, чем собирался сейчас заниматься корабельный палач. Правда, видел на экране, в обучающем фильме, и то чуть наизнанку не вывернуло. Это вам не банальное сдирание, то с живого человека мясо срезается тонкими, как на отбивную, ломтиками. Остаются голые, хорошо очищенные кости. И всё это время тот, кого вот так потрошат, остаётся в полном сознании. Страшная казнь за самые жуткие преступления, в империи за последние сто лет её применяли всего дважды, и делали это роботы. Сейчас же Ланцет собирался заняться этим лично… Всё-таки он псих!

Ковалёв вышел из комнаты и поспешно закрыл за собой дверь.

Глава 9

Офицеры расстарались — во дворе было довольно многолюдно. Но они не только выгнали из дома всех, кого смогли найти живыми и способными передвигаться (неспособных дострелили), но и рассортировали их на группы. В одну группу — мужчин и подростков, в другую — женщин и совсем маленьких детей. Ковалёв лишь пожал плечами — приказа он не отдавал, да и потребуется ли ему эта сортировка, пока что было неясно.

Перед толпой неторопливо прохаживался Олаф — высокий, могучий, в чёрной броне. Шлем снял, бородка нагло топорщится. Прямо древний викинг, только одежда другая. Или истинный ариец, похожий на их легендарных подводников, хоть на немецкий плакат времён войны его определяй. Хотя, надо признать, немцы знали толк в пропаганде, так что как к ним ни относись, а поучиться у них есть чему…

Здесь же, во дворе, валялись пакеты с наркотой, которые Олаф с Синицыным нашли в доме. На взгляд, килограммов двести. И что со всем этим теперь делать прикажете? Заставить цыган сожрать это? А что, это мысль, как-то отстранённо подумал адмирал.

Пока Ковалёв предавался размышлениям, пытаясь подавить дурноту от мыслей о том, что происходит в подвале (забыть о происходящем не давали дикие крики, доносившиеся наружу сквозь неплотно закрытые двери, внушающие уважение к голосовым связкам цыгана и заставляющие пленных ёжиться от страха), появился Синицын. Штурман, насвистывая себе под нос бодрую песенку, гнал перед собой ещё нескольких человек, в основном женщин. Ковалёв хмуро подумал, что придётся и ему, похоже, научиться музыкально свистеть — это явно заглушало посторонние звуки намного эффективнее самовнушения.

— Командир! Глянь, кого я здесь нашёл!

Ковалёв повернулся и имел неудовольствие лицезреть среди вновь прибывших двух типов явно славянской наружности. Оба немолодые, на вид около шестидесяти, но лица… Странные лица, это, пожалуй, наиболее точное определение. Ничего вроде особенного, но от выражения лиц соотечественников Ковалёва оно отличалось, неуловимо, но явственно. И в то же время оно было странно знакомым. Ковалёв попытался вспомнить лица иностранцев, работающих в его команде, — Джима, Фрица, прочих… Нет, всё не то. У тех поначалу, пока они не вписались в тесный корабельный мирок, морды были уверенные, даже чуть нагловатые, но не более того, а потом и вовсе пообтесались, стали вроде как своими. А здесь было нечто другое…