Дин Рид: трагедия красного ковбоя

Дин в ответ пожал плечами, что стало поводом к тому, чтобы Йоган продолжил свой рассказ:

– Первая, как известно, является одной из немногих среди людей с белым цветом кожи сторонниц организации «Черные пантеры». В 70-м году американские спецслужбы распространили в прессе информацию о том, что Сиберг нагуляла ребенка от активиста «Черных пантер», хотя на самом деле отцом был другой человек – один мексиканский актер, с которым она снималась в совместном фильме. Эта ложь стала поводом к душевному срыву со стороны Сиберг и попытке самоубийства с ее стороны. Врачам удалось ее спасти, но ребенка она потеряла.

Несколько иначе обошлись с Ленноном. ЦРУ совместно с английскими спецслужбами устроили обыск в лондонской квартире Джона и якобы нашли там марихуану. Это стало поводом к тому, чтобы поставить Леннона в положение человека, которого лишили возможности получить вид на жительство в США и одновременно лишили права выезда из страны. Если бы он пересек границу, его не пустили бы обратно, но раз в год ему заявляют, что в ближайшие 30 дней он просто обязан покинуть Штаты. Эта ситуация вконец доконала Леннона, и он, как известно, отошел от общественной деятельности и теперь живет чуть ли не отшельником.

– Весьма интересные истории, но при чем здесь я? – удивился Дин.

– При том, что против вас вполне возможны такие же провокации. Ведь ваша персона по-прежнему продолжает интересовать спецслужбы США. И эта фотокопия списка людей, которую мы вам принесли, наглядно это демонстрирует: она датирована концом прошлого года. Так что против вас «Хаос» все еще продолжается.

– Но вы ведь пришли ко мне не только затем, чтобы сообщить новость, о которой я в принципе догадывался, – после короткой паузы произнес Дин.

– Вы угадали, – кивнул головой Йоган, после чего вновь свернул листок с фотокопией вчетверо и спрятал его в карман. – Мы давно собирались поговорить с вами о наших взаимоотношениях, да все откладывали этот разговор на потом. Сегодня такой случай представился. Но вам не стоит опасаться, что мы пришли завербовать вас в свои агенты. По сути, вы и так наш человек и приносите нам много полезного и без корочки штатного агента «Штази». Наша цель другая: мы хотим заявить вам в открытую о своем добром расположении к вам и о том, что в любую минуту готовы предоставить вам всю необходимую помощь. Ведь мы делаем одно дело, но до сих пор ни разу не заявили об этом друг другу в открытую. Вы со мной согласны?

– В части того, что мы делаем одно и то же дело, – полностью, – согласился Дин. – И я благодарен вам, что вы не собираетесь меня вербовать. Хотя на моей родине многие все равно считают меня агентом коммунистических спецслужб.

– К сожалению, это стандартное отношение к людям, подобным вам, – развел руками Йоган. – И здесь мы, увы, бессильны. Но мы можем помочь в другом: по возможности оградить вас от тех провокаций, которые могут готовиться против вас на вашей родине или в других странах.

– Как я понял, вы представляете внешнюю разведку? – спросил Дин.

– Да, я являюсь сотрудником внешней разведки, а мой коллега, – здесь Йоган сделал жест в сторону второго гостя, который все это время не проронил ни звука, – представляет контрразведку.

– В таком случае я хочу спросить вашего коллегу: моя личная жизнь является сферой интересов его подразделения?

После этих слов в гостиной повисла пауза, которая длилась несколько секунд. Нарушил ее контрразведчик, который также по-английски спросил:

– А в чем дело, товарищ Дин?

– Дело в том, что я совершенно случайно узнал о том, что о фактах моей личной жизни в Советском Союзе здесь тоже становится известно.

– А кто вам это сказал?

– Это неважно. Но этой информации у меня нет оснований не верить.

– Ну что ж, будем откровенны, – кивнул головой контрразведчик. – Вы должны понимать, товарищ Дин, что ваша личная жизнь неразрывно связана с вашей политической деятельностью. Исходя из этого надо делать вывод и о том, что обе они входят в сферу наших интересов. Хотя почему только наших: советский КГБ тоже ими интересуется. Но я хочу сказать вам откровенно, товарищ Дин. Факты вашей личной жизни хоть и становятся достоянием нашего внимания, однако не могут служить средством давления на вас. Мы все-таки не ЦРУ или ФБР. Вот они, кстати, попади подобная информация к ним, вполне способны использовать ее в ущерб вам. У нас же цель другая: защитить вас от подобной компрометации. Вот Леннона и Сиберг защитить никому не удалось, и вы видите, к чему это привело.

Выслушав этот откровенный ответ, Дин какое-то время сидел молча. Затем, откинувшись на спинку дивана, он сказал слова, которые подвели итог этой теме:

– Ваши слова меня вполне удовлетворили. И я благодарен вам за то, что ваше ведомство не использует факты моей личной жизни в целях какого-либо шантажа. А теперь я готов выслушать ваши предложения о нашем сотрудничестве.

Поскольку Дин перевел взгляд на Йогана, тот ему и ответил:

– Наши предложения просты: мы готовы прикрывать вас от происков западных спецслужб, но мы должны работать в тесном контакте. Перед каждой вашей заграничной поездкой нам хотелось бы, чтобы вы сообщали нам об этом и проходили соответствующий инструктаж. И в тех странах, где вы будете, наши люди будут периодически выходить на контакт с вами и сообщать обо всех телодвижениях противоположной стороны. В сущности, ничего нового в перечисленном выше для вас нет, учитывая ваш предыдущий опыт с чилийскими товарищами.

Последней фразе Дин не удивился, поскольку был в курсе того, что «Штази» хорошо известно обо всех его контактах с чилийскими эмигрантами. А Йоган между тем продолжил свою речь:

– Поскольку контакты с вами будут конспиративными, мы предлагаем использовать в качестве пароля ваше агентурное имя. Насколько мы знаем, чилийцы зовут вас Гринго? Однако в нашем случае оно не подходит – слишком прямолинейное. Имя должно быть такое, чтобы противоположная сторона не смогла догадаться о том, кто за ним скрывается. Поэтому мы остановились на имени Виктор, памятуя о вашей дружбе с чилийским певцом Виктором Харой. Вы не против?

– Наоборот, я обеими руками за, – без всякой паузы ответил Дин.

– В таком случае знайте, что любой человек, который выйдет на контакт с вами и назовет это имя, – наш сотрудник.

После этих слов гости поднялись со своих мест, показывая, что на этом их миссия закончилась.

Однако политика политикой, но Дин той весной жил не только ею. Близилось время родов Вибке, и с каждым днем приближения этого счастливого момента Дина охватывало все большее волнение. Памятуя о прошлом, когда они с его бывшей женой Патрисией несколько раз теряли ребенка, Дину мерещилось, что и теперь все может повториться. И даже заверения врачей, которые наблюдали за Вибке в привилегированной клинике, что никаких симптомов осложнений у будущей роженицы нет, не могли успокоить Дина. Однако, глядя на то, как сама Вибке спокойно относится к предстоящим родам, Дин постепенно все-таки успокоился. И теперь зациклился на другом: ему хотелось, чтобы дитя появилось на свет в один день с его предыдущим ребенком – дочерью Рамоной, которая родилась сразу после Международного дня солидарности трудящихся – 2 мая. Дин считал, что это стало бы хорошим предзнаменованием как для него самого, так и для его отпрыска. Но, увы, планам Дина не суждено было осуществиться. Вибке «промахнулась» дважды: во-первых, родила девочку, во-вторых – 17 мая. Младенца назвали Наташей.

В те дни в Восточном Берлине проходил IX съезд СЕПГ (18–22 мая), где одним из предложений прозвучало ввести в ГДР «год младенца». Согласно этому проекту, при рождении второго и каждого последующего ребенка женщины имели право взять оплачиваемый послеродовой отпуск до достижения ребенком возраста одного года. Когда Дин узнал об этом, он в разговоре с женой пошутил:

– Ну что, дорогая, нам создают все условия для появления еще одного ребенка.

Увы, но эта реплика так и останется всего лишь шуткой, поскольку спустя полтора года молодые разведутся. Но не будем забегать вперед.