Дин Рид: трагедия красного ковбоя

Увидев, как Дин прыснул от смеха, Юрий продолжил свою речь:

– Вот видишь, и тебе смешно. Но это смех сквозь слезы. В стране с таким руководителем расшатана идеология, загибается экономика, растет коррупция. О каком движении вперед может идти речь, если эти старые пердуны из Политбюро только и думают, как бы безбедно дожить свой век, а после них хоть трава не расти. Поэтому молодежь у нас все сильнее смотрит в сторону Запада, а взрослое население сплошь спивается.

– Как ты, – едко заметил Дин.

– Да, как я! Причем если люди внизу пьют от безысходности, то я пью от ужаса, поскольку вижу собственными глазами, до какой степени загнивания дошла наша руководящая верхушка. Иной раз даже думаю: неужели сама номенклатура не понимает, что такая ситуация гибельна и для нее самой. В 64-м ей хватило ума сместить Хрущева, а сегодня она палец о палец не ударяет, чтобы отправить в отставку немощного Брежнева.

– Видимо, ваша номенклатура состарилась вместе с Брежневым, – не скрывая сарказма, произнес Дин.

– Ты абсолютно прав. Короче, все идет к тому, что через несколько лет такой жизни некогда великая страна, как у нас говорят, «сыграет в ящик». Причем Западу не надо будет посылать сюда своих солдат и забрасывать нас ракетами – мы все сделаем сами. И сбудутся слова Ленина о том, что никто не может нас погубить, кроме наших собственных ошибок. Ты с этим согласен?

Дин ответил не сразу. Сначала он в течение нескольких секунд неподвижно смотрел в пол, после чего поднял голову и, глядя другу в глаза, произнес:

– В отличие от тебя я все-таки оптимист. Не могу я смириться с тем, что первое в мире государство рабочих и крестьян так бездарно закончит свое существование. Что страшная война и другие беды, которые за эти десятилетия обрушивались на вас, окажутся напрасными. Что в вашей стране есть люди, которые собственными руками отдадут на поругание ту родину, за которую сложили головы двадцать миллионов их соотечественников. У меня просто не укладывается это в голове.

Этот монолог, который Дин произнес на одном дыхании, подвел итог их разговору. Так и не притронувшись к очищенному апельсину, Юрий положил его обратно в пакет и усталым голосом сообщил:

– Ты извини, Дин, но мне через десять минут надо идти на процедуры. Отцу передай, что у меня все нормально и через три дня меня выпишут, – пусть успокоит мать. Если хочешь, мы можем встретиться с тобой после моей выписки.

– Увы, но тогда меня уже не будет в Москве, – развел руками Дин. – Но я приеду в апреле на съезд ВЛКСМ.

– Значит, встретимся в апреле, – сказал Юрий, после чего добавил: – Надеюсь, к тому времени наша страна еще не развалится.

Из Москвы Дин отправился в Прагу, где на студии грамзаписи «Супрафон» записал диск под названием «Моя песня для тебя». В эту пластинку, которую Дин записал с двумя оркестрами – студийным и «Дискоболзом», – вошли 12 песен, львиная доля из которых была написана в содружестве с чехословацкими композиторами. Список этих песен выглядел следующим образом: «Эй, Билади» (Дин Рид), «Синди» (П. Ребер – Р. Цуковский), «Сумасшедшее оружие» (Р. Муни – Ч. Силз), «Достоинства» (К. Свобода – Дин Рид), «Желаю тебе всего хорошего» (П. Хапка – Дин Рид), «Этот поезд» (музыка народная, обработки В. Попелки, Дина Рида), «Скажи мне» (Я. Неккарж – Дин Рид), «Без тебя» (П. Анка), «Певец» («Эль Кантор») (К. Свобода – Дин Рид), «Рыжеволосый незнакомец» (К. Штутц – Линдеманн), «Моя песня для тебя» (К. Свобода – Дин Рид), «О, Иерусалим» (Я. Клемпирж – Дин Рид).

В ГДР Дин вернулся в начале марта и угодил в самый эпицентр трагических событий. 6 марта во время поездки в Ливию погиб член Политбюро ЦК СЕПГ Вернер Ламберц. В стране это событие вызвало настоящий шок и массу всевозможных слухов.

Дин знал Ламберца по встречам в Вандлице – несколько раз они играли вместе в теннис и общались после игры. Ламберц производил впечатление умного и обаятельного политика, к тому же одного из самых молодых в составе восточногерманского Политбюро. Свое восхождение к высотам партийной карьеры он начал с работы в Союзе свободной немецкой молодежи – аналога советского комсомола. В последние годы Ламберц отвечал в Политбюро за международные дела (курировал ближневосточный регион) и достиг на этом поприще заметных успехов. Его активность и организаторские способности стали поводом к тому, чтобы в народе пошли слухи о том, что именно Ламберц в скором времени должен занять место стареющего Хонеккера на посту лидера страны.

Дин был в курсе этих разговоров и в принципе разделял то же мнение. А после встречи в Москве с Юрием Купцовым и разговора о Брежневе он только утвердился в своем мнении. Нельзя было допустить, чтобы и в ГДР сложилась ситуация, когда стареющий руководитель (а Хонеккеру шел уже 66-й год) пожизненно узурпировал бы пост руководителя страны. Однако чаяниям Дина и миллионов восточных немцев не суждено было осуществиться: Ламберц погиб.

В последние несколько месяцев Ламберц зачастил в Ливию, что было не случайно. После того как Египет пошел на сепаратные переговоры с Израилем, он настроил против себя весь арабский мир и заставил его сплотиться. В декабре 1977 года лидер Ливии Муамар Каддафи разрешил Арафату собрать у себя в Триполи совещание руководителей палестинских организаций, в том числе и представителей Фронта отказа. Там было принято решение выступить единым фронтом. Именно для согласования общих вопросов с лидерами ООП в Ливию тогда приехал и Ламберц.

Между тем в феврале 1978 года египетско-израильские переговоры зашли в тупик, и президент Египта Анвар Садат запросил помощи у Вашингтона. Там ему пошли навстречу: Картер взял на себя миссию по урегулированию переговорного процесса. Кроме этого, Египту была оказана и военная помощь: впервые США начали поставлять туда новейшие самолеты. Посредничество Вашингтона встревожило арабский мир и его союзников, которые продолжали вынашивать планы по срыву этого процесса. Именно для согласования очередных вопросов по этой проблеме в самом начале марта в Ливию вновь отправился Вернер Ламберц. Эта поездка стала для него роковой.

Как гласила официальная версия, трагедия стала возможна из-за неисправности вертолета, на котором Ламберц перемещался по Ливии. С большой высоты вертолет рухнул вниз, погребя под своими останками восемь человек: одного пилота, трех телохранителей и четверых высокопоставленных деятелей: Ламберца, Пауля Марковского (заведующего отделом международных связей ЦК СЕПГ), Таха Шерифа Бен Амера (секретаря Высшего народного комитета (Совет министров) СНЛАД по связям), Ахмеда Бушагура (заведующего протокольным отделом Высшего народного комитета по иностранным делам).

Большинство простых немцев было уверено, что эта трагедия произошла не случайно. Никому не хотелось верить в то, что самый энергичный и молодой член Политбюро мог погибнуть так нелепо – из-за неисправности вертолета. Гораздо привлекательнее выглядела версия о том, что Ламберца убрал Хонеккер, опасаясь, что тот метит на его место. Что касается Дина, то его переполняли двоякие чувства. С одной стороны, он достаточно хорошо знал Хонеккера и вполне допускал, что тот может совершать в политике какие-то нечистоплотные поступки. Однако в то, что он способен на убийство, Дин поверить не мог. С другой стороны, Дин знал, что политика дело грязное и может сломать даже самого правильного и принципиального политика.

Понимая, что ответов на свои вопросы он в одиночку не найдет, Дин попытался кое-что выведать у Альберта Нордена. Придя к нему по поводу некоторых вопросов, которые возникли у него в ходе работы над сценарием «Телль-Заатар», Дин как бы случайно спросил:

– Потеря такого человека, как Ламберц, сильно ударит по нашей политике на Ближнем Востоке?

– Есть такая поговорка: незаменимых людей нет, – сухо ответил Норден. – Ламберц, конечно, был опытным политиком с большими связями среди ближневосточных руководителей, но его гибель – это всего лишь короткий сбой в работе огромного аппарата. Однако твой вопрос вызван отнюдь не заботой о нашей ближневосточной политике. Ты, как и многие, ищешь определенный подтекст в этой трагедии. Я ведь прав?