Династия Одуванчика. Книга 3. Пустующий трон

– Им хотя бы позволено видеть Тану, пока они за ней навоз убирают, – ответил Тооф. – Надеюсь, она жива-здорова.

Наку обвинил экипаж Тоофа в «трусости» Таны и поручил уход за ней и кормежку другим наездникам. Помимо этого, Тоофу и его команде строго-настрого запретили даже приближаться к гаринафинам.

При пэкьу Тенрьо тесная дружба между наездниками и гаринафинами оказалась под запретом; в профессиональной армии и те и другие должны были быть легко заменимы, как детали механизма. Но старые привычки живучи, и Тооф, воспитывавший Тану с младенчества, был очень к ней привязан.

– Не беспокойся о Тане: она сможет за себя постоять. И не принимай обиды близко к сердцу. – Радия вытянула руку, указывая на горизонт. – Смотри! Смотри!

Тооф прищурился. В нескольких милях впереди флот Дара разделился на две параллельные колонны. Город-корабль, впрочем, был настолько высок, что с мачты дозорным льуку все было видно как на ладони. Между фок-мачтами двух замыкающих кораблей растянули прямоугольный кусок белой парусины, в несколько сот длиной и не меньше сотни футов шириной. Громадная завеса раздулась от ветра и скрыла из виду остальные корабли.

– Что это за парус такой странный? – спросил Тооф, удивленно сведя брови. – И зачем он понадобился дара?

– Наверное, чтобы двигаться побыстрее и убежать от нас, – предположила Радия.

– Но он же чересчур громоздкий! Где это видано, чтобы одним парусом соединяли два корабля? – Тооф попробовал вспомнить, слышал ли о чем-нибудь о подобном. – Вряд ли он им поможет. Скорее уж, наоборот.

– Может, опять готовят засаду с разукрашенными тиграми? – продолжила гадать Радия.

Однако ее напарник с сомнением покачал головой.

Варвары-дара наверняка задумали что-то новенькое.

Тооф слез с мачты, чтобы доложить Наку Китансли о необычном поведении врага. Вскоре на такелаж забралось еще несколько воинов; другие высыпали на ют, вглядываясь в горизонт. Даже те, кто спали в каютах, проснулись и присоединились к товарищам.

Солнце к тому времени уже почти скрылось за волнами, и гигантская ширма отражала его последние лучи, легко трепыхаясь между мачтами двух отстающих кораблей дара.

На ширме появились и задвигались громадные тени. На левой стороне ее был виден плоский город: дома с кривыми, угловатыми, изогнутыми крышами и высокими массивными стенами. В верхнем правом углу возникло огромное крылатое существо из острых треугольников и неровных, соединенных вместе кругов – очевидно, то было стилизованное изображение гаринафина. Гаринафин пролетел над городом, выпустив треугольное рыжее пламя. Но город устоял перед его огненными языками.

Затем над городом замерцали тени, похожие на плавающих медуз с невесомыми щупальцами. Они атаковали гаринафина своим огнем, заставив его ретироваться.

Наро и кулеки на борту города-корабля льуку взволнованно перешептывались, гадая, что символизировали эти медузы. Вероятно, легендарные воздушные корабли дара?

На ширме между тем разыгралось поистине эпическое сражение. По мере того, как на темнеющем небосводе проступали первые звезды, ширма становилась все ярче. Этот прямоугольник света над винно-темным морем заворожил всех зрителей. Герои спектакля, созданные из теней простых геометрических фигур – грубых, плоских и почти бесцветных, если не считать редких ярких штрихов, – как будто жили своей собственной жизнью, мало отличающейся от жизни настоящих людей в реальном мире.

Воздух стал свежее; над водой разнеслись звуки музыки – барабанов, рожков, даже колокольчиков, звонивших на разные голоса. Акустическое сопровождение придало спектаклю некую объемность. Рожки гудели, словно раненые гаринафины; колокольчики вызванивали боевой марш; перестук барабанов то ускорялся, то замедлялся в соответствии с действием на ширме, пробуждая чувства и вызывая восхищение у зрителей-льуку.

– Как они это делают? – вырвалось у заинтригованного Тоофа.

Зачарованная игрой теней Радия лишь помотала головой.

Примерно в десяти ярдах за ширмой, между мачтами «Семени одуванчика» и «Плавучего лотоса», протянулись толстые канаты, сплетясь в сложную паутину веревочных мостов и платформ с бамбуковым настилом. На них взобрались команды из самых сильных мужчин и женщин со всех десяти кораблей. В руках каждый держал длинные бамбуковые шесты, к ним были привязаны огромные марионетки – переделанные воздушные змеи, тени которых и двигались на ширме. Чтобы канаты и платформы не провисали, два судна специально сбалансировали, переместив весь тяжелый груз – балласт, бочки с питьевой водой и вяленым мясом, живых овец и коров, мешки риса и муки, переносные печи и очаги – к внешним бортам. Даже якоря подтянули на одну сторону и перекинули через планширы.

На баках обоих кораблей весело плясали огни. Горели конопляные фитили, опущенные в бочки китового жира. Как бы Сами ни любила китов, ничто иное не горело так ярко. Свет отражался на ширму при помощи надраенных бронзовых зеркал, расставленных дугой; для проекции теней для спектакля освещения было более чем достаточно.

А тем временем команда «Прогоняющей скорбь», шедшей впереди двух кораблей-сцен, помчалась в трюм, чтобы приготовиться к осуществлению следующего этапа хитроумного замысла.

Группа старших советников и офицеров собралась на вздернутом юте флагмана; Таквал и Тэра стояли в самом центре, глядя на громадную ширму, скрывающую их от глаз льуку. Отсюда им были прекрасно видны мельчайшие детали организованного хаоса, благодаря которому спектакль теней стал возможен. Тэра кривилась всякий раз, когда кто-то действовал невпопад или сталкивался с соседом-кукловодом. Даже после длительных напряженных репетиций актерам не удалось добиться синхронности. Тэра не винила их. Времени на подготовку было крайне мало, и всем удавалось поспать от силы пару часов за ночь. Чтобы не выдать свои планы, нельзя было репетировать за настоящей ширмой; приходилось пользоваться парусами идущих впереди кораблей (причем только днем, когда можно было скрыться за парусами замыкающих судов). Но, по крайней мере, у актеров получилось порепетировать, в отличие от других участников этого грандиозного замысла.

Тэра понимала, что буквально ходит по лезвию ножа. Слишком многое необходимо было исполнить просто идеально. А как же иначе? В этом-то и заключался нестандартный подход.

– Агоны и льуку никогда не видели ничего подобного, – восхищенно прокомментировал стоявший рядом Таквал. Он улыбался до ушей, словно ребенок, впервые попавший в театр. – Нашим шаманам понравится такое искусство.

– В детстве мы с братьями и сестренкой тайком сбегали из дворца, чтобы послушать сказителей и посмотреть на представления театра теней, – с ностальгией промолвила Тэра. – Теперь нас разбросало по разным уголкам мира, словно семена одуванчика по ветру, и вспоминать о тех временах все слаще.

– Я не смогу восполнить то, чем ты пожертвовала, – ответил Таквал, ободряюще положив руку ей на спину, – но моя семья станет твоей семьей, а мой народ – твоим народом.

Девушка молча кивнула. Тепло руки Таквала успокаивало, но сейчас было не время для утешений.

Наблюдая за громадными пляшущими тенями, она с беспокойством вспомнила о родных: начитанном Тиму, искусном фехтовальщике Фиро и маленькой Фаре, обожавшей романтические истории. На самом деле принцесса сконструировала некоторых марионеток по уникальным рисункам Фары, в которых упор делался на четкие абстрактные фигуры, в большей степени отражавшие не внешний вид объекта, а его дух. Таким образом она почтила сестру. Получится ли у них свидеться вновь? Или оба брата и сестра со временем растают в памяти, превратившись в такие же геометрические абстрактные фигуры?