Диомед, сын Тидея. Книга 2. Вернусь не я

Крик над островом Халка, рев, ор нечеловечий. Гуляют мертвецы, давятся неразбавленным.

– Агамемнон убит - значит, я главный!

– А почему - ты?! Я - Менелай, третий воевода!

– Я буду воеводой! Я Гектора убил! Самого Гектора!

– Ты?!

– Ну... ранил. Все равно!..

Не навоевались мертвецы, не напились крови. Да и деваться им некуда - не пускает родная земля. Этим хоть повезло - они еще кричать могут. Только двое не орут, чаек не распугивают. Подалирий Асклепид - да я. Тихо сидим, тихо пьем. И разговариваем тихо.

– Я в Дельфах был, у пифии, - улыбается Асклепиад.

– Спросил - вдруг подскажет. А она мне вопит: "Небо! На всех упадет небо! Поезжай туда, где небо тебя не задавит!"

– В Херсонес Карийский, - улыбаюсь я в ответ.
– Он со всех сторон горами окружен. Если что - только накроет, как крышкой ларца...

Смеемся, хоть смеяться и не над чем. Стая мертвецов ищет место среди Номосов. Призрак Великого Царства снова бродит среди нас, распадаясь на мелкие смешные обрывки. Великое Царство Гунея Кифийца, Великое Царство Филоктета Олизонца...

– Ты думал, Тидид, всех их собрать?
– кивает Подалирий на разгулявшихся Царей Великих. Пожал я плечами. Думал. Уже не думаю. На Кипре нас немного, еще меньше в Азии, в Кили-и, Сирии, Финикии. Те, кто пошел со мной, - Аргос Корабельный, уже высаживаются в Аласии и на побережье Киццувадны, но их все равно слишком мало. Эта пьяная орава очень помогла бы Амфилоху Щербатому против хеттийцев и воинов ванакта Кеми. Но я уже понял - бесполезно. Эти орущие - уже не войско...

...Не войско? Проснулся на миг во мне Дамед, владыка жестокий, оскалил зубы. Не войско - но польза будет. Накинутся эти недобитки на хеттийцев и кемийцев - найдется чем соседей пугать! А как помрут они, уже всеконечно, под копьями и булавами, так и мне спокойней станет. Вот только Менелая белокурого жалко.

Послушал я Дамеда-ванаку, послушал себя-прежне-го - ох и стыдно стало. Стыдно, тоскливо... .

– Ты им объяснишь?
– словно услыхал мои мысли Асклепиад.
– Завтра, как проспятся?

И вновь пришлось плечами пожимать. Объясню, конечно. На пальцах растолкую, что порознь нечего и пытаться Номос Востока покорить. Да вот послушают ли?

...Ой, не послушают!

– Ливия моя! Моя! Так и называйте меня: Гуней Ливийский!

– А я Пеласгийский!

– А я этот... кра... тра... Фракийский!

– Молчите все! Я Me... Менелай! Я Т-трою завоевал!

– Рога ты завоевал, зятек! Утю-тю-тю, наш рогатенький!

Ну вот, уже кулаками машут. Переглянулись мы с Подалирием. Встали, прочь пошли - от мертвецов разбушевавшихся.

– Тебе будет нужен лекарь на Кипре, Диомед? Теперь он уже не улыбался, сын Асклепия.

– Нужен, - кивнул я.
– А еще нужнее мне будешь ты, Подалирий...

Дрожит рыба-остров от ора мертвячьего, плавниками-скалами дергает. Качается меднокованое небо, качается - вот-вот рухнет, И хохочут ОНИ, невидимые всемогущие. Верным путем идете, герои-разгерои! Самые смелые под Троей погибли, самых упорных добивать пришлось. А вы и без НАС в Гадес приползете!

Остров Халка.

Пир мертвецов.

А чем я лучше их? Чем? Тем, что все-таки выгрыз зубами кусок Номоса и теперь смогу душу потешить - на троне сидеть, щеки надувать, казнить, миловать, города жечь? Снова возьмет меня в плен Дамед-ванака, владыка жестокий?

"...И ответил Господь Противоречащему, сказав: "Поведай Мне, слуга лукавый, когда раб становится свободным?"

* * *

– Э-э, куда смотришь, Диомед-родич? Туда смотри, вперед! Там Кипр, там земля наша. Там твой Аргос теперь будет, там свой город построишь!

Улыбаюсь я чернобородому Мантосу, верному другу-гетайру. Улыбаюсь, головой качаю. ,

– Там? Еще не знаю...

Серое осеннее море вокруг, бескрайнее, бездонное. Впереди Аласия, Кипр, Медный остров. Но я не гляжу вперед, на восток, чужой Восток, так и не ставший мне родным. Я смотрю назад, на уходящее от меня царство Эреба, отныне тоже мне чужое, где никому не нужен Диомед-изгнанник. Забывшая меня земля не спрашивает, обойдусь ли я без нее, не околею ли от тоски, как собака под стеной чужого города...

Чужой Восток, чужой Запад. Что теперь искать? Но вот почудилось - на миг, на одно биение сердца, что за серыми волнами, за отторгнувшим меня миром, нежданной серебристой зарей блеснула вечная плоть Седого Океана.

Идоменей-критянин хочет умереть Миносом. А чего хочу я?

АНТИСТРОФА-1

– Горе! Ибо пришли дни последние, и станут они первых хуже, ежели не покаетесь вы, аласийцы, народ жесто-ковыйный!..

Я протиснулся поближе. Все такой же пророк - голосистый, истовый. Разве что седины в бороде прибавилось.

– - Покайтесь! Ибо настал час, явился в наш мир Ахве-Единый, ступил пятой Своей на землю грешную нашу. Ведет Он народ Свой по пустыне Синайской, и столп огненный путь народу Его указует!..

Пророк все такой же, да вот народец на базаре славного города Аласии иным стал. Уже не вяжут крикуна, не тащат воду в кожаных ведрах. Слушают.

– И построит в дни недальние народ Господа державу Его, и поставит Скинию Его в Храме, и разнесется слово Ахве-Господа по всем мирам, так что и мертвые услышат слово Его в своих гробах!

Кивают аласийцы, переглядываются. Видать, обломал их пророк за эти годы. Обтесал! Да только недоволен седобородый. Крутнулся волчком, палец худой вперед выставил:

– А вы, аласийцы, народ жестоковыйный! Слышите вы - но не внемлете. Обступили меня тельцы тучные во множестве своем, годные лишь для заклания! Простелите пути Господу! Покайтесь! Отвернитесь от богов своих, ибо они лишь камень и дерево. Ибо Он - Господь ревнивый, немилосердный! Пошлет Он на вас, грешников закоренелых, и мор, и голод, и земли трясения, и страшного Даме-да-ванаку, о котором вы напрасно забыли!..

В Аласию мы тихо пробрались, без шума. Да и к чему шуметь, в трубы дуть, в щиты медные бить? Был Дамед-ванака - да весь вышел.

И надо же, еще помнят!

– Отцов ваших Дамед наказывал плетьми, вас же станет карать "скорпионами"!..

– Эй-эй, почтенный!
– не выдержал я, про "скорпионы" услыхав.
– Зачем людей пугать-то?

Дернулась седая борода. Темным огнем загорелись безумные глаза.

– Ты?!

Вздохнул я, руками развел. Я и есть.

Тряхнул косматой гривой пророк, шагнул ближе.