Дипломат

Один из министров поднялся со своего места. – Это уж слишком!

– Слишком? – воскликнул Кромвелл. – Нет, это еще не все. В Англии сегодня есть люди, готовые сотрудничать с американскими экспансионистами даже на таких условиях. Они охотно откажутся от Британской империи ради небольшого пая в той мировой гегемонии, которую рассчитывают установить их американские друзья. Да, такие люди есть, и сидят они преимущественно на скамьях оппозиции (шум в зале). А ведь это люди, которые с молоком матери всосали в себя идею империи, отпрыски тех семейств, чьими усилиями она была создана, держалась и вот теперь рушится. Когда-то это были величайшие люди нашей страны, а теперь они сделались худшими ее людьми. Это они требуют похода на Россию. Они требуют блоков, союзов, ультиматумов, решительных действий – всего того, что помогло бы объединить весь мир против одной страны, против одной идеи.

Кромвелл помолчал, ожидая, когда уляжется шум.

– Если мы сейчас не удержим этих зачинщиков войны, – продолжал он, – потом будет уже поздно. Мы единственная страна, которая может остановить этот крестовый поход. В Америке время уже упущено, но у нас оно еще есть. Без поддержки Англии этот план неосуществим. И потому будущее мира зависит от тех решений, которые мы примем здесь, в нашей палате. И от них же зависит то положение, которое займет в этом мире Англия. Если мы повсюду будем оказывать поддержку американскому походу против коммунизма, как оказали ее в Греции, наше имя и самое наше существование станут проклинать все мыслящие люди на земле. Народы Европы и Азии стремятся к социальным переменам, и этого стремления не задушить никакими преследованиями его сторонников и никакими разговорами о русской коммунистической пропаганде. Чтобы такое движение возникло, совсем не нужно русской пропаганды, и напрасно Форейн оффис и Америка стараются убедить нас в противном. Оно – результат тех чудовищных условий, в которых вынуждено существовать большинство обитателей земли. Борцы за социальные сдвиги есть в каждой стране, есть они и у нас; Мак-Грегор – один из таких борцов. Мы, социалисты, тоже принадлежим к ним; иначе бы мы не имели большинства в этой палате. Люди, которым мы пытаемся зажать рот в других странах, добиваются гораздо менее широких прав, чем те, которыми обладаем здесь мы; социальные преобразования, о которых они мечтают, гораздо скромнее тех, которые мы, социалисты, надеемся осуществить в Великобритании. Так неужели же мы предадим этих людей, примемся преследовать их, как якобы коммунистов, всюду, где только сумеем найти, и, в конце концов, пойдем войной против самой России – войной, которая сотрет с лица земли наш британский остров? Американские империалисты заявляют: двадцатый век – это век Америки. Что ж, пожертвуем мы собой во имя этого громкого лозунга или же встанем плечом к плечу с теми европейскими, азиатскими и другими народами, которые добиваются независимости, самоопределения, экономической устойчивости и права самим вершить свои дела?

На скамьях лейбористов раздались протестующие возгласы.

Кромвелл сердито повернулся к кричавшим. – Кое-кто из нас, быть может, считает политически целесообразным содействовать крестовому походу против России, не принимая в нем активного участия, чтобы создать в Европе некую «третью силу», призванную обеспечивать мировое равновесие. К этому сводится сегодняшняя политика нашего лейбористского правительства. Но как можно надеяться, что нам до конца удастся оставаться в стороне? Американцы, возглавляющие поход, ни перед чем не остановятся. Атомная бомба занесена над миром, и рука, держащая эту бомбу, дрожит от нетерпения. Атомная бомба сделалась для американцев талисманом, символом веры. Это – новое их оружие в борьбе против коммунизма, усовершенствованный Бельзен или Майданек. Уже первое применение атомной бомбы было, в сущности говоря, направлено против русских. Ее сбросили, чтобы поскорее прикончить Японию, чтобы Россия не могла принять участие в окончательных расчетах с этой страной. И, без сомнения, ее бы давно уже сбросили и на Россию, если бы не опасение, что у России есть такое же или еще более совершенное атомное оружие. Эта страшная мысль заставляет американцев усиливать политические и экономические репрессии против мужественных поборников свободы во всем мире. Вот вам секрет империалистического исступления Америки. Одной только атомной бомбой они не могут поставить на колени народы Европы и Азии. Они не могут победить, если мы своим политическим опытом и своим международным авторитетом не окажем им поддержку. Сейчас мы им эту поддержку оказываем и во внешней политике и во всех международных организациях, где решаются вопросы мира и безопасности. Опираясь на нас, Америка своей последовательной антирусской политикой срывает одну международную конференцию за другой. Пожалуй, на международной арене мы даже играем руководящую роль в проведении этой политики – мы, социалистическая Англия! Выборное лейбористское правительство!

– Вы должны гордиться этим! – крикнул кто-то из консерваторов.

– Стыдиться мы должны, а не гордиться, – с горечью возразил Кромвелл, обращаясь уже ко всей палате. – Вдумайтесь в это! Нам предлагают начать этот позорный поход нападением лорда Эссекса на русских на завтрашнем заседании Совета безопасности. Нам предоставляют честь нанесения первого удара, а наши американские партнеры в это время будут говорить красивые слова о демократии, свободе слова, свободе вероисповедания, свободе предпринимательства, свободе вообще. Мало того, нам предлагают начать с самих себя, опорочив доброе имя англичанина Мак-Грегора. Бесчестье Мак-Грегора должно явиться залогом успеха Англии в борьбе против России. Нас, социалистов, в этой борьбе должен представлять лорд Эссекс, консервативный дипломат, которого мы, социалисты, двадцать лет подряд осуждали и клеймили презрением. Глупцы мы, жалкие глупцы! Мы рассчитываем сохранить свое экономическое господство над Ираном ценой разгрома народного движения за свободу и независимость. Мы, социалисты, действуем капиталистическими методами, чтобы удержать свои имперские владения не только в Иране, но и повсюду в мире. Мы, социалисты, используем демагогический лозунг борьбы против коммунизма, чтобы не выпустить из рук империю, доставшуюся нам в наследство. А между тем так мы ее скорее всего потеряем. Консерваторы требуют, чтобы мы углубили ту внешнюю политику, которой придерживаемся сейчас, и подкрепили бы ее вооруженной силой. А мы, социалисты, требуем, чтобы наше правительство отказалось от этой политики и разоружило ее. Мы требуем, чтобы был прекращен молчаливый сговор с нашими противниками-консерваторами, определяющий наш внешнеполитический курс. Мы требуем, чтобы наш министр иностранных дел официально заявил об отказе Англии участвовать в каких бы то ни было соглашениях и западных блоках, направленных против России. Мы требуем, чтобы наше правительство оказывало поддержку движению за социальные и экономические преобразования во всех странах мира. Мы требуем, чтобы все наши гражданские и дипломатические учреждения стали подлинно социалистическими как по своим установкам и методам, так и по составу своих работников, который должен быть пересмотрен сверху донизу. Мы требуем, чтобы в отношении населения наших колоний был принят «новый курс», предоставляющий им полную самостоятельность в решении своих внутренних дел. Мы требуем, чтобы наши делегаты в Организации Объединенных наций руководствовались интересами социалистической Англии и всеобщего мира. Мы требуем, чтобы на завтрашнем заседании Совета безопасности наши представители не принимали никакого участия в нападках на Россию. И прежде всего мы требуем, чтобы наше правительство здесь же, сегодня же, заявило о своем несогласии с лордом Эссексом и его политикой, вывело его из состава делегации в Совете безопасности, а Мак-Грегору гарантировало бы свободу и возможность беспрепятственно выражать свои взгляды. Мы требуем полной реабилитации Мак-Грегора. Став на путь такой политики, Англия может сделаться настоящим защитником угнетенного и борющегося человечества. И тогда можно будет приступить к тем великим социальным преобразованиям, без которых нельзя обеспечить мир, независимость и безопасность ни нам самим, ни другим странам. Дело за нами. Нас поддержит английский народ, поддержат все другие народы. Нам предоставляется выбор: приступить к проведению этой новой политики или же остаться верными политике англоамериканских крестоносцев – политике, которая начинается с травли Мак-Грегора, а кончится атомной бомбой. Пока мы еще можем выбирать. Но если мы теперь не изменим своей политики, английский народ и все другие народы мира заставят нас изменить ее! Это наш последний шанс!

И тут окончилось томление Мак-Грегора.

В зал вошел Бутчер. В руках у него был листок бумаги, которым он помахал спикеру, и тот немедленно предоставил ему слово. Члены палаты сразу стихли, ожидая, как ожидал и Мак-Грегор, какую весть огласит этот важный, неторопливый человек.

– Я просил слова для краткого сообщения, – сказал Бутчер. Безжалостно испытывая терпение аудитории, он подождал, пока установится полная тишина, и затем продолжал без всяких вступлений. – Джентльмены! По постановлению надлежащих властей Айвр Энгус Мак-Грегор, временно находящийся на службе британской короны и повинный в разглашении важных конфиденциальных сведений, связанных с дипломатической миссией, в которой он принимал участие, увольняется от должности, занимаемой им в департаменте по делам Индии. Ввиду его военных заслуг, а также по личному ходатайству главного помощника лорда Эссекса, досточтимого Джона Энтони Асквита, Мак-Грегору не будет предъявлено никаких обвинений в нарушении закона о сохранении государственной тайны или закона о государственной безопасности. Однако репутация Мак-Грегора считается опороченной, и он увольняется с лишением всех привилегий и права на пенсию и с запрещением когда-либо вновь вступать на службу его величества короля как в Англии, так и за границей.

– Позор! – закричал кто-то, и по всему залу прошел рокот негодующих возгласов.

Бутчер сам водворил тишину, снова помахав в воздухе своей бумагой, а затем продолжал: – Теперь – что касается лорда Эссекса. Ни у кого не возникает ни малейшего сомнения в добросовестности лорда Эссекса, которого мы продолжаем считать самым выдающимся нашим дипломатом. С нашей точки зрения, его личное достоинство, его политическая линия, его верность долгу, все его поведение – безупречны. Авторитет лорда Эссекса среди наших дипломатов стоит на небывалой высоте, и ничего, кроме уважения и восторга, этот деятель у нас не вызывает. Тем не менее, ввиду тех инсинуаций, которые в последнее время получили хождение за границей в связи с его последней дипломатической миссией, мы считали бы неделикатным настаивать на том, чтобы он продолжал выполнять обязанности нашего чрезвычайного делегата в Совете безопасности. Лорд Эссекс будет немедленно освобожден от выполнения этих обязанностей, и никакие материалы, факты или наблюдения, связанные с его миссией, при рассмотрении иранского вопроса в Совете безопасности фигурировать не будут. Мы считаем необходимым принять такое решение, поскольку не желаем выносить в Совет безопасности наши внутренние политические разногласия; ввиду нашего искреннего стремления помогать работе ООН мы согласны изъять весь материал, который может быть сочтен спорным. Завтра в обсуждении иранского вопроса будут участвовать только наши постоянные делегаты, и обсуждение будет вестись исключительно на основе материалов, представленных обоими заинтересованными государствами. О работе, проделанной лордом Эссексом, речи не будет, и какое бы решение ни вынес Совет безопасности по иранскому вопросу, мы его примем. Мы считаем нужным подчеркнуть, что отозвание лорда Эссекса ни в коей мере не означает, что наше доверие к нему пошатнулось. Лорд Эссекс немедленно получит новый пост, или, точнее сказать, новое дипломатическое поручение. Это поручение будет еще более ответственным, и мы можем только выразить сожаление по поводу того, что вся высокополезная деятельность лорда Эссекса в Иране пропала даром из-за недостойного поступка одного недобросовестного чиновника. Мы надеемся, что достоуважаемые представители оппозиции удовлетворятся принятыми решениями, и в интересах государства предлагаем- больше к этому вопросу сегодня не возвращаться.

Мистер Бутчер снял очки и, прежде чем сесть на место, несколько мгновений прислушивался к поднявшемуся шуму. Вместе со всеми прочими он терпеливо наблюдал, как представители оппозиции демонстративно швыряют в проход между рядами листки бумаги, заметки, списки запросов, крича о том, что лорд Эссекс, государство и английский народ сделались жертвами предательства. Так продолжалось, пока не поднялся опять со своего места «великий ломбардец». Его свирепый вид сразу заставил всех присмиреть.

– Мы безусловно не удовлетворены принятыми решениями, – сказал он сердито, – и я намерен сейчас же продолжить обсуждение этого вопроса. Но прежде я желал бы знать, почему ни премьер-министр, ни министр иностранных дел не присутствуют на дебатах по такому важному поводу. Считаю, что если не по долгу службы, то по своему нравственному долгу они обязаны здесь присутствовать, и вношу предложение немедленно вызвать их в палату.

Мистер Бутчер поднялся, чтобы ответить. – Премьер-министр и мистер Бевин находятся сейчас в советском посольстве, на приеме у мистера Вышинского, советского делегата в Совете безопасности. Лидер оппозиции мистер Черчилль тоже присутствует на этом приеме. – Бутчер улыбнулся. – В наше время трудно бывает иногда определить, куда именно призывает тебя нравственный долг.

В зале засмеялись, и Кэтрин оглянулась на Мак-Грегора.

Но Мак-Грегор исчез.

Кэтрин и Асквит вышли в коридор, спустились вниз, но его нигде не было. Уверения Асквита, что он попросту отправился домой, не успокоили Кэтрин.

– Его необходимо разыскать, – сказала она. – Я не знаю, как он отнесся ко всему этому, а утром он что-то говорил насчет того, чтобы завтра сбежать в Иран.

– Ничего с ним не случится, – сказал Асквит. – И никуда он не сбежит, пока не узнает, чем кончилось обсуждение иранского вопроса в Совете безопасности. Ему трудно пришлось, но ничего страшного с ним не случится. Не беспокойтесь о нем, Кэти.

– Надо беспокоиться! – возразила Кэтрин. – Я уверена, что он очень болезненно принял сообщение Бутчера. И едва ли ему будет легче от того, что Гарольд тоже потерпел поражение. Мало радости слушать, как твое доброе имя порочат в зале палаты общин, и я уверена, что он это очень тяжело переживает. Вероятно, ему теперь уже в высокой степени наплевать и на Иран и на Эссекса. Он утратил перспективу и, в известной степени, свою способность рассуждать здраво. Одним словом, надо найти его, пока он никуда не сбежал.

Но Кэтрин не удалось его найти, хотя она долго ждала у Асквитов, а потом вместе с Джоном отправилась к миссис Берри. Ни там, ни здесь он не появлялся, и она поехала к себе домой и ждала его до тех пор, пока ей не стало ясно, что ждать уже нечего. Она легла спать, успокаивая себя мыслью, что, может быть, до утра он образумится и поймет, что бежать в Иран – значит полностью признать свое поражение. Но надежды на это были слабые, и они совсем улетучились, когда утром явился Асквит и сказал ей, что Мак-Грегор заезжал к миссис Берри. Он собрал свои пожитки и в большой спешке покинул дом.

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

Вероятно, Кэтрин не так уж трудно было бы разузнать, что сталось с Мак-Грегором, но она не хотела разузнавать. Обиженная его исчезновением и в то же время, как всегда, трезвая, она предпочла ждать, рассчитывая, что в течение дня вопрос о том, уехал Мак-Грегор или нет, выяснится сам собой. Если первым, непосредственным ее побуждением было помешать ему уехать, то теперь она пришла к мысли, что окончательный выбор он должен сделать только сам. Улетит ли он, останется ли здесь – ему самому решать. Но потом ее снова стали мучить сомнения, потому что день подходил к концу, а Мак-Грегор не появлялся, но она знала твердо, что если он остался в Англии – он придет.