Дипломатия наемника

Послушав что-то в своем жилище, шойзель потом вытащил голову.

— Вроде бы, спит, — с удовлетворением сообщил великан.Посмотрев на мое озадаченное лицо, пояснил: — Супруга у меня всю ночь не спала, зуб у нее болел. Сама не спит, и мне из-за ее стонов не спится. К утру успокоилась, заснула. Не знаешь, как зубную боль снять?

Вот тебе раз. Кажется, у сказочных существ болят зубы, как и у нас? Жалко женщину, пусть она и жена шойзеля. Как там ее по имени? Тучана? Э, нет, следует выговаривать правильно — Та-Ча-На. Шойзели очень трепетно относятся к произношению их имени, я специально тренировался.

— Будь она человеком, посоветовал бы к знахарю сходить, тот каких-нибудь травок заварит. Или к цирюльнику, чтобы зуб выдрать.

Дыр-Тыр только покачал головой. И я, представив, как это чудовище появится в городе, да еще пойдет к цирюльнику, лишь вздохнул. Переполошит шойзелиха весь город, да и цирюльник побоится оказывать помощь. А если и попытается, то у него сил не хватит. Чтобы выдрать больной зуб у шойзелихи, тут лошадь нужна, а кони пока драньем зубов не занимаются.

— Тогда, посоветуй ей кусок солонину на больной зуб положить, — сказал я. — Еще сало соленое подойдет.

— Не, солонина или сало не подойдут, — вздохнул шойзель с печалью. — Не едим мы человеческую еду. Мы можем только рыбу свежую есть, корни съедобные, да траву полезную.

Вот ведь, гурманы хреновы. Все люди едят, а шойзели нос воротят. Зажрались. Но вслух сказал:

— Так и не ешьте. Возьмет твоя жена кусочек соленого сала, положит в рот, а потом выплюнет.

— Нет, не возьмет она в рот такую гадость, — вздохнул шойзель с еще большей грустью. — Не станет моя Та-Ча-На плохую еду в рот брать. Будет страдать, мучиться… И мне из-за нее снова не спать.

Хотел посоветовать парню, чтобы он сам вытащил жене больной зуб, но вспомнил, что шойзелиха у него сама крута на расправу. Не так поймет и Дыр-Тыру нечем станет жевать форель, которую супруги ловят в моей реке.

— А можно просто соль, — предложил я. — Соль, хотя люди ее и потребляют, но она не только человеческая еда. Вон, ее и коровы едят — то есть, лижут. И, вроде бы, олени за солью приходят.

— Соль? — вытаращился шойзель. — А где ее взять?

— Я тебе могу одолжить, — сказал я. — Ее вам и надо-то всего ничего. Ложку, не больше.

— Идем, — бодро подскочил Дыр-Тыр.

— Э, подожди, — заволновался я. — Я ведь чего пришел? Я тебя хотел на работу подрядить. Снег нужно расчистить, дорожки прогрести. Нам с гнедым скакать негде, сугробы кругом. Не беспокойся, работу оплачу медью, сколько попросишь.

— Так я и расчищу, — махнул ручищей наш великан. — Только сначала соль жене притащу, а не то проснется — опять стонать станет.

Шойзель присел, подставляя мне широкую волосатую спину, а я, словно в детстве, когда усаживался либо на нянюшку, либо на кого-то из придворных, уселся ему на закорки.

— Только, ты осторожнее, — попросил я, пытаясь уцепить великана за шерсть, а не сумев, попросту ухватился за его могучие плечи. Эх, жаль седла нет, да и стремян, соответствующих не придумали.

— У-у! — отозвался Дыр-Тыр.

И мы помчались прямо по снежной целине, по сугробам. Огромные лапы шойзеля, словно широкие копыта лося, помогали ему идти, почти не оставляя следов, хотя, вроде бы, такая туша просто обязана проваливаться в снег. Интересно, нельзя ли приспособить шойзелей для перемещения войск в условиях зимнего времени?

Но нет, не стоит.

Дыр-Тыр несся, как ошпаренный заяц, а мне было плохо. Спина у шойзеля шире, чем у скакуна, колотило немилосердно, а еще запах шерсти! Не такой, как от козла, а гораздо хуже. Наверное, как «приедем», придется мне одежду менять, да и самому помыться не вредно. В прежние времена я бы «ароматов» и не заметил, а теперь, вишь, принюхиваюсь, да еще и задумываюсь — а хорошо ли сам пахну?

Мы домчались до моего особняка за считанные минуты. Я, с кряхтением слез с двуного скакуна, и с трудом отправился на кухню. Ноги переставлялись, но плохо. Впечатление такое, словно бы первый раз сел в седло. Разве что ничего себе не стер. Нет, определенно не стоит использовать шойзелей в качестве скакунов.

Появление «мостоблюстителя» с графом на спине не осталось незамеченным. Дыр-Тыра моя прислуга знала, даже успела полюбить. Особенно женщины. Правда, все знали о крутом нраве Та-Ча-Ны, поэтому слишком откровенно кокетничать никто не решился.

Пока Курдула отсыпала в мешочек полфунта соли, шойзель успел походить по двору и присмотреться к лопатам, которыми мы убирали снег. Их так никто и не убирал, потому что скоро опять придется чистить двор. Вон, тучка сгущается, сюда ползет, явно притащит в своем пузике новую порцию снега.

— Маловаты и коротковаты, — безапелляционно заявил шойзель. Ну, еще бы. Деревянные заступы, окованные железом, делались по руке человека, а не по его лапище.

— Скажи, какая лопата нужна, тебе изладят, — пообещал я, забирая из рук Курдулы соль и передавая ее шойзелю.

— Я лучше сам сделаю, — пренебрежительно отмахнулся Дыр-Тыр, осторожно убирая «лекарство» за свой кожаный передник. — Тока скажи своим людям, чтобы доски принесли, да все прочее. Инструменты не надо, свои есть.

Шойзель убежал лечить зубы любимой супруге, а я, отдав приказ, чтобы Томас приготовил все нужное для изготовления лопат под лапу «мостоблюстителя», ушел обедать. Снег снегом, но о брюхе забывать тоже нельзя.

Кэйт, ковыряя вилкой в своей тарелке, спросила:

— А шойзель не может нам всю дорогу откопать?

— В каком смысле всю? — не понял я.

— Н-ну, сначала до Урштадта, а потом до моего поместья.

Я только пожал плечами. До Урштадта, это еще ладно, тут мили три. А вот до поместья Выксберг, где пейзане моей баронессы добывают свинец, от города десять миль, если не больше. Пока шойзель чистит дорогу, скорее всего, нагрянет оттепель или сами пейзане утопчут дороги. Да и снег над свинцовыми залежами они сами расчистят, потому что терять деньги не хочет не только Кэйтрин, но и сами добытчики.

Но кажется, Кэйт и сама прикинула огромный объем работы. У нас на это медяков не хватит, а серебро шойзели не берут. Супруга покивала, а потом изрекла:

— А вообще — правильно поступил, что шойзеля на помощь позвал.

Прозвучало так, словно жена отметила — мол, в кои-то веки на мужа снизошла дельная мысль. Ну ладно, обижаться не стану. Кэйт права. В хозяйственных делах я не шибко разбираюсь. Но если бы разбирался, то за каким тоффелем я бы женился?

В обеденный зал влетела одна из горничных и сразу же завопила: