Директива: Расширить!
Шрифт:
Сопротивления как такового отряд не встретил. Лишь единожды им наперерез бросилась пара охранников-тонростианцев, внешний вид и поведение которых намекали на очевидное употребление того, что в непосредственной близости от разумных с оружием обычно не держат. Их пришлось устранить, но эти оставленные позади тела удивительным образом подействовали на взятого с собой пленника, принявшегося с завидным энтузиазмом вещать, где на их пути можно найти других членов экипажа. И словно этого было мало, при виде товарищей по несчастью он во весь голос начинал уговаривать их уткнуться лицами в пол и не сопротивляться.
Нескольким наёмникам из числа охраны это даже сохранило их жизни: сначала они растерялись, а когда стало ясно, что
Первыми в помещение отправились ослабленные светошумовые гранаты, а уже за ними внутрь ступили Каюррианские пехотинцы. Из всех участвующих в захвате групп они оказались первыми, что несказанно радовало их командира… но лишь до того момента, пока его взгляд не вычленил среди кричащих и нечленораздельно ругающихся разумных тех, кому уже ничем нельзя было помочь.
Грохнули одиночными выстрелами винтовки, и странного вида корродианцы начали кулями валиться на пол, разгоняя рабынь и рабов, не понимающих, куда себя пристроить. Досталось и человеку, попытавшемуся выхватить что-то из массивного чехла в его руках: пуля оказалась быстрее. Что закономерно, паникующим это спокойствия не прибавило. Отрывистые команды Каюррианцев пролетали мимо разумных, лишь усугубляя панику, но командир группы смотрел лишь на внушающие какой-то подсознательный страх изуродованные тела, нашедшие пристанище в самых разных точках зала.
Вот труп довольно молодого голдианца раскачивается на декоративной люстре в такт всё ещё сотрясающей стены гортанной, ритмичной музыке. Из-за богатой, новенькой одежды тело его рассмотреть невозможно, но вот шея явно покрыта странными, вырезанными на коже письменами, от которых даже многое повидавших солдат-Каюррианцев бросало в дрожь.
Вот в центре широкого, способного вместить десяток любовников лежбища лежит, распластав короткие руки-ноги, орни, пол которого определить не представляется возможным: освежёванный куль мяса лишили всего, что могло сойти за половые признаки этой немногочисленной расы, которая «на глаз» и так особо в этом плане не отличалась.
А вот и мужчина-человек, которого, похоже, закончили истязать совсем недавно, так как подтёки крови на обнажённом теле ещё не успели засохнуть, лишь взгляд остекленел, мутным зеркалом воззрившись в бесконечность.
Во всём этом командир подсознательно искал систему, высматривая того, кто отвечал за истязания. И он нашёл: фигура в свободном балахоне, таком же цветастом, как и все одежды на присутствующих сумасшедших, мягко и неспешно продвигалась среди перепуганной толпы, направляясь к неприметной дверце позади одного из лежбищ. И так как отправить следом своих парней не было никакой возможности, — одна лишь попытка описать беглеца затянулась бы достаточно, чтобы тот скрылся, — командир, забросив винтовку за спину, выхватил пистолет с полной обоймой транквилизаторов, на манер ледокола ринувшись следом за намеченной целью.
Правда, отработанным жестом двоих бойцов он за собой всё же поманил, и те не растерялись, последовав за лидером.
Пробиваться через мельтешащих, обезумевших, — возможно, задолго до гранат, — разумных было непросто, но масса скафандра плюс упорство делали своё дело: к беглецу Каюррианцы приближались достаточно быстро, чтобы нагнать его у самой двери.
— Стоять! — Вскинув пистолет, командир трижды надавил на спусковой крючок. Больше, при условии поражения цели, было просто нельзя, так как транквилизатор относился к препаратам, передоз которых приводил к смерти. Вот только вместо того, чтобы пронзить балахон и одежду под ним, дротики бессильно ткнулись об ткань и осыпались, а неизвестный плавным жестом
распахнул снабжённую примитивнейшим замком дверь. Последующие выстрелы так же не принесли результата, словно «в норме» не пробивали дротики любую ткань и не прокалывали даже дублёную кожу.А когда Каюррианцы почти добрались до захлопнувшейся двери, готовясь, если что, оперативно взорвать замок, та подёрнулась мутной дымкой с оттенком пурпура — и исчезла, оставив после себя лишь ровную стену.
Командир первым схватился за маску шлема, вызвав на внутренний дисплей показатели окружающего воздуха. Те опасными не были, да и с самого начала операции дышали они «своим», хвала системе замкнутого цикла. Следовательно, надышаться они не могли. Ран, даже самых незначительных, не получил никто из отряда. И исчезновение двери не было голограммой: мужчина сам ощупал ровную поверхность там, где недавно была самая настоящая, ничуть не искажённая дверь.
— Лидер-2 — штабу. Протокол «одарённый», некто в чёрной, с сетчатым узором балахоне испарил дверь…
Немногим ранее.
— Что это значит?! — Несколько раз беззвучно моргнув приторно-зелёным светом, маска-синтезатор на лице Пепериччи выдала переполненную ненастоящим удивлением фразу, а в его глазах во весь рост поднялся натуральный страх. Удивительно, что произошло сие только сейчас, ведь подводить всё к закономерному обвинению и, соответственно, приговору, Лорд Про начал загодя. Но ни витающего в облаках орни, ни его спутников не особо заботило то, что своими действиями они знатно подгадили хозяину системы, стройными рядами выдвинувшись против его слова. Некогда выдающиеся, — не все, впрочем, — разумные окончательно утонули в разврате, дурмане и алкогольном буйстве, неведомо каким образом дожив до сего момента. — Вы не имеете права!..
— Вы сами в ходе беседы сказали, что слово Лорда на принадлежащей ему планете абсолютно, а всех возражающих всегда можно подобающим образом наказать. — Качнула головой Берр Тиранис, давно потерявшая всякую надежду выгадать со смертников что-то сверх их кораблей. А ведь среди всех посвящённых в «тайну» членов правительства она была настроена наиболее оптимистично, полагая, что дела можно вести с кем угодно, если должным образом этого кого-то замотивировать.
— Мы имели в виду не это! — Речь орни синтезировалась с задержкой, отчего возникала существенная десинхронизация жестов и звука.
— Не суть важно. — Коммодор Хирако, на лице которого блуждала довольная, но насквозь фальшивая полуулыбка, водрузил левую руку на стол, а правую опустил на кобуру. Странное, но такое знакомое беспокойство становилось тем сильнее, чем больше проходило времени. Причём источники его сидели прямо перед ним, лишённые как оружия, так и в принципе чего-то опасного. Конечно, с этих извращенцев станется пронести в заду что-то органическое и способное к детонации, но разве у них были причины для подобной подготовки? — Сейчас вы свяжетесь со своими подчинёнными и прикажете отключить все защитные системы кораблей, открыть все шлюзы, опустить трапы и в дальнейшем способствовать нашим, Каюррианским, силам.
— Это не есть возможно! — От переизбытка эмоций или частоты исторгаемых слов у орни даже синтезатор забарахлил, неспособный в указанное время обработать и перестроить фразы «на входе». Или там система куда сложнее, а Пепериччи обычным образом говорить в принципе не способен? Таких подробностей у Каюррианцев не было… — Нам принадлежат не все корабли! И даже на моей яхте есть те, кто откажется вам сдаваться!..
— Вы постараетесь уговорить своих, Пепериччи. — Коммодор уже вполне явственно сжимал рукоятку пистолета, переводя взгляд с одного чужака на другого. — Это несложно. А если вы всё же будете против, то у меня найдутся способы оперативно заставить вас передумать. Что скажете?