Директория IGRA

Каждый мужчина - враг, урвать-отхватить, а ты прячься: девичье дерево, как говорили предки, - словно ореховое , прохожий норовит камень бросить, чтоб сбить плод. И Нора, как возник на горизонте (в общежитии) свой Мустафа, долго не раздумывая, потянулась к нему.

В первое время Мустафа терзался: он ли у нее - первый и та ли кровь или подогнала к сроку?.. Никакой как будто преграды, когда в первый раз: села к нему на колени, крепко обхватив за шею, и он, слегка ее приподняв (руки ощутили прохладу упругого тела), привлек всю к себе и... никогда ни до, ни после не испытанный острый миг - уже там.

Нора строила крепость, и даже ценой обмана, - мягче бы, но как, если о живой сестре как о мертвой? Что-то скрывать, утаивать... Или привыкла?

Строил и Мустафа, не заметив, как и когда начали преобладать отступления, и стало манить подполье, куда уходишь для себя, ничего ни против кого не замышляя (с туннелем, откуда можно сразу на Горбатую площадь).

Когда открылась ложь Норы, чуть до разрыва не дошло: часто отлучалась, и странные - скороговоркой - объяснения (нет ли у нее кого?..), что заболталась с подругой, Ты ее не знаешь, и они сто лет не виделись, ночью, оказывается, ее поезд.

Предупредила однажды, что есть у нее дело (по женской части), придет поздно. Это поздно еще повторилось: Мустафе позвонили, что всех в саду забрали, лишь одна их девочка осталась... а Нора явилась, когда Аля уже спала: выстояла-де длинную очередь за чем-то и обидно, что не досталось.

– ??

Оскорбилась: - Можешь проверить!

Не похоже, чтобы у Норы кто-то появился, ну а все же? Решил выследить - шла озираясь (Мустафу спасла ее близорукость), исчезла в парадной большого дома, долго ждал, когда выйдет, прячась под деревом и всматриваясь в окна, и - вот она! А следом - какой-то ребенок!.. Нет, вся в морщинах женщина, но ростом с семилетнюю их дочь Алю.

– Нора!
– вырвалось: Мустафа удивился, как они похожи лицом, незнакомка дружелюбно разглядывала Мустафу, а Нора бледная, потом, на что-то решившись, твердо сказала:

– Это моя сестра.

– Родная сестра?

– Да.

– Гурия?! Но она же...
– И осекся, поняв, что Нора все эти годы его обманывала.

– Не судите ее строго, - заступилась. Голос Норы!
– Она боялась вас потерять.

Что у нее сестра урод!

В ту ночь, когда их изгнали, Гурия с высокой температурой в дол

гом пешем пути не раз теряла сознание, потом... перестала расти! Врач из беженцев объяснил: шок. Атрофия клеток роста.

Сказала, что живет не здесь - назвала близкий городок: видимся, когда приезжает.

– Почему не пригласишь жить у нас?

– Я предлагала.
– Врет!
– Но она отказалась, не хочет нас стеснять.

Нора говорила правду, но не всю: боялась за Алю.

– Считай, - ответила тогда сестра, - что я добрый дух твоего домашнего очага. Кстати, я же старше тебя, - улыбнулась, - на целых двадцать минут, и в маминой утробе питала тебя - все соки шли к тебе через меня (вот и объяснение атрофии: Нора росла в утробе, активно беря у Гурии, а Гурия была пассивна, ибо все получала первой от мамы).

А еще прежде:

– Ты могла быть мной, - сказала ей Нора.

– А кто - мной? Ты?

– Я бы этого не вынесла, - призналась. И тут же: - Я тебя не обидела?

Будто не услышала:

– Не выносишь нынешнего своего состояния?

– Живу в постоянном страхе за вас...

Однажды повела дочь к ней, зачем-то внушала, что идут к родной тете.

– А еще знаешь кто она?
– чтобы, увидев карлицу, дочь не испугалась.
– Подруга наших гномов.
– Решила, что если Аля ее примет - пригласит домой.

Как только Аля увидела Гурию, в глазах появился страх, ни на шаг не отходила от мамы, потрясена и боится.

– Ты гном?
– спросила у тети, и та, не поняв (забыла, что говорила Норе), пожала плечами.

Когда пришли домой, Аля стала изображать тетю, передразнивая ее манеры, горбилась, ходила, как та, вперевалку, изгоняет из себя страх!

– А если бы я тебя дразнила?
– Не знает жалости!

– И дразни!
– Потом напомнила маме, что та ей сказала неправду.

Мустафа больше не видел Гурию. И ни о чем не спрашивал, - ждал, что Нора сама скажет.

И шло, как прежде, будто ее не было.

Изумление, да-да, именно изумление было в голосе Норы, когда, напуская на себя печаль, однажды обжегшись, перестал ей верить? сообщила, что сестра умерла.

– Как? Когда?!
– Мустафа был потрясен.

– Уже похоронили.

– Почему я узнаю теперь?

Промолчала. Снова врет? Чтобы вторично убить живую!

– Это правда, - тихо добавила.

Норе позвонили:

– Вы ее родственница?

– Да, а что случилось?

– Приезжайте в больницу.

Дальше - словно не с ней: морг, прощанье в театре... Не сказала, что сестра. Какая же сестра, если рядом с нею никогда не видели?

Собралось столько народу и такие светила, Нора была ошарашена, раздавлена - всю жизнь жалела сестру... Неужели завидует?

Никогда не верила и всерьез не принимала ее рассказы о себе, чего не придумаешь обделенной? Бредни!

– ... Знаешь, у меня обнаружился талант.
– И смеется.

– Какой?

– Экстрасенса.
– Норе было неловко, что та играет в модную игру, потом стала ее жалеть.
– Хочешь, на тебе продемонстрирую? Вот мои руки...
– Нора перебила ее:

– Не надо.

Та сразу сникла: - При неверии эффекта не будет. Надо довериться, тогда поможет.

– Слава Богу, я здорова.

– Я уже многим помогла.

– Да? Она не должна чувствовать, что я ее жалею.

Гурия усмехнулась: твои мысли - у тебя на лице.

– Думаешь, сочиняю?
– Пусть утешится.
– И не спросишь, кому?

– Кому же?

– Скажу - снова не поверишь.

– Нет, говори.

– Смоктуновскому! "Вы клад!" - сказал он мне.

О моя бедная сестричка!
– Еще кому?

– Джигарханяну.

Телевизор много смотрит.
– И он?..

– А, ну да, поняла - вражда и так далее... Он далек от таких глупостей. Пошутил однажды: играл, дескать, итальянца, еврея, турка, даже армянина, - вот и весь его ответ! А сейчас я работаю с Магомаевым.

– Муслимом?
– невольно вырвалось.

– А есть еще какой знаменитый?..

(Были на похоронах). Услыхала вдруг:

– Не явился даже!

О ком они?

Однажды пришла Нора к сестре, а та - в слезах.