Дисфункция реальности: Угроза
Шрифт:
Наконец они оказались на его этаже. Андерс передал входной двери код доступа. Ничего не произошло. Он заставил себя улыбнуться и повторил еще раз. Теперь она открылась. Скользя по направляющим, дверь пару раз дернулась. Первой внутрь зашла Мэри. Андерс нарочно не стал усиливать яркость внутреннего освещения и сразу же заблокировал входную дверь — по крайней мере, процессор подтвердил это. Положив руку на плечо девушки, он повел ее в самую большую из трех своих спален. Дверь в эту комнату он также заблокировал.
Мэри прошла в центр помещения. Ее внимание явно привлекла двухспальная кровать. Длинные бархатные
— Раздевайся, — сказал Андерс. В его голосе звучала суровая непреклонность. Он приказал световой панели над ее головой загореться на полную мощность. Никакого эффекта. Панель по-прежнему едва тлела. Вот черт!
Между тем она продолжала послушно раздеваться. Неужели ему придется довольствоваться этим полумраком и надеяться на то, что все примут это за эротику.
— Теперь раздень меня, но только медленно, — приказал он.
Андерс почувствовал, как дрожат ее руки, которые стягивали рубашку с его широких плеч. «Нервные всегда более отзывчивы», — подумал он.
Когда Мэри первой двинулась к кровати, его глаза пробежали по ее телу, профессионально выставляя напоказ каждый сантиметр ее плоти. Когда она легла на водяной матрац, его руки двинулись по давно проторенному маршруту. Когда его огромный член вытянулся во всю длину, он сосредоточил свой взгляд на ее лице, чтобы обязательно зафиксировать выражение страха. Это всегда производило большое впечатление на профессионалов.
Мэри улыбалась.
Световые панели внезапно загорелись на полную мощность.
Андерс растерянно задергался.
— Эй…
Сначала он подумал, что кто-то подкрался к нему и защелкнул на запястьях наручники. Но оказалось, что его запястья сжимают изящные женские ручки Мэри.
— Пусти, — когда она еще сильнее сжала его руки, боль стала просто невыносимой. — Сука! Пусти. О боже…
Она смеялась.
Он снова посмотрел вниз, на ее тело, и чуть не задохнулся от ужаса. Грудь и живот Мэри зарастали шерстью. Густая черная щетина царапала и колола его кожу в тех местах, где она соприкасалась с ее телом. Пряди ее волос стали затвердевать. Ему казалось, что он лежит на еже. Длинные иглы прокалывали кожу и вонзались в подкожный жировой слой.
— Ну, трахни меня, — попросила она.
Он попытался оказать сопротивление, но добился лишь того, что еще большее количество игл вонзилось в его живот. Мэри отпустила одно из его запястий. Освободившейся рукой он ударил ее по ребрам. Его кулак, не встретив сопротивления, вошел в податливую плоть. Убрав руку, он обнаружил, что она покрыта желтой и красной слизью. Шипы, которые прокалывали его кожу, превратились в лоснящихся жиром червей. Они копошились вокруг ран и вползали внутрь. Хлынула кровь.
Андерс дико завопил. Тем временем тело Мэри стало разлагаться, кожа превращалась в гниющую малиновую слизь, которая подобно клею липла к его телу, не позволяя ему оторваться от нее. Воздух наполнился мерзким зловонием, которое разъедало глаза. Его вырвало. Вино, выпитое в «Табита Оазисе», выплеснулось прямо на ее лицо, которое уже приобрело желеобразный вид.
— Поцелуй меня.
Пытаясь вырваться из ее объятий, он беспомощно плакал и молился Богу, чего не делал уже лет десять. Черви обвили мышцы живота и сухожилия. Кровь, смешавшись с гноем, образовала клейкую массу, которая накрепко соединила оба тела. Они стали
похожи на сиамских близнецов.— Поцелуй меня, Андерс.
Свободной правой рукой, от которой, как ему показалось, остались одни кости, она сдавила его затылок. Гнойная слизь капнула на его ухоженные волосы.
— Нет! — всхлипывал он.
Слюна, похожая на расплавленный воск, стекала с ее губ, оставляя глубокие раны на остатках разлагавшегося лица. Губы уже сгнили, и теперь ее «лицо» все время «улыбалось». Она с силой притянула к себе его голову. Ее челюсти разомкнулись, а затем впились в его губы.
Это был поцелуй. Из ее горла вырвалась струя горячей, густой жидкости черного цвета. Андерс больше не мог кричать. Оказавшись у него во рту, эта жидкость, подобно толстой, но гибкой змее, поползла вниз по дыхательным путям.
Голос из ниоткуда сказал: «Мы можем это прекратить».
Жидкость хлынула в его легкие. Он ощущал ее горячее и гнилостное присутствие у себя в груди. Она заполняла все внутренние полости. Под давлением чужеродной субстанции раздулась его грудная клетка. Он прекратил всякое сопротивление.
«Она убьет тебя, если ты откажешься от нашей помощи. Ты задохнешься».
Он хотел дышать. Ему нужен был воздух. Он был готов на все ради того, чтобы вздохнуть.
«Тогда пусти нас внутрь».
Он повиновался.
Используя сенсорные клетки полипа, которые находились как раз над кроватью Андерса Боспорта, Дариат наблюдал за тем, как раны и другие следы недавней борьбы проходили сами собой. Желеобразная кожа Мэри затвердела, а щетина исчезла. Раны на животе Андерса Боспорта затянулись. Они вновь стали теми, кем были прежде: соблазнителем и невинной овечкой.
Андерс похлопывал свое тело и проводил рукой по мыщцам груди. Когда он разглядывал нижнюю часть своего туловища, на его лице появилось выражение детского испуга, которое вскоре сменилось широкой улыбкой.
— Я великолепен, — прошептал он. Андерс говорил с акцентом, которого прежде у него не было. Дариат так и не смог определить происхождение этого акцента.
— Да, ты выглядишь вполне нормально, — сказала Мэри равнодушно. Она села. На простыне, в том месте где была ее спина, остались бледно-розовые пятна.
— Позволь мне взять тебя.
Она скривила губы.
— Пожалуйста. Ты ведь знаешь, что мне это нужно. И было нужно в течение всех этих проклятых семи столетий. Прояви хоть сейчас немного сострадания.
— Ну ладно, — она снова легла. Андерс стал облизывать ее тело, напоминая Дариату пса, дорвавшегося до еды. Они совокуплялись в течение двадцати минут, причем Андерс делал это с усердием, которого никогда не проявлял при записи своих дисков. В ходе этого физиологического процесса с электрическим освещением и бытовой техникой творилось что-то невообразимое. Дариат быстро проверил квартиры соседей. Горестно стонал автор стимулирующих программ, процессор которого моментально вырубился; содержимое резервуаров торговца клонами превратилось в пар, поскольку регуляторы фактически изжарили хрупкие клеточные скопления. Все двери вестибюля открывались и закрывались со скоростью падающего ножа гильотины. Дариату пришлось направить в адрес нервных клеток этажа целую серию блокирующих ментальных приказов, чтобы лишить локальные системы личности возможности предупредить главную матрицу сознания Рубры.