Диссиденты, неформалы и свобода в СССР

В. Ерофеев вспоминает, что «кампанию по травле «Метрополя» со всей решительностью возглавил Феликс Кузнецов. Когда он выдыхался, то распахивал двери своего кабинета, и в него врывались, чтобы продолжать с нами борьбу, Лазарь Карелин и Олег Попцов» [547] .

20 января 1979 г., за день до презентации, Московская организация Союза писателей собралась для разгрома составителей «Метрополя». «Все было так мерзко, так подло, что нам ничего не оставалось, как вести себя «героически», — вспоминал В. Ерофеев, — Искандер сказал, что в нашей стране мы живем как будто под оккупацией. На Попова особенно разозлились за то, что он записывал их же выступления. Аксенов назвал Союз писателей «детским садом усиленного режима» [548] . Но уже 22 января на заседании парткома СП писатели заявили, что отказываются от пресс–конференции и переправки своего труда за границу. Правда, на следующий день «Голос Америки» сообщил о том, что сборник уже переправлен и готовится к изданию [549] . Похоже, в это время авторы «Метрополя» уже почувствовали, что зашли слишком далеко. Аксенов написал письмо секретарю ЦК М. Зимянину, где обвинял Кузнецова в том, что тот «стремится превратить наше литературное начинание в политический скандал, преследуя по всей вероятности карьерные соображения» [550] . Позднее авторы согласились и на корректуру текста, отказавшись от главного пункта своей «программы», который вызвал наибольшее раздражение официоза. Но конфликт уже приобрел собственную инерцию, разбирательства шли на московских писательских форумах, критика «Метрополя» попала и на страницы «Литературной газеты». В. Ерофеев и Е. Попов были исключены из Союза писателей. «Мы с Поповым в один миг оказались диссидентами», — вспоминает В. Ерофеев [551] . Аксенов, Искандер, Лиснянская, Липкин, Битов пригрозили выйти из Союза писателей, если «молодых» не восстановят. Начался международный скандал. Несколько маститых американских писателей, которые до этого издавались в Советском Союзе, потребовали восстановить исключенных из СП под угрозой отказа печататься в СССР. В мае, несмотря на грозное апрельское постановление ЦК по идеологии, Союз писателей получил указание «сдать назад», и в июле–декабре вел переговоры с исключенными о восстановлении при условии хотя бы минимума политической лояльности. Но когда вопрос вновь стал обсуждаться официально, «разрядка международной напряженности» закончилась. К тому же КГБ стало известно, что «метропольцы» не сложили оружия и планируют подготовить сборник № 2, к которому Аксенов хотел привлечь Можаева, Распутина и Трифонова. Попов заявлял в узком кругу, что он является «сторонником активной борьбы с существующим в СССР строем методом литературы». КГБ знал и об этом [552] .

547

Ерофеев В. Десять лет спустя. «Огонек». № 37. 1990. С.16.

548

Там же. С.17.

549

РГАНИ. Ф.5. Оп.76. Д.273. Л.4.

550

Там же. Л.16.

551

Ерофеев В. Указ. соч. С.18. См. также Кречмар Д. Указ. соч. С.106–116.

552

РГАНИ. Ф.5. Оп.76. Д.273. Л.21–22. В ноябре 1980 г. Е.Попов создал «Клуб беллетристов», который подготовил второй альманах — «Каталог». Маститых авторов привлечь не удалось. В 1981 г. клуб был разгромлен КГБ (См. Кречмар Д. Указ. соч. С.121–123).

Д. Кречмар считает, что «Метрополь» пал жертвой «жестокого сопротивления культурной бюрократии», отстаивающей свое монопольное право на цензуру [553] . Вряд ли можно признать самостоятельность писательской бюрократии в таких вопросах – окончательные решения принимались выше.

В итоге был устроен образцово–показательный разгром «отщепенцев», подавших заявление о приеме назад в Союз. В этом разгроме участвовали не все присутствующие: «В какой–то момент Гамзатов встал и сказал: «Хорошо отвечаешь! Надо решить вопрос, принять их, и все!»… Когда все уже расходились, Михалков нам шепнул: «Ребята, я сделал все, что мог, но против меня было 40 человек…» [554]

553

Кречмар Д. Указ. соч. С.117.

554

Ерофеев В. Указ. соч. С.18.

Аксенов, Липкин и Лиснянская вышли из Союза писателей, Аксенов вскоре уехал работать в США и был лишен гражданства. По просьбе «репрессированных» Искандер, Ахмадулина и Битов выходить из СП не стали (Битов сделал это позднее).

Борьба интеллигенции за свое право самовыражаться публично теперь уже вызывала у государства колебания – то ли частично уступить, то ли частично наказать. Решили лишить ослушника статуса – не более. Это почти автоматически отбрасывало еще несколько человек в диссиденты.

Но малейшие уступки были опасны для режима — по пути авторов «Метрополя» могли пойти и другие любители «чернухи». «Метрополь» справедливо расценивался как «разведка боем» «внутреннего противника».

* * *

С противоположной стороны наступали национал–патриоты. Вроде бы против западников, но также и против режима стабильности. В 1978 г. общественная активность национал–патриотов возросла, они провели ряд публичных выступлений, обращались с письмами в ЦК и другие инстанции. Много шума наделала книга Е. Евсеева «Сионизм в системе антикоммунизма», сообщавшая читателю, что сионизм имеет влияние и в СССР.

В то время как легальные «русисты» радикализировались, некоторые почвенники–диссиденты шли им навстречу. В середине 70–х гг. группа христиан–диссидентов, близких кружку о. Дмитрия Дудко пришла к выводу о том, что советский строй для русского народа предпочтительнее демократии, и необходимо только дополнить его православием. Лидер этой национал–большевистской группы Г. Шиманов со своими товарищами Ф. Карелиным и В. Прилуцким выпускали в 1980–1982 гг. журнал «Многая лета», в котором обосновывали эти идеи. Журнал был закрыт под давлением КГБ [555] .

555

См. Национализм и ксенофобия в российском обществе. С.37–38.

В 1979 г. «Наш современник» начал печатать роман В. Пикуля «У последней черты». Это сатирическое произведение о Г. Распутине, Николае II и придворной жизни кануна революции 1917 г. вызвало протесты «прогрессивной интеллигенции» (которая здесь вполне могла выступать с ортодоксальных интернациональных позиций, как «Новый мир» в 1969 г.). В. Пикуль изобразил за спиной царя–дегенерата фигуры евреев–махинаторов. Скандал вызвал специальное разбирательство в ЦК. В записке завотделов культуры и пропаганды были высказаны многочисленные претензии Пикулю: «вне зависимости от намерений автора, его сочинение подводит к выводу, что самодержавие пало не в результате социальной революции, а саморазложилось, что совпадает с трактовкой буржуазных историков» [556] . В качестве положительных героев у Пикуля действуют Победоносцев и особенно Столыпин, которому автор приписал просто революционные речи. Докладывая царю о помещиках, герой Пикуля заявляет: «Вот они и живут с земли, которую сосут, угнетая крестьян» [557] . Таким образом Пикуль становился на сторону «реакционера», что и было поставлено ему в вину. Также писатель обвинялся в «натурализме» и «обострении ситуации» при описании «сионистского влияния» [558] . Пикуль упоминает о еврейском происхождении одного из ведущих «злодеев» своего повествования И. Мануса. В итоге разбирательства в ЦК публикация романа была продолжена только после новой тщательной редактуры, а договор на публикацию книжной версии отменен [559] . Партийный окрик произвел на Пикуля тяжелое впечатление. «Антонина, его вдова, рассказывала мне, что он тогда жутко переживал, впал в депрессию из–за этих событий» [560] , – рассказывает нынешний издатель произведений В. Пикуля С.Н. Дмитриев. Он решил, что влияние сионистов очень велико.

556

РГАНИ. Ф.5. Оп.76. Д.282. Л.1. Интересно, что Д. Кречмар связывает критику Пикуля с подготовкой войны в Афганистане (Кречмар Д. Указ. соч. С.100). Зачем автору понадобилась такая экзотическая версия? Дело Пикуля противоречит либеральной версии «подыгрывания» властей национал–патриотам в борьбе с западниками, которую отчасти разделяет и Д. Кречмар. Ссылка на экстраординарные внешнеполитические обстоятельства должна подтвердить исключительный характер действий властей. Но ничего исключительного не произошло – Пикуль нарушил рамки дозволенных вольностей, что должно было повлечь реакцию партийных структур.

557

«Наш современник». №4. 1979. С.87.

558

РГАНИ. Ф.5. Оп.76. Д.282. Л.1–2.

559

Кречмар Д. Указ. соч. С.101–102.

560

Дмитриев С.Н. Беседа с автором 19 марта 2008 г.

«Дело Пикуля» заставило патриотический лагерь на некоторое время притихнуть, но в 1981–1982 гг. «Наш современник» опубликовал несколько радикальных статей таких авторов, как В. Кожинов, С. Семанов, В. Крупин и А. Кузьмин.

В ходе общего наступления КГБ на оппозицию 1980–1983 гг. (см. Главу Х) обнаружилось, что национал–патриоты находятся под влиянием самиздата и тамиздата. К тому же в условиях ослабления западников нужно было держать в узде и «русистов». В 1981 г. КГБ докладывал Политбюро: «В последнее время в Москве и ряде других городов страны появилась новая тенденция в настроениях некоторой части научной и творческой интеллигенции, именующей себя «русистами». Под лозунгами защиты русских национальных традиций они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью. Развитие этой тенденции активно подстрекается и поощряется зарубежными идеологическими центрами, антисоветскими эмигрантскими организациями и буржуазными средствами информации… Опасность прежде всего состоит в том, что «русизмом», то есть демагогией о необходимости борьбы за сохранение русской культуры, памятников старины, за «спасение русской нации», прикрывают свою подрывную деятельность откровенные враги советского строя… В настоящее время и главный редактор журнала «Человек и закон» член КПСС Семанов С.Н. … допускает злобные оскорбительные выпады в адрес руководителей государства. По оперативным данным, он пропагандирует необходимость борьбы с государственной властью и заявляет, что кончился «период мирного завоевания душ». Наступает революционный период… надо переходить к революционным методам борьбы… Если мы не будем сами сопротивляться, пропадем» [561] .

561

Красиков С. Возле вождей М., 1997. С.452–453.

Семанов был снят с поста, и даже позднее ненадолго задержан за распространение самиздата. К «русистам» были применены преследования по службе. Но власти решили воздержаться от суровых уголовных мер в отношении национал–патриотической интеллигенции, ограничившись профилактикой и посадкой самиздатчика–почвенника Л. Бородина [562] .

Ю. Селезнев [563] и В. Устинов были сняты с постов заместителей главного редактора «Нашего современника». В патриотической среде распространялись панические слухи о предстоящих арестах и угрозе «устранения» патриотов с помощью подстроенных несчастных случаев.

562

В его судьбе сыграла роль связь с НТС, что было в глазах КГБ отягчающим обстоятельством (Митрохин Н. Указ. соч. С.553)

563

Он, однако, немного потерял, переместившись в издательство «Молодая гвардия», где отвечал за «ЖЗЛ».

В 1981 г. историк–славянофил А. Кузьмин получил предупреждение о возможности покушения на него. Вслед за этим последовала серия инцидентов, опасных для его жизни [564] . Один из учеников А. Кузьмина рассказывал мне, что в это время его учитель опасался стоять рядом с обочиной дороги. Летом 1982 г. в ходе конфликта либеральной и патриотической профессуры в МГПИ им. Ленина ослабли позиции патриотического кружка профессора А. Кузьмина.

Наступление на «русскую партию» было частью общего закручивания гаек, под которое попали представители всех общественных течений [565] . Только диссиденты в ходе этого наступления были сокрушены полностью. Остальные течения и движения, в том числе и патриоты, сохранились, чтобы принять участие в событиях Перестройки.

564

Кузьмин А.Г. Беседа с автором 26 сентября 1996 г.

565

Д. Кречмар оценивает «результаты литературной политики брежневской эры» как «распад официальной догматики и усиление националистическо–консервативного лагеря в качестве идеологической альтернативы» (Кречмар Д. Указ. соч. С.152.). Этот вывод явно недооценивающий роль других течений и расходится не только с приводимыми здесь фактами, но и с дальнейшими событиями, выдвинувшими на авансцену Перестройки либеральную писательскую общественность. В начале 80–х гг. официальная догматика еще не распалась, но заметно ослабла, и не в результате литературной политики брежневской эпохи, а в ходе развития процессов, начавшихся в стране еще в 50–е гг. И в качестве альтернативы официозу укреплялся не только национал–консерватизм, но и реформизм (включая либерализм), также имевший союзников в высших эшелонах власти.

Глава VII Глобальные стратегии

Конвергенция

Помимо «Нового мира» штабом интеллигентской фронды в середине 60–х гг. была Академия наук.

В 1964 г. под влиянием книги Ж. Медведева о притеснениях генетиков при Лысенко группа академиков–антисталинцев выступила против избрания лысенковца Н. Нуждина членом АН. Это было первое публичное общественное выступление А. Сахарова. Успех в борьбе с лысенковцами вдохновил академиков на дальнейшую общественную активность – 13 из них подписали письмо против реабилитации Сталина.

Андрей Сахаров до начала 60–х гг. был кабинетным ученым, далеким от общественной борьбы. В 1948 г. он был включен в исследовательскую группу по разработке термоядерного оружия, стал одним из «отцов» термоядерной бомбы. С 1953 г. — академик. В условиях «оттепели» Сахаров стал время от времени сталкиваться с новыми для него общественными проблемами. В 1957 г. Сахаров помог пострадавшему за неосторожные высказывания врачу жены, на совещаниях иногда спорил с влиятельными чиновниками. Дальше – больше. «Начиная с 1957 года (не без влияния высказываний таких людей, как А. Швейцер, Л. Полинг и некоторых других) я ощутил себя ответственным за проблему радиоактивного заражения при ядерных испытаниях,” [566] — вспоминал Сахаров. С конца 50–х гг. Сахаров выступал за ограничение и прекращение ядерных испытаний. На этой почве с 1961 г. даже конфликтовал с руководителями советского государства. В итоге победила линия тех, кто выступил за ограничение испытаний, и Сахаров стал одним из инициаторов договора 1963 г. о запрещении испытаний в трех средах.

566

Сахаров А. Мир, прогресс, права человека. Л., 1990. С.5.