Дитя божье

Хватит, — сказал Баллард.

Двигатель не заводился. Как только парень протянул руку, чтобы схватиться за ствол винтовки, Баллард выстрелил ему в шею. Он упал боком на колени девушки. Она сложила руки и подставила их под подбородок. О нет, — сказала она.

Баллард дослал в патронник еще один патрон. Я говорил этому дураку, — сказал он. Разве я не говорил ему? Не знаю, почему люди не хотят слушать.

Девушка посмотрела на парня, потом на Балларда. Она держала руки в воздухе, как будто не знала, куда их деть. Она спросила: Зачем ты это сделал?

Все зависело от него, — ответил Баллард. Я говорил этому идиоту.

О боже, — сказала девушка.

Тебе лучше уйти оттуда.

Что?

Вон. Выходи оттуда.

Что ты собираешься делать?

Узнаешь, когда время придет.

Девушка оттолкнула от себя парня и, скользнув по сиденью, ступила в дорожную грязь.

Повернись, — сказал Баллард.

Что ты собираешься делать?

Просто повернись и не обращай внимания.

Мне нужно в туалет, — сказала девушка.

Можешь не беспокоиться об этом, — сказал Баллард.

Повернув ее за плечо, он приставил дуло винтовки к основанию ее черепа и выстрелил.

Она упала, как будто кости в ее теле в мгновение ока стали жидкими. Баллард попытался поймать ее, но она рухнула в грязь. Он схватил ее за шкирку, чтобы поднять, но материя разошлась в кулаке и в конце концов ему пришлось прислонить винтовку к крылу машины и взять ее под мышки.

Он потащил ее через сорняки, пятясь задом наперед и оглядываясь через плечо. Ее голова болталась, по шее текла кровь. Баллард стащил с нее туфли. Он тяжело дышал и белки его глаз дико светились. Он положил ее в лесу, не доходя пятидесяти футов до дороги, и бросился на нее, целуя еще теплый рот и ощупывая под одеждой. Внезапно он остановился и привстал. Он приподнял ее юбку и посмотрел на нее снизу вверх. Она обмочилась. Ругаясь, он стянул трусики и промокнул бледные бедра подолом юбки. Он успел спустить брюки до колен, когда услышал, как завелась машина.

Звук, который он издал, был не похож не тот, что могла бы издать девушка. Сухое всасывание воздуха, немой ужас. Он вскочил, натягивая штаны, и рванул через кустарник к дороге.

Обезумевший горный тролль, цепляясь одной рукой за окровавленную штанину, с диким криком вырвался из леса и помчался по проселочной дороге за машиной с выключенными фарами, наполовину скрывшейся в поднявшейся пыли. Он несся вниз с горы, пока не запыхался и не перешел на шаг. Вскоре он остановился, чтобы застегнуть ремень, и пошел дальше, держась за бок, ссутулившись, тяжело дыша и говоря про себя: Ты далеко не уйдешь, мертвый сукин сын. Он уже спустился с горы, когда понял, что у него нет винтовки. Он остановился, но затем все равно пошел дальше.

Выйдя на дорогу, ведущую в долину, он посмотрел вниз, на шоссе. Дорога в лунном свете лежала под легким шлейфом пыли, как река под мантией тумана, насколько хватало глаз. Сердце Балларда окаменело в груди. Он присел на корточки в дорожной пыли, пока дыхание не восстановилось. Затем он поднялся и снова начал подниматься в гору. Сначала он пытался бежать, но не мог. На то, чтобы преодолеть три мили до вершины, ушел почти час.

Он нашел винтовку там, где она соскользнула с крыла пикапа, проверил ее и пошел дальше в лес. Она лежала так же, как он ее оставил, и была холодной и окоченевшей.

Баллард выкрикивал проклятия, пока не задохнулся, потом встал на колени, взвалил ее себе на плечи и с трудом поднялся. Спускаясь с горы с этим грузом на спине, он был похож на человека, которого одолевает какой-то призрачный суккуб в виде сидящей на его спине мертвой девушки, раскинувшей ноги в стороны, словно чудовищная лягушка.

БАЛЛАРД НАБЛЮДАЛ за ними из седловины на горе, задумчиво сидя на корточках с винтовкой в руках. Дождь шел уже третий день. Ручей далеко внизу вышел из берегов, поля были затоплены, в простынях стоячей воды виднелись зимние сорняки и кормовые растения. Волосы Балларда свисали с его худого черепа длинными мокрыми прядями, с волос и с кончика носа капала мутная вода.

Ночью на склоне горы мерцали лампы и факелы. Припозднившиеся зимние весельчаки среди деревьев или какие-то охотники звали друг друга в темноте. В темноте Баллард прошел под ними, пробираясь со своим потрепанным скарбом по каменным туннелям внутри горы.

Ближе к рассвету он вылез из норы на дальнем склоне горы и осмотрелся, как сурок, прежде чем выйти на серый и дождливый дневной свет. Взяв в одну руку винтовку, а в другую одеяло со снаряжением, он направился через редкий лес к расчищенной земле.

Он перелез через забор на полузатопленное поле и направился к ручью. У брода ручей был вдвое шире, чем обычно. Баллард изучил воду и пошел дальше вниз по течению. Через некоторое время он вернулся. Ручей был совершенно непрозрачным. Густая, кирпичного цвета вода шипела в камышах. Он наблюдал, как утонувшая свиноматка с розовыми торчащими над водой ушами, подплыла к броду, медленно покрутилась и поплыла дальше. Баллард спрятал одеяло в зарослях осоки и вернулся в пещеру.

Когда он возвратился к ручью, тот, казалось, разлился еще сильнее. Он нес ящик со всякой всячиной, мужской и женской одеждой и три огромные мягкие игрушки, перепачканные грязью. Добавив к этому винтовку и одеяло, которое он уже принес раньше, он шагнул в воду.

Ручей бешеными крыльями забил по его ногам. Баллард пошатнулся, восстановил равновесие, перехватил груз и пошел дальше. Он еще не успел дойти до русла ручья, как вода уже доходила до колен. Когда она дошла ему до пояса, он начал громко ругаться. Обращенные к воде яростные призывы отступить. Любому, кто наблюдал за ним, было ясно, что он не повернет назад даже если ручей поглотит его. Так и случилось. Он был по грудь в воде, осторожно продвигаясь на цыпочках и смещаясь вверх по течению, когда на него с шумом обрушилось бревно. Он увидел его и начал ругаться. Оно крутилось, обратившись своим широким боком к нему и надвигалось с какой-то одушевленной злобой. Мразь, — закричал он на него, хрипло клекоча в реве воды. Оно надвигалось, покачиваясь и неся с собой окружавшую его по периметру прокладку бледно-коричневой пены, в которой плавали грецкие орехи, веточки, тонкое горлышко бутылки, качающееся из стороны в сторону словно метроном.

Черт побери. Баллард толкнул бревно стволом винтовки. Оно стремительно налетело на него и он схватился за него рукой, сжимающей винтовку. Ящик опрокинулся и поплыл.

Баллард и бревно неслись по порогам ниже брода. Баллард потерялся в столпотворении звуков, винтовка в руке была поднята вверх, как у какого-то безумного героя или потрепанной пародии на патриотический плакат, выплывший из болота, а рот широко раскрыт для выкрикивания клятв, пока бревно не плюхнулось куда-то в глубину, закрутилось, и вода не сомкнулась над ним.

Он всплыл, хрипя и отплевываясь, и стал пробиваться к ивам, которые обозначили затопленный берег ручья. Он не умел плавать, но разве он мог утонуть? Гнев, казалось, поддерживал его. Похоже, здесь сработала какая-то защита. Посмотрите на него. Можно сказать, что он, как и вы, держится на своих ближних. Он заселил берег людьми, взывающими к нему. Раса, которая сосет кровь искалеченных и обезумевших, которая хочет, чтобы их дурная кровь вошла в них, и стала их собственной кровью. Им нужна жизнь этого человека. Он слышит, как они ищут его во тьме, выкрикивая ругательства. Как же он тогда держится? Или, вернее, почему эти воды не берут его?