Дитя Меконга

Тонг морщится, но замолкает, возвращая кольцо на палец и принимаясь одеваться. Сил с каждой минутой становится всё меньше, будто те куда-то утекают.

* * *

— Я на скутере…

— Постоит твой скутер! Потом заберёшь.

На запястье снова смыкаются пальцы: крепкая сильная хватка, что даже причиняет боль. Боль что…

— Что ты сделал? Что ты только что сделал?!

Голос кажется знакомым и незнакомым одновременно: мужской, холодный и злой. Будто Тонг что-то сделал плохое его обладателю.

Зажмурившись, Тонг встряхивается, отгоняя этот голос, а когда открывает глаза, то оказывается уже у распахнутой двери машины. Хватка на запястье исчезает.

— Садись давай. И пристегнись.

На этот раз Тонг не спорит. Если он упускает куски реальности, то садиться на скутер точно не стоит. Тем более в роли водителя. Так что Тонг послушно опускается на переднее сидение и защёлкивает ремень.

— Молодец, — комментирует Синг, садясь за руль. — Вот бы сразу так.

— Ещё раз…

— Всё, молчу. Поехали. Если станет холодно — скажи, убавлю кондиционер.

Синг поворачивает ключ зажигания и жмёт педаль. Тонг чувствует, как трогается с места машина: мягко, плавно, однако вместе с этим движением приходит и другое… Чьи-то пальцы снова сжимаются на запястье.

— Что ты только что сделал?!

Тонг в испуге сжимается, а сознание словно разделяется. С одной стороны он чувствует сидение, то, как прижимается к нему ремень безопасности. С другой… Этот голос и прикосновение: большая, легко обхватывающая его запястье ладонь, будто оно совсем тоненькое и хрупкое, и ком в горле, что застревает от чужого крика.

— Только не спи. Если уснёшь, я тебя не дотащу, — ворчит совсем рядом Синг, но голос его звучит приглушенно. — Слышишь?

Колено толкают, судя по ощущениям кулаком, и Тонг на автомате кивает, облизывая сухие губы, прежде чем отозваться:

— Слышу. Не усну. Смотри на дорогу.

— Что ты сделал?!

— Ничего… — хрипло шепчет Тонг, зажмуриваясь сильнее.

— Что? Тонг, ты что-то сказал?

— Нет, — Тонг мотает головой, так и не открывая глаз. Только откидывается затылком на подголовник и сжимает кулаки, так что короткие ногти впиваются в кожу ладоней. — Ничего.

— Сделал, маленький паршивец, — шипит всё тот же голос. Он звучит то громче, то наоборот тише. — Я видел. А ну верни живо! Слышишь меня? Верни!

Тонг мотает головой и сжимает губы сильнее. Даже ладонью их закрывает, свободной, не той на которой сомкнулись призрачные пальцы, и сердце в груди грохочет будто бешеное.

— Тонг? Тебя тошнит? Потерпи, мы почти приехали! Я не хочу чистить машину.

— Отдай и забудь, что ты здесь видел и тогда я тебя отпущу. Слышишь? Я тебя отпущу…

— Приехали!

Два голоса накладываются друг на друга. Тонг распахивает глаза, возвращаясь в реальность, в машину друга, которая уже стоит на парковке их кондо, к Сингу, что уже выскочил из салона и теперь направляется к его двери, будто какой-то швейцар.

— Я в порядке, — врёт Тонг, выбираясь из прохладной машины на парковку и обнимая себя за плечи. Рождённая ещё в бассейне дрожь никуда не девается.

— Я прямо вижу, в каком ты порядке. Иди, вызывай лифт, я захвачу сумки и догоню. Дойдёшь?

— Дойду, — подтверждает Тонг, отпуская плечи и касаясь пальцами запястья. Того самого, что совсем недавно ощущало болезненную хватку невидимых пальцев.

Тонг растирает кожу, растерянно хмурясь и задаваясь вопросом… Что это было?..

* * *

Светлые стены и искрящиеся на солнце золотом многослойные двускатные ажурные крыши дворца остаются позади, как и многочисленные слуги с приставленными к нему няньками. Он специально оборачивается, чтобы убедиться — тропинка за их спиной пуста, а потом припускает вслед за неторопливо идущей впереди Наоварат.

Невысокая, худенькая, но гибкая. Он слышал, как о ней отзывались слуги, называя за глаза статуэткой и говоря, что его старшему брату повезло.

«Повезло, — соглашается он, гордо задирая нос и любуясь блеском утреннего солнца в длинных, стекающих по спине Наоварат чёрным водопадом волосах. — У него самая красивая и добрая невеста».

— Ты почитаешь мне?

Он забегает вперёд, разворачиваясь лицом к Наоварат и медленно принимаясь пятиться.

Солнце заглядывает в глаза, пытаясь выбить слёзы, но он лишь жмурится на его проделки и продолжает идти, рассматривая невесту брата сквозь ресницы, вернее чешуйчатый узор на штанах и рубахе, почти как на его собственном одеянии, только гораздо светлее.

— А сам?

— А сам не умею, — он щербато улыбается, разводя руками. — Я пока слишком маленький.

Маленьким он себя не считает, ведь ему уже исполнилось целых пять лет, и брат обещал, что на следующий год ему найдут учителя, однако для Наоварат… Для неё он готов побыть ребёнком ещё немного. Пусть только она почаще так улыбается на его выходки: светло и ярко, будто второе солнце. И читает ему книжки своим мягким голосом.

— Осторожно! — вдруг вскрикивает Наоварат, однако предупреждение оказывается запоздалым.

Он уже спотыкается, задевая пяткой какой-то камешек, и летит, нелепо взмахнув руками, вниз, чтобы упасть точно в воду.

Тёмные тонкие штаны тут же намокают, как и край гораздо более светлой рубашки. Он мгновение куксится, чувствуя, как попавшие на лицо брызги медленно стекают по коже, но тут же расплывется в улыбке. Обеспокоенное лицо Наоварат ему нравится гораздо меньше намокшей одежды.

— Ты как?

Чёрные волосы водопадом стекают с плеча, стоит ей наклониться вперёд и протянуть руку.

— Пойдём обратно?

— Лучше почитай!

Идти обратно ему совершенно не хочется, а одежда и на солнце прекрасно высохнет.

Ещё Наоварат сильная. Несмотря на свою хрупкость, она без труда помогает ему выбраться из пруда.

— Я не взяла ни одной книги. Хотела просто посидеть, пока солнце ещё невысоко.