Дивизион
Шрифт:
– А те, которые полгода прослужили, их сколько? – задал свой следующий вопрос Интеллигент.
– Тех, «молодых», восьмеро. Нас – «шнурков» было столько же, но с вами стало теперь десять человек.
– Значит, в дивизионе служат всего сорок один человек? – спросил Азизов. – Так мало?!
– Да, с вами стало теперь сорок один, – ответил Кузьма. – Да, людей здесь мало, кто-то все время находится на дежурстве. Поэтому приходится так часто идти в наряд – почти через день, один день – одна батарея, другой день – другая. А дежурившие из взвода телефонистов редко идут в наряд.
Выходило, что в отличие от полка в дивизионе не назначали наряд как наказание за нарушение; это являлось здесь частью службы, иначе некому было бы выполнить большой объем работы.
Тут к ним подошел опять
Обращение к старшине дивизиона мало что дало. «Может, теперь лучше сказать об этом дежурному офицеру?» – подумал Азизов и спросил об этом Кузьму.
– Ты что, какая жалоба, ты с ума сошел? Здесь такое не принято, – ответил ему Кузьма с горечью.
– Так теперь что, мы все время должны ходить голодными? – не хотел соглашаться Интеллигент.
Кузьма еще не успел ему ответить, как к ним подошел Садретдинов.
– Новички, ко мне! – позвал он громко.
Кузьме пришлось оставить их, и Марданов с Азизовым подошли к сержанту. Кузьма успел уже рассказать им о Садретдинове:
– Садретдинов – татарин, после педагогического института он должен служить полтора года, а осталось ему здесь тянуть лямку только до марта.
Садретдинов выстроил молодых солдат в колонну по два человека и опять повел на позицию. На этот раз они пришли к навесу, под которым стояли два грузовика без кузова. Садретдинов объяснил, что это место называется «автопарком» дивизиона. Еще один грузовик без кузова стоял перед навесом, к нему была прицеплена ракета. Новички видели ракету так близко впервые, Интеллигенту она даже показалась очень красивой. Она была длинная, изящная, по бокам располагались по два больших крыла и два крылышка, алюминиевого цвета поверхность блестела под лучами солнца.
– Надо вымыть эту ракету, – сказал Садретдинов, а потом указал на маленькую деревянную будку рядом. – Все необходимое находится там.
Дверь будочки была открыта, на полу стояло алюминиевое ведро, канистра с бензином, рядом валялись тряпки. Садретдинов объяснил, что нужно помыть ракету, как и пусковую установку, тряпкой, вымоченной в бензине, и новички приступили к работе. Вначале мыли нижнюю часть ракеты, потом обоим пришлось залезть на нее, чтобы помыть ее сверху.
Все это время сержант стоял внизу — то курил, то похаживал взад-вперед, но постоянно следил за их действиями. Потом, посмотрев на часы, объявил, что пора собираться на обед. Радостно слезая вниз, новички, по указанию сержанта, внесли все принадлежности для мытья обратно в будочку. Руки у обоих опять сильно пропахли бензином, поскольку работали голыми руками, а когда Интеллигент спросил про перчатки, сержант ответил ему, что перчатки выдаются только зимой. Сержант приказал ждать его у ракеты, а сам куда-то отлучился. Новички с интересом продолжали разглядывать позицию и заметили, что за автопарком стоит какая-та отдельная кабина на колесах, которую они до сих пор не замечали. Они решили посмотреть на нее поближе и, когда подошли к ее двери, она неожиданно резко открылась, и из нее выглянули два солдата, по-видимому, старослужащие.
– Эй, – крикнул один из них, небольшого роста, лысоватый и темненький. – Помойте этот виноград в ручейке у забора, а потом принесите обратно. Сказав это, он протянул шляпу, наполненную крупными гроздьями винограда.
Новички вначале немного растерялись от такого повелительного тона, но потом решили сделать вид, будто не услышали сказанное, и двинулись обратно к ракете. «Старик» крикнул им еще раз вслед, а потом угрожающе выругался.
– Куда ходили? – спросил недовольным и суровым тоном Садретдинов, ждавший их у ракеты. – Мы опаздываем на обед.
– Просто решили немного посмотреть, что тут вокруг, –
ответил Азизов.— Все, наверное, нас ждут, чтобы обедать идти. Вам еще достанется от «дедов», что ж, два дня здесь…
– А в кабине за навесом было еще двое солдат, – перебил его Азизов.
– В кабине?.. Да они на дежурстве, они могут идти обедать, когда хотят.
На плацу собрались уже все солдаты и ждали прибывших из полка.
– Быстрее! – крикнул старшина дивизиона, выглядевший явно недовольным.
– Давайте, быстрее в строй! – тоже грубо крикнул на них Садретдинов. – Все вас ждут.
Сам он тоже встал в строй, поставив их впереди себя.
– Равняйсь! – крикнул басом, чуть картаво, старшина. – Сми-и-и-рно! Правое плечо вперед, марш! – это означало, что нужно было повернуть налево.
Новички вместе с Кузьмой и несколькими другими молодыми солдатами сели за край стола, на котором и на сей раз стояла только кастрюля с супом и несколько кусков серого хлеба, и больше ничего. Рядом с новичками сидели еще двое молодых солдат, похоже, из Средней Азии. Вид у них был изможденный и голодный, глаза блестели, то и дело они бросали жадные взгляды в сторону стола «дедов», которые ели рисовую кашу с жареным мясом с подливой из доверху наполненных глубоких мисок, предназначенных для супа. Суп на этот раз был приготовлен из пшена и опять был невкусный, водянистый; казалось, что ничего в рот не попадает, сколько его ложкой ни черпаешь. Но все равно, кроме него нечего было есть, и все, гремя алюминиевыми ложками в алюминиевых мисках, хлебали эту жидкость, кусая тягучий, как резина, хлеб.
Когда стали выходить из столовой, соседи по столу подошли к новичкам и познакомились с ними. Одного из них, широкоплечего, производящего впечатление сильного и крепкого юноши, звали Бердыевым, он был из Туркменистана, из города Мары. Другой, по фамилии Сардаров, был чуть выше его ростом и худощав. Он казался ловким и даже хитроватым по сравнению с простодушным на вид Бердыевым. Сардаров был таджиком, но, как оказалось, также хорошо владел узбекским. После обеда, а он продолжался с трех до половины четвертого, оставалось еще полчаса до дневного развода на занятия, определяющего дальнейшую службу, в том числе наряды. И пока другие курили, беседовали, собираясь по двое-трое, новые знакомые отозвали новичков из полка в сторону. Они присели на бетонный бордюр на краю плаца, и Сардаров начал рассказывать им о жизни в дивизионе, о том, как тоже не хотел принимать в первые дни здешние правила и подчиняться старослужащим. По-русски Сардаров говорил хорошо, хотя можно было заметить, что, он не всегда уверен при выборе слов для выражения собственных мыслей, но старается скрыть это.
– Я слышал, сегодня у вас была маленькая стычка на утренней зарядке, – продолжил он. – Кто-то из вас подрался с сержантом Мельником. Это, кажется, был ты? – показал он на Марданова.
Марданов в ответ только слегка кивнул головой.
Сардарова утром на зарядке не было, «старики» его куда-то посылали.
– В первый день, когда я приехал, тоже не хотел никому подчиняться. Взял табуретку и ударил ею одного из «стариков». Он упал в обморок, но потом «деды» меня хорошенько отделали. И с тех пор слушаюсь «стариков» и делаю все, что они говорят.
Бердыев говорил по-русски тоже хорошо, но был медлителен и тяжело дышал, а после каждого слова ему как бы нужно было перевести дыхание.
– А я снял дверцу тумбочки и пытался ею защищаться как щитом. Но довольно быстро меня свалили на пол и стали топтать ногами. И теперь я тоже вынужден подчиняться «дедам», – рассказал Бердыев.
Потом Сардаров начал рассказывать о характере каждого из старослужащих. Новички молчали. На Азизова рассказы произвели тяжелое впечатление, казалось, с каждым новым эпизодом растет страх и уходит малейшая надежда на нормальную службу. Что касалось Марданова, то он был спокоен, весь его вид демонстрировал готовность пренебречь всякого рода советами и стоять на своем; во всяком случае, так казалось со стороны. Его упрямство почувствовали все. Азизову пришло в голову, что пока не поздно, нужно поговорить с товарищем, посоветовать ему извиниться перед сержантом за утреннюю стычку. Может, таким образом можно уладить инцидент, глядишь, все и обойдется.