Дивный Мир Будущего

Мысленно соглашаюсь, хоть и не высказываю одобрения вслух. Возвращаюсь на свое место, собирая мысли в кулак. Нэш абсолютно спокоен, готов продолжать разговор дальше. В гостиной воцаряется атмосфера гостеприимства и умиротворения, как будто и не кипел только что пафосный спор о богах и титанах!

— Но ведь борьба абсолютно бессмысленна? — спрашиваю усталым голосом, — Мы — такая же часть Системы, как и обычные обыватели. Да и банда Кирка, кстати, тоже. Простые винтики сложного механизма, только выполняем немного другую роль. Как это ни прискорбно, Сопротивление — отстойник, помойка, клоака; мусоросборник для тех, кого не устраивает смирная равномерная однообразная жизнь.

— Дай угадаю: это тебе Виктор Семенович сказал? — качает головой Август, — А ты и поверил, уши развесил. Да, мы — часть Системы, однако это не означает, что мы ничего не можем сделать! Раковая опухоль тоже, знаешь ли, часть организма, что не мешает ей уничтожать своего носителя. Знаешь, что такое «рак»?

Кое-как вспоминаю, а попутно и читаю пояснение Нимфы. Страшная болезнь доисторических времен, когда еще состояние каждого индивида не контролировалось нейросетью.

— Но что мы можем? — никак не уймусь, — Мы под колпаком! Как… как домашние зверьки! Милые, забавные, иногда агрессивные, но совсем не опасные. Каждый наш шаг контролируется, все «секретные» операции вовсе не тайна для Комитета. Сопротивление терпят — до поры до времени. А когда надоест — раздавят быстро и безболезненно!

— Ну, это они так думают.

— Что? Опять вопрос веры?

— Скорее — ракурса. Виктор Семенович смотрит со своей башни, мы — из собственной ямы. Домашние животные тоже разные бывают. Иные так умеют себя поставить, что хозяева ради них на что угодно готовы: пылинки сдувают, на цыпочках ходят, траты не считают. Ну и кто в таком случае слуга, а кто господин?

Вот черт! Опять я ничего не понимаю! Вернее — не могу правильно оценить точки зрения противоборствующих сторон. Вот почему так? Слушаешь Виктора Семеновича — и нет абсолютно никаких сомнений в его правоте! Поговоришь с Нэшем — убеждаешься, что истина, все-таки, на стороне Августа! Но не могут же оба лагеря одновременно быть правы. А одновременно заблуждаться — могут? Эх, свести бы их вместе, да послушать спор умных людей…

— В любом случае, совет тот же: доверяй действиям, — мягко продолжает лидер Сопротивления, — Даже если ты считаешь, что борьба с Системой — бессмысленна; надеюсь, не станешь оспаривать, что уничтожение банды Кирка все же делает мир лучше? Значит, кое-что хорошее мы уже сделали!

Это правда. Что бы там не твердил Виктор Семенович о необходимости «громоотвода» в виде асоциальных образований, но душой я ощущаю, что без Кирка и его головорезов воздух в блоке стал чище. А значит — операция, проведенная с моим непосредственным участием, была вовсе не бесполезна.

— Так что же мне делать? — спрашиваю совета, как настоящий малец, — Как понять — кто я? Как найти свое место в мире?

— Что делать? — эхом повторяет Нэш, — Да ничего особенного! Живи, тренируйся, развивайся, расти! Разбирайся с окружающей действительностью. И чем скорее вернешь себе память — тем лучше! Для всех…

Глава № 13

С тех пор потекла степенная размеренная жизнь. Казалось, ажиотаж первых дней схлынул, превратности судьбы отступили, и на меня, наконец, навалилась обыденная привычная рутина. Я изо всех сил старался следовать совету, полученному от Августа — жить и тренироваться.

Заняв отдельную комнату в убежище Сопротивления, я вплотную занялся ее обустройством. На кровать разоряться не стал — хватает и обычного матраса, а вот кое-какой мебелью обзавелся. Небольшой стол и удобное кресло примостились в углу; в соседнем — собрал вытащенный со склада стеллаж, где хранилось теперь все мое немногочисленное барахло.

Обзавелся со временем и необходимым гардеробом. Кое-что удалось подцепить в общественном арсенале, остальное шили умельцы, на заказ. Цену Август не озвучивал, да и зачем — находясь на ранге эпсилон, я не мог пользоваться деньгами, как, кстати, и вообще владеть собственными вещами. Но, в обход закона, на полках постепенно скопились и джинсы, и строгие брюки с рубашкой, и футболки всевозможных расцветок. Мне хватает, даже с некоторым избытком.

Из убежища я почти не выходил, за исключением редких вылазок в город по личным делам. Почти все мое время разделилось между тремя смежными помещениями: собственной комнатой, гостиной и, ставшим почти родным спортзалом.

Следуя завету Нэша, я вплотную занялся физическими тренировками под бессменным руководством Франко. Долговязый тренер гонял меня почем зря, каждый день — трижды! С небольшими перерывами на поесть и поспать. О выходных он ничего не слышал, а потому пришлось потеть семь дней в неделю, не сбавляя темпа.

Начиналось все рано утром, с легкой разминки, плавно переходящей в настоящую изматывающую серию монотонных повторяющихся упражнений. Обычно после такой зарядки с меня уже лил пот в три ручья, но Моро не считал этот отрезок достойной нагрузкой. Так — слегка разогнать кровь по телу.

После перерыва наступал черед силовой тренировки. Мое юное тельце воспринимало нагрузки не слишком хорошо, однако Франко и не думал делать скидку на возраст. Я приседал, тянул, жал, поднимал гири и гантели наравне со всеми, с поправкой на веса, конечно. К сожалению, десятилетний остается таковым, сколь накачанным его не сделай. Однако же, постепенно результаты росли, хоть и не так быстро, как хотелось бы. Мышцы потихоньку округлились, увеличивались; я обрастал мясом, превращаясь из субтильного мальца в нечто, отдаленно напоминающее спортсмена.

В итоге, уже к обеду я обычно валился без сил. Кое-как приняв душ и изрядно набив желудок, отправлялся подпирать матрас. Иногда спал, порой просто лежал, с ужасом представляя, что совсем скоро меня ожидают еще две зверские тренировки.

Часам к трем Франко вызывал на помост, и начиналось «кардио», как называл это зверское действо тренер. Тут фантазия Моро показывала себя в полный рост: упражнения повторялись крайне редко и отличались изысканным садизмом и изобретательностью. Если бег, то обязательно — челночный или змейкой; или же с отягощением; или на корточках, на четвереньках, с прыжками и выпадами. Если отжимания — то в связке с подтягиванием или приседанием. Жуткие комплексы с, казалось бы, случайными наборами движений, доводили меня до крайней стадии изнеможения. Головокружение, сбитое дыхание, круги перед глазами, рвота — обычное дело по окончании очередного «круга» упражнений. Сколько раз я оставлял недопереваренный обед в помойном ведре — не сосчитать!

Так заканчивалось второе занятие, откуда я зачастую уползал на карачках. Непродолжительный отдых, достаточный, чтобы вновь встать на ноги; легкий ужин, не дающий сытости, но отгоняющий голод; и новая порция тренинга, на этот раз — обучение мордобою.

Франко показывал удар, требующий отработки, и начиналась бесконечная череда повторений.

— Чтобы прием работал — необходимо, чтобы он закрепился в мышечной памяти, вошел в моторику, — твердил Моро, гоняя меня по рингу, — А для этого требуется несколько тысяч повторений! Причем, сделанных в отличном качестве! И не только стоя на месте, а — в движении, в падении, в любых условиях и ситуациях.

Этим мы и занимались. По сути, Франко натаскивал меня лишь в двух движениях: прямой удар рукой и прямой удар ногой. Поскольку атаки проводятся как передней, так и задней конечностью, в сумме получалось четыре разновидности, которые я и практиковал с неимоверным усердием в различных сочетаниях и комбинациях. Затрудняюсь сказать, сколько повторений получалось за одну тренировку, но махать руками и ногами приходилось не меньше двух часов кряду. По завершении этого времени тело становилось свинцовым, наливалось тяжестью; даже шаги давались с трудом, не говоря уже об ударах. Сил хватало — едва.