Дизель и танк

Мы миновали Смоленскую площадь. Звонарев, устроившийся рядом с Велегжаниновым, делал пометки в путевом журнале. Травников, наш наблюдатель, с интересом разглядывал московские улицы.

Сквозь небольшое заднее окошко кабины до меня долетали обрывки разговора в кузове. Руднев, как всегда, начал издалека:

— А вы, Сергей Николаевич, давно в комиссии работаете?

— Третий год, — отозвался Травников, устраиваясь поудобнее на ящике с инструментами. — После окончания института направили в технический отдел.

— И как вам испытательная работа? — продолжал прощупывать почву Руднев.

— Интересно, конечно. Хотя бывает всякое… — Травников помедлил. — Помню, в прошлом году проверяли новый трактор. Так главный конструктор прямо на испытаниях в обморок упал, когда мотор заклинило.

— А у нас не упадет, — хмыкнул Руднев. — Наш главный и не такое видал. Кстати, вы обратили внимание на систему охлаждения? Совершенно новый принцип…

Машину тряхнуло на ухабе, и часть разговора потонула в грохоте и скрипе рессор. Когда шум стих, я снова услышал голос Травникова:

— … А самое сложное — это объективность сохранять. Некоторые ведь как думают: раз свое, отечественное — значит, надо победу присуждать. А я считаю, техника она либо работает, либо нет.

— Верно мыслите, — одобрительно отозвался Руднев. — За тем и существуют испытания. Только вот у нас, заметьте, машина действительно лучшая. Без всяких скидок на происхождение.

Судя по тону, наш язвительный инженер проникся симпатией к молодому наблюдателю. Что ж, это может пригодиться в долгом пути.

— Смотрите-ка, итальянцы отстают, — заметила Варвара, глянув в боковое зеркало.

Действительно, красный «Фиат» заметно приотстал. Их двигатель явно не был рассчитан на холодный запуск.

На Садовом кольце нас обогнал черный «Паккард» с членами комиссии. Пятаков приветственно махнул рукой.

Улицы постепенно заполнялись народом. Прохожие останавливались, провожая взглядами необычную процессию. Мальчишки бежали за машинами, выкрикивая приветствия.

— Первый поворот на Мытищи через три версты, — доложил Звонарев, сверяясь с картой.

За окном замелькали окраинные дома, булыжную мостовую сменила разбитая грунтовка. Впереди начинался самый сложный участок — дорога на Сергиев Посад.

— Температура пошла вверх, — предупредила Варвара. — Девяносто градусов.

Бережной чуть сбросил газ, выбирая путь между глубокими колеями. Его жесткие, натруженные руки уверенно держали руль.

Колонна растянулась по раскисшей дороге. Где-то позади натужно ревел мотор ярославского грузовика. А впереди «Форд» начал вилять, его заносило на скользкой глине.

Начиналось настоящее испытание.

За последними московскими домами шоссе резко изменилось. Укатанный снег вперемешку с глиной превратил дорогу в коварное месиво. Свинцовое небо нависало так низко, что казалось, вот-вот коснется крыш грузовиков.

— Похоже, оттепель усиливается, — Варвара протерла запотевшее стекло. — Температура воздуха около нуля.

Головной «Форд» впереди заметно сбросил скорость. Его колеса разбрасывали фонтаны грязи, оставляя глубокие колеи. За ним натужно пыхтел второй американец.

— Давление масла падает, — вдруг встревоженно произнесла Варвара. — Три и пять… три и две…

Я обернулся к кузову:

— Звонарев, проверьте маслопровод! Похоже, где-то подсос воздуха.

Молодой инженер ловко перебрался к двигателю, на ходу доставая инструменты. Травников с интересом наблюдал за его действиями.

Впереди колонна неожиданно остановилась. Красный «Фиат» застрял, его колеса беспомощно крутились в жидкой грязи. Итальянские механики суетились вокруг, пытаясь подложить доски под колеса.

— Держитесь правее, — посоветовал Бережной. — Там колея мельче.

«Полет-Д» уверенно обошел застрявшую машину. Я заметил, как угрюмо посмотрел нам вслед представитель «Фиата» Марелли.

— Нашел! — донесся голос Звонарева. — Ослабло крепление на масляном фильтре. Сейчас подтяну.

Велегжанинов молча протянул ему нужный ключ. Руднев, наблюдая за работой, что-то помечал в блокноте.

— Давление восстанавливается, — подтвердила Варвара. — Четыре атмосферы.

Дорога петляла между холмами, покрытыми редким лесом. Местами еще лежал почерневший снег, но в низинах уже блестели лужи талой воды. Впереди показался крутой подъем.

— Внимание всем, — предупредил я. — Сейчас будет сложный участок.

Первый «Форд» начал подъем. Его мотор натужно ревел, из выхлопной трубы валил черный дым. На середине склона машина вдруг заглохла и медленно покатилась назад.

— Придется помочь, — вздохнул я. — Бережной, подготовьте буксировочный трос.

Но американцы справились сами. Умело маневрируя между промоинами, они сумели преодолеть подъем со второй попытки.

— Наша очередь, — Бережной сосредоточенно всматривался в раскисшую дорогу. — Держитесь крепче.

«Полет-Д» начал взбираться по склону. Двигатель работал ровно, без надрыва. Варвара не отрывала глаз от приборов, тихо бормоча показания:

— Обороты тысяча восемьсот… температура девяносто пять… давление масла стабильное…

Травников быстро записывал цифры, иногда удивленно качая головой.

Когда мы преодолели подъем, я оглянулся назад. Остальные машины все еще боролись со склоном. Ярославский грузовик застрял, его пытались вытащить на буксире.

— До Мытищ еще километров десять, — сообщил Звонарев, сверяясь с картой. — Если темп не снизится, будем там через час.

Я кивнул. Первые испытания наша машина прошла успешно. Но это только начало долгого пути.

За Мытищами дорога превратилась в настоящее испытание. Глубокие колеи, наполненные жидкой грязью, больше напоминали окопы. Между ними торчали предательские камни, грозящие разбить картер или порвать маслопровод.

— Смотрите, второй «Форд» развернуло, — Варвара указала вперед, где американская машина стояла поперек дороги, увязнув по ступицы.

Наша колонна вынужденно остановилась. К застрявшему грузовику уже спешили механики с досками и лопатами.