Длинные тени
Шрифт:
«Ой» относилось к вспыхнувшим магическим фонарям.
— Фледди, чтоб тебя пиявки за своего приняли, неужели это ты?
— Виг? Господин Клеорн? Мэтресса… хмм… — растерялся «воскресший» мэтр Фледегран.
— А мне сказали, ты помер, — съехидничал мэтр Виг. — Что так? Захотел со службы слинять — чего ж не ко мне в Башню, посидели бы, выпили…
— Он предпочел обустроиться в замке Фюрдаст, — язвительно объяснила Далия. — И тратиться на аренду жилья не надо, и всегда можно наблюдать за жизнью бывших подопечных… эй! Вспомнила! У него же есть волшебное зеркало! Которое, кстати сказать, согласно последней
Тот совершенно растерялся, бедняга, не зная, ловить ли ему за край мантии ушлого Фледеграна, бежать на поиски преступника… или пасть у ног самой прекрасной и самой замечательной из алхимиков Вселенной.
К огромному сожалению Далии, ей пришлось отвлечься по спешному и неотложному делу, и потому воочию узреть процесс извлечения имущества из мэтра Фледеграна (вернее, из Фюрдаста, но всё равно — волшебник негодовал так, будто именно его вскрывают тупой зубочисткой) она не смогла.
Под дверью обнаружились Синтия и Элоиза Росинант.
Как будто на сегодня общения с придворными было недостаточно…
— Ваша ученость, — строго потребовала графиня. — Вразумите Элоизу! Сейчас, когда вскрылось коварство Мелорианы Тирандье, самое время соблазнять принца, а она, видите ли, не хочет!
— Мама! — взбрыкнула дочь.
— Мы же обо всем договорились, — заикнулась было алхимичка.
— Не о чем нам договариваться! Раньше я думала, что Элоиза не выдержит конкуренции с Мелорианой, да и Сюзетт, селедка брабансская, его высочеству тоже глазки строила, а теперь — нет уж! Федерико седло заказал для будущей борингтонской охоты, чтоб, значит, появиться при полном параде, как и полагается родственнику короля! Что хотите, то и делайте, но чтобы моя дочь уже к концу месяца была помолвлена!
Расчетливо прищурившись, Далия принялась соображать. Делайте, что хотите? Прекрасная инструкция!
Поманив юную графиню, алхимичка наскоро прошептала ей список неотложных дел.
— Знаете, ваша ученость, — растерялась девушка, — я вовсе не собиралась кончать жизнь самоубийством!
— Ах, как вы не понимаете, Элоиза! Повторяю еще раз. Спускаетесь с башни…
— Так.
— Заходите в любую комнату, расположенную не ниже третьего этажа…
— Понятно.
— Открываете окно…
— А можно воспользоваться бальной залой? Там еще не исправили ущерб, нанесенный волшебниками.
— Как пожелаете. Главное — выходите на карниз, тот, что снаружи, и громко объявляете, что броситесь вниз, если вам не позволят выйти замуж за своего избранника.
— Но я…
— Объявляете, а не бросаетесь, — подчеркнула Далия. — И постарайтесь сделать всё вышеперечисленное как можно быстрее, пока мэтр Лео не отбыл выполнять очередную миссию Министерства Спокойствия.
Вот так и вышло, что для окончательной поимки преступника Клеорну вновь пришлось просить помощи у мэтра Вига. И у его секретаря, естественно, — уж больно молодой человек рвался поучаствовать.
Аль-Миридо, бывшая таверна «Морское око»
Надо было встать и заставить себя действовать. Добраться до сундучка
с мазями-притираниями, проглотить заживляющей раны эликсир… Лаэнмифь была целительницей милостью богов; девчонка давно мертва, а ее Искусство до сих пор помогает ему бороться со Смертью… поможет и сейчас, он не умрет, нет, он не может, не должен…«Кассандра» попыталась встать, сделать шаг, но снова тяжело рухнула на пол.
Пальцы елозили по намокшей от крови одежде. Зажать рану не получалось… Еще хорошо, что на пути ножа попалась пуговица, лезвие скользнуло по нижним ребрам. «Дурак этот Огги, до сих пор нормально бить в сердце не научился,» — краем сознания подумал умирающий человек, — «Ничего, я с ним рассчитаюсь»…
Для того, чтобы рассчитаться с нахальным щербатым пелаверинцем, требовалось встать и доползти до лекарств. А потом как-то выбраться из подземелья, укромного местечка, сейчас прекратившегося в хитроумную ловушку, и найти себе новое тело. Желательно, такое, у которого будут ловкие пальцы прирожденного вора, гибкие суставы и стальные мышцы фехтовальщика, и не меньше сорока лет жизни впереди.
О боги…
Во рту пересохло. Голова кружилась, и веки налились свинцом. Давай, Лео, — уговаривал себя умирающий. Ты должен! Хотя бы ради того, чтобы выяснить — кто тот человек, так похожий на давно покойного дона Текило, который встретился у Дворца. Совпадение? Случайность? Обман зрения? Что за шутки? Кто смеет смеяться надо мной, Леокадием Суаресом? Я — Черный Лео, лучший вор, который когда-либо рождался под солнцем Иберры, а кто вы, шутники, осмеливающиеся прятаться по углам?
Смех не исчезал. Он то приближался, то удалялся, пульсируя в ушах непонятным шумом, а потом появились тени.
Они выползали из стен, из огромного зеркала, почти единственного предмета, составляющего обстановку подземелья… Но больше всего теней поднималось с каменной глыбы, где когда-то находили смерть прежние хозяева тел сеньора Леокадия.
— Вас нет… вы умерли… — отгораживался окровавленной рукой Черный Лео. Почему рука такая тонкая, девичья? Ах да, Кассандра. Ранцуэльмарэ, Бруно, Ондари, Лаэнмифь, Луиза, придурок-пастушок, которого самозабвенно покрошил на куски тот упертый вояка… Старуха, торговавшая травами. Почему у всех женщин одно и то же лицо? Катарина…
Он потянулся — и тень Катарины рассыпалась прахом.
Забыться. Закрыть глаза, отдохнуть, набраться сил… Только так ты сможешь выжить, Лео. И потом — добраться до бывшего товарища, и спросить его, в чем был секрет.
— Почему она любила тебя, Текило? — прошептал Леокадий очередной выплывшей из мрака тени. — Почему ты, а не я? Ведь я был лучше! Лучше тебя во всём!..
— Кто ты? — шепчет тень.
— Будто ты не знаешь! Я — твой старый приятель, Черный Лео, одинокий кот, который гуляет в темноте…
Он закашлялся и ощутил привкус крови на губах.
Жесткие пальцы легли на шею. Голос:
— Она еще жива, мэтр, но пульс очень слабый.
— Пущай подыхает! Заслужил, подлец! — другой голос. Юный и злой.
Надо встать…
Пятна перед глазами. Откуда здесь свет, ведь до свечей он еще не добрался? Сильные руки подхватывают и переносят на каменную глыбу. Зачем? Это неправильно! На жертвеннике должно лежать другое тело, а вовсе не это, обескровленное и едва живое!