Для крутых закон не писан

— Настя! — вновь прокричал он и, несмотря на опасность, ринулся вперед по узенькому проходу между стенкой котла и трубами. Внизу под ним пролегали коммуникации, и не было им числа и конца. Они уходили на глубину, а оттуда вверх к потолку поднимались белые клубы разогретого до двухсот градусов пара.

Николай закрыл лицо полой куртки, затаил дыхание и кинулся в это молочного цвета облако. Через миг он выскочил из него и оказался возле той самой площадки, на которой оставил ребенка. Но дочери на ней не было.

— Настя! — завопил отец что было силы. — Настя!

Он бросился вперед, дальше по проходу, но вдруг услышал сзади себя слабый детский крик:

— Папа!

Бугров обернулся и увидел возле какого-то прибора свою живую и невредимую Настю. Она раскинула ручки и со слезами на глазах бросилась в объятия отца.

— Я уж думала, ты не придешь, что ты про меня забыл, испугался пара и тряски, — всхлипывая, произнесла она.

От этих слов у него слезы навернулись на глаза, он поднял дочь на руки, крепко обнял и поцеловал.

— Милая, куда я без тебя, быстрее пошли отсюда.

— Пошли, — обрадовалась девочка.

Он повернулся в узком проходе и хотел возвращаться тем же путем — через облако разогретого пара, но Настя его остановила.

— Нет, па, нам туда не надо, нам в другую сторону.

— Ты откуда знаешь? — удивился отец.

— Когда стрелять начали и пол задрожал, я очень испугалась и подумала, что погибну, но вдруг увидела бегущую по проходу крысу. Она рванула как раз вон туда. — Девочка показала в противоположную от котла сторону. — Я побежала за ней, и она меня вывела на небольшой балкон с дверью на улицу и надписью: «Запасной выход». Я сначала хотела в него выйти, но потом вспомнила, что ты будешь меня искать, будешь волноваться, и возвратилась.

— Милая моя девочка, — обрадовался отец, — да ты совсем взрослая, показывай дорогу.

— Ой, еще одна крыса! — вскрикнула девочка, слезла с папиных рук и побежала за семенящей по металлической дорожке тварью. Бугров повесил на плечо оружие и двинулся за дочкой.

А в цехе началось невообразимое. Десятки изуродованных взрывами труб полопались, и струи пара и газа с ужасным ревом вырвались наружу. Моментально все заволокло белой пеленой, температура воздуха подпрыгнула до ста градусов и стало невыносимо жарко. Котел заревел, и вскоре этот рев превратился в страшный гул. Пол, стены и потолок завибрировали, и Николаю показалось, что началось землетрясение. Это пошли вразнос все шесть паровых турбин, расположенные под котлами. Бешено набирая обороты, они готовы были вот-вот развалиться на части.

Бугров и Настя добежали до запасного выхода, отворили дверь и вырвались на улицу с противоположной от железнодорожных путей стороны здания. А возле цеха уже толпились люди. Некоторые из них вошли в цех, добежали до пульта управления и включили аварийную систему сброса давления в котлах. Сразу над цехом послышался мощный, подобный нескончаемому раскату грома гул, и он возвестил о том, что клапаны котлов открыты и взрыва не будет.

Аварийная команда отключила разогнавшиеся турбины и перекрыла выведенные из строя трубопроводы. Свисты, выбросы пара и газа прекратились, и все шумы стихли. Остался только один ужасающий, разносимый на всю округу небесный гром. Но и он вскоре ослаб и сошел на нет.

Люди заметно успокоились и стали расходиться. Николай взял дочку на руки и пошел к проходной ТЭЦ. По пути зашел в кусты, снял с нее бронежилет и надел на себя. Автомат и запасные обоймы спрятал под куртку, и они двинулись к проходной. Предъявив удостоверение, он беспрепятственно вышел на улицу и направился пешком к станции метро «Авиамоторная». Боевые действия для Бугрова на сегодня были закончены.

Глава 17

На улице уже рассвело, и жаркое солнце неумолимо поднималось на бескрайнем голубом небосводе. Настя и отец благополучно добрались до станции метро и устроились на отдых на скамеечке в расположенном неподалеку скверике.

— Папочка, я пить хочу, есть хочу! — взмолилась дочка.

— Сумка с едой и вещами в машине осталась, и я не успел ее забрать, — развел руками Николай. — Тогда не до нее было.

— Ты у нас нерадивый хозяин, — покачала головой Настенька и погладила папу по небритой щеке, — но я тебя все равно люблю.

— Главное, живы остались, милая, — напомнил он.

— За это спасибо, ты вернулся за мной сквозь дым и пар и спас мне жизнь, — хихикнула дочь.

Капитан покопался в карманах куртки и вынул оттуда десять тысяч рублей, взятые дома из стола.

— Последние деньги. Можем еды купить, — обрадовался он.

— И мороженого, и сладостей, и конфет, и еще чего-нибудь, — дополнила список девочка.

— Ну, не так много, надо экономить, а то денег-то нет и на службу я теперь неизвестно когда пойду.

— Тебя уволили, па?

— Нет, я вроде как в отпуске.

— Ты в отпуске, мама, я и Павлик не работаем, а кто нас кормить будет?

— Ладно, сейчас пойдем в магазин и купим все, что нужно, — буркнул он.

— Па, а где мама и Павлик? — вдруг спросила дочь.

Этот вопрос ввел отца в замешательство, он замолчал, не зная, что ответить. Врать всю жизнь о том, что мама в гостях у кого-то или что она уехала, он ведь не сможет. Когда-то придется рассказать, что она умерла, что ее больше нет и не будет никогда. Но сейчас, после ужасной бойни, у Бугрова не было настроения объяснять что-либо. Он хотел отдохнуть, поспать и решил отложить объяснения на неопределенный срок.

Николай решил для начала перевезти детей к тетке в Зеленоград, а потом снять где-нибудь однокомнатную квартиру. У своих родителей, проживающих в Измайлове, он детей оставлять не хотел, там было опасно, а вот у тети Глаши, старшей сестры жены, некоторое время они могли пожить. Но до нее их надо было еще довезти, так как тетя жила за городом.

При поступлении на службу в ФСБ Бугров не был женат и, следовательно, данных на жену и ее родственников в отдел кадров не подавал. Проверку прошли только его мать, отец, он сам и их близкие. Женился Николай через три года, когда уже был в контрразведке на хорошем счету, но он не указал в анкете, что у Людмилы есть родная сестра Глаша от второго брака ее отца.

Она была старше Людмилы на пятнадцать лет, носила фамилию мужа, и никто, даже если бы захотел, не смог бы найти ее по связям с семьей Бугровых. Она несколько лет назад похоронила мужа и теперь жила одна в двухкомнатной квартире в Зеленограде. Детей у нее не было, и поэтому Павлика и Настю она любила как своих. Часто навещала дом Бугровых, ухаживала за детьми, помогала Люсе по дому. Однажды Николай и Люся уехали на неделю отдыхать в горы, и Глафира жила у Бугровых и присматривала за детьми.

Бугров не прочь был снять на время квартиру, но у него на это не было денег. Он сидел на скамейке и думал, где бы раздобыть еще несколько тысяч рублей на первое время, потому что имеющихся у него надолго не хватит.

— Да, деньги, деньги, — произнес он вслух, а шустрая Настя услышала его и спросила:

— Папочка, а как же мы без денег в дом отдыха поедем, ведь новые вещи купить надо и на еду оставить.

— Да, десяти тысяч на все не хва… — говоря это, Николай осекся. Он вспомнил, что в камере хранения на Савеловском вокзале лежат сто тысяч долларов — подарок Ральфа. — Сто тысяч, — прошептал капитан, и глаза его загорелись алчным огнем, — они будут кстати.