Для прессы

— Пожалуйста.

— Поскольку я являюсь действующим членом Комитета Образования в Конгрессе,

— начал Брейди, его голос звучал ровно и сильно — какой самый важный фактор в

вашем исследование могли выделить лично вы, чтобы я мог озвучить это в округе

Колумбия в отношении образования?

У Лиз все перевернулось в желудке. Он был в комитете образования? Она

совершенно не следила за его деятельностью в Конгрессе. Она специально избегала это

любой ценой. Ей не хотелось знать, чем он занимался и еще больше мучить себя.

Но что мог делать человек, который занимался регулированием бюджета

Законодательного органа Северной Каролины, чей отец был главой бюджетного комитета

в Сенате, в сфере образования? Она знала, что новые Конгрессмены могут оказаться где

угодно, где бы их разместили старшие члены правительства, но это был Брейди. Имя его

отца продвигало его вперед.

И это, безусловно, не было по его специальности. Он даже не занимался

реформами образования. Он работал в сфере недвижимости, занимался бизнесом своей

семьи, предусмотренным бюджетом своей семьи. И вот теперь…почему он занимался

образованием?

От этого ей захотелось вернуться к своему компьютеру и просмотреть каждый

законопроект, над котором он прежде работал, и выяснить, какого черта он начал этим

заниматься.

Но сначала она должна была справиться с его пристальным взглядом.

Что она должна сказать Брейди, что бы он озвучил в Вашингтоне? Господи, вот это

вопрос!

Ох, как же часть ее желала высказаться на счет его больших вложений не в пользу

бюджетных реформ, вместо образовательной политики.

Образование являлось положительным моментом для обсуждения, но это было не

то, над чем мог работать политик. Это их не различало. Так они не могли выделяться…не

так, как в регулирование бюджета.

Только если Конгресс отдаст приоритет образованию, тогда они смогут заметить

улучшения в системе. Но она не могла сказать ему это. Она не могла высказать публично

то, что она говорила ему прошлым летом. Она не могла превратить ответ на его вопрос в

что-то личное. Разве не это на протяжении лета пыталась привить профессор Майрес?

— Спасибо за вопрос, Конгрессмен Максвелл, — формально произнесла она.

Они кристально смотрели друг на друга через весь зал, и она почувствовала, как у

нее горят щеки. На его лице была маска безразличия, и она умирала от желания узнать, о

чем он сейчас думал.

— Я считаю, что на этот вопрос есть несколько ответов. Образовательная политика

как вы знаете, многогранна, и решение проблемы должно бать таким же. Поэтому я

считаю, что самое важное, что вы должны озвучить в Вашингтоне – это то, что

необходимо сосредоточиться на политике, которая рассматривает студентов как

личностей. Они так часто теряются в стандартизированных тестах и идентифицируются

цифрами, балами, что вы теряете личность. На мой взгляд, найти способ улучшить

реформу образования как систематично, так и на индивидуальном уровне, было бы шагом

в правильном направлении.

Ее голос даже не дрожал, когда она закончила говорить. Потому что, в конечном

итоге, у нее было такое чувство, что здесь были только она и Брейди, и она в который раз

говорила ему, почему это было для нее важно. Тусклая улыбка показалась на его

прекрасном лице, прежде чем она исчезла.

— Спасибо, мисс Доугерти. Я приму это во внимание, — по-деловому произнес он.

54

А после так же просто, как он вошел в зал, так же его и покинул. Лиз в ужасе так и

осталась стоять.

Собрание закончилось без особых фанфар и все вышли из зала. Профессор Майрес

отвела Лиз в сторону, похлопывая по спине с поздравлениями. Она знала, как Лиз не

любила выступления перед публикой.

— Я хочу познакомить тебя с некоторыми людьми, — произнесла она, ведя ее

задней части зала.

Две женщины и мужчина стояли, наклонив вместе головы, и профессор Майрес

повела Лиз прямо к ним.

— Линда, — поздоровалась женщина с профессором Майрес.

Она была на несколько дюймов ниже Лиз, с седыми волосами на висках, хотя она

не выглядела старой. У нее был острый взгляд и улыбка акулы. Она была той, кто не

производила особого впечатления, пока ты не поймаешь этот взгляд, который сразу так и

приковывает к себе.

— Нэнси. Так приятно снова тебя видеть.

Двое женщин поприветствовали друг друга теплым рукопожатием.

— Боб. Сьюзан, — сказала профессор Майрес, признав остальных двух людей.

Боб был высоким и долговязым, с важным видом, который соответствовал его

черному костюму. Сьюзан была самой молодой из них, старше Лиз не больше чем на

десять лет. У нее были короткие прямые волосы, с острой челкой, и она непрерывно

постукивала ногой.

— Это моя студентка Лиз Доугерти. Я вам о ней говорила.

— Лиз повернулась, чтобы взглянуть на профессора Майрес, со слегка отвисшей

челюстью. Она разговаривала с этими людьми о ней?

— Приятно познакомиться, — первой сказала Нэнси, тепло пожимая ей руку. —

Всегда приятно познакомиться с одним из студентов Линды.

— Взаимно, — на автомате сказала Лиз, пожимая руки другим.

— Лиз, Нэнси – старший редактор в «Нью-Йорк Таймс». Мы вместе учились в

Колумбийском Университете. Боб работает в «Вашингтон Пост». Ты проработал там

репортером лет пятнадцать? — спросила профессор Майрес.

Он кивнул и пожал плечами.

— Двенадцать.

— А Сьюзан работает в «Ю-Эс-Эй Тудей». До этого она несколько лет работала в

«Чикаго Трибьюн». Она также одна из моих студенток, — радушно объяснила профессор