Дмитрий Донской 2

Иными словами, складывалась идеальная международная ситуация для возрождения и укрепления держав крестоносцев на Ближнем Леванте. Одна беда - Петр умер. Причем не один, а с кучей своих родственников. Он ведь собирал всех, до кого только мог дотянуться. Вот они и погибли в укрепленном лагере Дмитрия во время контратаки войск халифа. Выжила только Валентина , законная супруга Петра, да и то, только потому, что вовремя догадалась спрятаться за спины не своих родичей, а тыловых служб легиона.

Король умер, да здравствует королева!

Одна беда - она была из рода врагов Венеции и, как следствие, Дмитрия. Причем ее партия укреплялась тем, что новый граф Аскалона, Джон Хоквуд, был женат на внебрачной дочери ее отца - Доннине. То есть, внутри Иерусалимского королевства назревал очевидный кризис прямо в момент его возрождения. Графство Триполи, отданное венецианскому дому Дандоло, оказывалось противопоставлено остальным землям.....

– Ты позволишь?
– Тихо спросила Валентина, войдя в зал.

– Как тебя пропустили?
– Не оборачиваясь, спросил Дмитрий.

– Обыскали и пропустили. Я сказала, что хочу поговорить с тобой с глазу на глаз.

– Обыскали? Впрочем, да, Илья мог. Что ты хочешь?

– Помощи.

– И чем же, сударыня, я могу тебе помочь?

– Не ерничай. Я прекрасно понимаю, что тебя беспокоит назревающий раскол Иерусалимского королевства. Поверь, меня это волнует не меньше. Ведь я - королева этих земель и мне не хочется, чтобы они вновь оказались в руках магометан. Также мне известно, что именно из-за внутренней розни пало старое королевство.

– Это отрадно слышать, - кивнул Дмитрий, повернувшись лицом к Валентине.
– И что же конкретно ты хочешь, чтобы я сделал?

– Ты знаешь Левона? Родича моего покойного мужа?

– Левона?
– Повел бровью Дмитрий, не очень хорошо разбиравшийся в генеалогии крестоносцев.

– Да, - кивнула Валентина.
– Четыре года назад его столицу - Сис взяли мамлюки. А его самого с женой и дочками пленили. Год назад Левона выкупил король Кастилии и Леона Хуан. Освободившись, он просил у Святого Престола помощи в спасении своего царства, но безуспешно. Им не до него.

– Печальная история, - ровным голосом ответил Дмитрий.
– К чему она?

– Его жена и дочери погибли в плену. Мамлюков он ненавидит больше всего на свете. Узнав о начале Крестового похода, он поспешил собрать своих союзников и выдвинуться на Кипр. Но не успел... да и привел всего горстку людей. Он ведь сейчас нищий. Но главное - он не Висконти. Выдай меня за него замуж. Кто-кто, а уж он точно не пожелает плясать под дудку моего отца.

– А ты?

– А я... хочу власти, - сказала она и посмотрела открытым, немигающим взглядом на Дмитрия.

– Так править будет он, а не ты.

– Я тебя умоляю!
– Хохотнула Валентина и откинувшись на спинку кресла.
– Ты не знаешь Левона. Он хороший человек, добрый, но слабый. Сдаться в плен тогда, когда должно сражаться? Ох....
– она махнула рукой.
– Ты всей истории с падением Сиса не знаете. Он не воин и не властитель, хотя одержим идеей возрождения Киликии. Направить это желание в нужное русло мне несложно. И уж точно, вся та страсть, с которой он возьмется освобождать свои старые земли, не позволит моему отцу втянуть нас в борьбу, идущую в Италии.

– А почему нет?
– Повел бровью Дмитрий.

– Лишив титула Энрико, он сможет посадить туда кого-нибудь из своих многочисленных сыновей. Да и вообще наводнить Святую землю ими? Сколько у твоего отца сыновей? Пятеро?

– Пятеро, - кивнула Валентина, поджав губы в задумчивости.
– Ты не веришь мне?

– Я согласен с тем, что Левон - хорошая кандидатура. Но ты.... Да, я не верю тебе. Ты слишком опасна. Почему тебе вообще будет нужно соблюдать данное мне слово?

– Потому что ты можешь зачать мне ребенка.

– Что?!
– Поперхнулся Дмитрий.

– Поверь, я готова на все, чтобы сохранить корону. Если ты не веришь словам дочери своего врага, то, возможно ты поверишь матери своего ребенка?

– На все?
– Повел бровью Дмитрий.

– На все, - сказала Валентина твердым, уверенным голосом.

– Хм....
– задумчиво произнес Дмитрий, рассматривая эту молодую, красивую женщину, совсем иначе, нежели несколько минут назад. Да, она была определенной дочерью своего отца. Энергичной, властной и решительной.

Важным моментом было то, что Император и так чрезмерно 'залип' на Ближнем Востоке... или, как в это время говорили - Ближнем Леванте. Дома его ждали более важные дела, чем устроение жизни под знойным солнцем Палестины. А бросать все, как есть не хотелось. Пора было уходить. Но уходить так, чтобы всегда можно было вернуться и не терять плоды своих успехов.

– Вот мои условия, - произнес после долгой паузы, Дмитрий.
– Левон и ты принимаете восточный обряд. Венчаетесь на царство. После же я принимаю от твоего супруга оммаж, беря его в свои верные вассалы.

– Согласна, - не медля и секунды, выпалила Валентина.

– Ну и замечательно. Ступай.

Казалось бы победа. Однако, когда кавалерия, возглавляемая Хоквудом, скрылась из вида, а Дмитрий с легионерами отошел на три километра, халиф приказал атаковать лагерь. Для чего из Иерусалима, находящегося на грани бунта черни, были выведены все имеющиеся войска. Бунт и подавить можно, если удастся разгромить стан гяуров и захватить их страшную артиллерию.

От звука сигнальной трубы Император вздрогнул и удивленно обернулся. Остановил легионеров и, спешно достав подзорную трубу, всмотрелся в диспозицию.

Из двух ворот Иерусалима вышла пехота противника примерно равными группами. Совокупно тысяч семь с гаком. Ничего серьезного с военной точки они не представляли. Судя по снаряжению – кочевое ополчение в тряпье вместо доспехов при саблях и легких копьях.

Кто им мог противостоять в лагере?

Полторы тысячи пехотинцев «Белой роты» и семь сотен, приведенных королем Кипра. Двадцать две сотни, в принципе, неплохо, если бы они не были фактически вооруженными слугами. Да, в кольчугах, да с клинками, но их выучка и боевой дух стремились к нулю. Грабить пейзан им было под силу, но не воевать. Да, нападающие мусульмане тоже не были воинами, являясь кочевым ополчением в основном. Но их крайне высокий боевой дух и численное превосходство, превращало пехоту «Белой роты» и Кипра в смазку для мечей. От осознания этого факта Дмитрия скривился и громко выругался.