Днем с огнем

— Никуда не поедет Нелид, — ответили мне со стороны печи. — Ехида не сунется. За меня не боись.

— Услышал тебя. Слушай, а если бы ты ошибся в расчетах? — обратился снова к овиннику. — И ведьмы бы иначе себя повели?

— Да спалил бы ты тогда что-нибудь, — сверкнул алыми искрами в зрачках Кошар. — Дровник, например. Или сарай. А я бы шерстин вокруг их домов уложил. Случись чего — запалил бы. Ты же жалостливый. Супротив живого сознательно насмерть жечь — ноша тяжкая.

Тут он был прав. Не уверен, что я с такой ношей справился бы. Но откуда он узнал про дровник? Что я к нему примерялся — как бы он красиво, ярко горел.

— Ты ешь, стынет же, — сощурился серый хитрован. — Завтра в пуще все силы тебе пригодятся, вся снедь.

"Patience, mon cher [6] . Еще остались аттракционы, на которых мы не катались", — всколыхнулось в памяти детское, голосом ма.

— Да что со мной не так?! — вспылил я, когда рука в очередной раз прошла сквозь пламенную струну. — Получалось же!

— Как осознаешь, отправимся обедать, — индифферентно покачал усатой головой манул. Невесть откуда послышался смешок.

6

Терпение, мой мальчик (фр.).

Сговорились нечистые. А ведь я сильно сомневался, вести ли в лес с собой Кошара. Гадал, как на его появление отреагирует лесовик. Нормально отреагировал, внес заревого батюшку, скажем так, в рамки достигнутых договоренностей. И в списки особых посетителей.

Тоже верно: тренировки без тренера — баловство одно. Нет, если база в подкорку вколочена, сотнями человеко-часов отшлифована, а самодисциплина на высоком уровне, тогда можно и самому заниматься. Но когда той базы — пшик — толку от самодеятельности будет немного.

Вот уже четвертый час я создавал так четко получавшиеся у меня накануне огненные струны. С ними навострился. А любое воздействие мной на мои же потуги — проваливалось. Я, сбегавший по огненной "лестнице" с неба на землю, подтягивавший свою тушку, как на перекладине — раз за разом хватал бесящее ничто в попытках повторить сии действия. Огонь просто пропускал сквозь себя мои пальцы (стопы, локти, колени и даже голову — побиться пытался об огонек).

— Ты и запалить участок леса сопоставимый не сумел бы без встряски, — растопырил усы Кошар. — Ты снова действуешь чем? Головушкой. А надо чем?

Не сдержался, закрутил фразочку в стиле Макса Находько, с упоминанием органа, который к тушению огня еще как-то приложить реально, а к воспламенению и использованию пламени — нет.

— Уище… ищет… свищет… — впечатлилось эхо.

— Домой пойдем, — спрыгнул с камушка овинник. — Бестолковщина прет из всех мест, разумения не прибавляется.

— Можно все-таки для тупых разъяснить? — скривился я. — Обидно ведь, когда теперь такая возможность представится.

— Нельзя разъяснить, почувствовать надо, — Кошар приложил лапу к груди. — А у тебя такие запутки ныне внутри, что заговаривать — только вредить.

Я стиснул кулаки и зубы, и попросил Евсея, батюшку лесного, открыть нам тропу к деревне.

Сердился я не только на себя. Не нравится мне, когда мои планы ломают. Особенно, когда такое происходит раз за разом. А некий сотрудник органов с неочевидными для меня функциями и полномочиями Сергей Крылов именно это и сделал — сломал мои планы.

До того, как забуриться в пущу лесную, мы с Кошаром зашли в сельский магазин. Мы — громко сказано, так как шерстистый упаковался в рюкзак. Купить свежего, не вчерашнего, хлеба для лесного хозяина — такова была цель визита. И оживший с появлением сигнала сотовой сети аппарат к той цели отношения не имел ни малейшего.

— Андрей, приветствую! Ты на послезавтра планами не обзавелся? — Сергей моему голосу заметно обрадовался, но радость быстро сошла на нет, когда он понял, что я не в городе. — Это важно, чрезвычайно важно! Беда-Беда уверена, что без тебя не обойтись. И быть тогда беде.

Стоило мне услышать про внештатную сотрудницу-пифию, как стало очевидно: с меня собираются взыскать должок.

— Буду, — коротко откликнулся, памятуя о страшном монстре под названием роуминг. — Созвонимся завтра.

И тут же озадачил Женю работкой для него и его нивушки.

Нет, сам факт быстрой отдачи долга меня вполне устраивал. Выпустить меня из поля зрения сотрудники Невского РУВД не выпустят, но одним рычажком давления у них сразу станет меньше. Плохо было то, что со всеми суматохами, ведьмами, шкодами домовика и лешего (привет пятачку!), я потратил все отгульные дни не на то, что планировал. И тут еще на день урезали мой мини-отпуск. Неудачные попытки повторить уже вроде как пройденные шаги в освоении огневой силы раздосадовали меня на фоне вынужденного возвращения конкретно так.

Настолько, что, услышав характерный звон в пакете, принесенном Кириллом, я чуть не кинулся его обнимать. Его — Кирилла. Впрочем, и к пакету я тоже воспылал дружественными чувствами.

Лида и Миша уехали, Антонов-старший остался холостяковать. И по этому поводу пришел ко мне. С продукцией местного специалиста, разлитой в две бутылки по ноль-пять. Специалист оказался ценителем, процесс для него был не менее важен, чем результат.

— На дубовой щепе, — отрекомендовал Антонов.

— Гвоздика, кориандр… Тмин? — проникся я весьма быстро деревенским продуктом.

— Не тмин, а мускатный орех, — с укоризной покачал головой шерстистый, обнюхав налитое в блюдце "шутки ради". — Кто ж их путает?

— А ты после приема дубовой щепы внутрь дуба дашь или к дубу пойдешь обниматься? — озадачил я потомка лесного духа.

— Почему твой кот разговаривает? — глубоко задумался Кирилл. — Или мне померещилось?

За печкой кое-кто ухнул и уронил сковородку. Или другую тяжелую посудину.

Нам отлично зашел самогон. На второй бутылке блюдец "шутки ради" стало уже два, второе отправилось за печь. За третьей пришлой заглянуть в дом Антонова. Четвертую — неприкосновенный запас — мы распивали в поле, средь налитых колосьев ячменя. Шли к молодому дубку на опушке за полем, но слегка заблудились в коварных колосинах.

— Не падай, помнем поле, — уговаривал я Кирилла. — Ух, нам потом…

— Мните, я все улажу, — успокаивал нас Кошар, ритмично покачивая хвостом.

— Эх, дубинушка, ухнем! — зычно запел вдруг Антонов. — Печально, что ты уезжаешь. А то б мы завтра тоже ка-ак ухнули!

Наш извилистый путь сквозь вероломные колосья вышел на примятую извилистую же колею.

— Мы здесь уже вроде были… — с сомнением озвучил я, глянул на красиво падающего в зерновые Антонова.

Тот принялся грести руками и ногами, как если бы плыл баттерфляем. Потом перевернулся на спину, принялся двигать конечностями вдоль туловища, изображая нечто вроде морской звезды.