Дневник дьявола

После того случая Фишман стал осторожнее. Казалось очевидным, что боевики ИРА не отступятся и любой ценой постараются покарать знаменитого фотографа. Мне пришлось первым садиться в машину и заводить двигатель, Адриан же садился только несколько секунд спустя. Я чувствовал себя евнухом, которому доверили пробовать пищу ненавистной всем царицы. Поначалу я боялся и думал, не пришло ли время распрощаться со смертоносным работодателем, однако быстро понял, что мой страх относится скорее к области психологии, нежели физиологии. Для меня это превратилось в своеобразный спорт, в каком-то смысле я даже пристрастился к этой странной игре. Я презирал Фишмана за его страх и, поворачивая ключ зажигания, получал от акта самопожертвования удовольствие, сходное с наркотическим. Парадоксально, но, рискуя своей жизнью, я обретал власть над душой Адриана. Если бы однажды я взлетел на воздух, моя жертва придала бы истории этого человека совершенно иное измерение. Однако ничего ужасного не произошло, и Фишман со временем успокоился. Я чувствовал, что его отношение ко мне начало меняться. Даже он оценил мое самопожертвование и необыкновенную смелость. Постепенно Фишман начал нуждаться во мне. Он продолжал лгать мне, обращался со мной так же, как и прежде, но я знал, что произвел на него впечатление. Это была единственная награда, которой я удостоился. Может быть, именно о тех событиях говорилось в дневнике: Умирать всегда нелегко. Я готов сфотографировать взрыв, жду его. Каждый раз, когда ничего не происходит, я почти физически чувствую боль разочарования.

В современном мире трудно найти сюжет, который мог бы заставить заговорить человеческую совесть. Что-то происходит — везде, постоянно. Когда гибнут целые народы, трудно заметить смерть одного человека. Среди множества трагедий, в море крови и слез… но довольно! Я написал это, чтобы мое повествование воспринимали шире, чем обычные дневниковые записи, и серьезнее, чем откровения обиженного семнадцатилетнего подростка. Перечитал, и мне стало неловко. Простите, нет нужды упрощать. Вернемся к герою нашего рассказа, то есть к Фишману.

Небеса, а может, преисподняя, послали мне М. Здесь скучно. Он уговаривает меня поехать в Ливан. Если они и впрямь хотят разнести американское посольство, то, пожалуй, к нему стоит прислушаться. Я расскажу об этом, однако оговорюсь, что известная фотография, изображающая последнее мгновение перед взрывом в воротах посольства в Бейруте, и испуганные глаза оцепеневших от ужаса охранников, когда к ним, словно смертный приговор, приближался пикап, стала для меня одной из самых любимых. Оценивать действия Фишмана в данном конкретном случае не стоит. Из записок следует, что о покушении, которое готовили ливанские террористы, было известно многим. Например, о нем наверняка знали фалангисты [19] , которые предпочли действовать в личных интересах и поэтому ничего не сообщили своим союзникам, тем самым став соучастниками убийства свыше шестидесяти человек. Разумеется, Адриан также мог предупредить американцев, но — поймите! — Фишман не ставил своей целью спасти весь мир. Почему именно на него должен лечь весь груз ответственности? Он всего лишь выполнял свою работу и делал это хорошо. Виноваты те, в чьи обязанности входило предотвращение трагедии. Конечно, это можно счесть попыткой оправдать самого себя, ведь мне тоже по воле случая стало известно о планируемом теракте, и я очень хотел, в глубине души просто жаждал, чтобы кто-нибудь предупредил несчастных. Тем не менее я работал на Адриана Фишмана и должен был защищать исключительно его интересы. Я последний, кто бросился бы оправдывать его, ведь зачастую до и после того случая осуждал поступки своего патрона, с болью в сердце и с большим трудом храня его тайны, однако тогда я всецело находился под влиянием этого человека. Даже эту книгу я пишу, потому что больше не могу держать все в себе!

19

«Ливанские фаланги» (фалангисты, «Катаиб») — политическое движение, созданное в 1936 году в Ливане как полувоенное молодежное объединение христиан-маронитов. Основатель движения — Пьер Жмайель.

Взрыв в посольстве, совершенный террористом-смертником, произошел в апреле 1983 года, когда в здании находились высшие чины из числа экспертов ЦРУ по Ближнему Востоку. К счастью, по-видимому, никто, кроме членов их семей, не скорбел по этим людям. Им платили за то, что они рисковали собой. Они пытались сунуться не в свое дело, и молодой парень Ахмад Кассир, уже не чувствуя боли в объятиях прекрасных гурий, исцеляющих его раны, наверняка был счастлив оттого, что он совершил во имя своей страны и веры. За ним последовали другие. Фишман восхищался их фанатизмом, может быть потому, что сам не смог бы пожертвовать своей жизнью ради какой-нибудь идеи. Хотя, с другой стороны, — воздадим ему должное — он никогда не снимал политические события, не гнался за дешевой сенсацией. Должен признаться, что после прочтения дневника мне удалось лучше понять его. Фотографируя теракты, совершаемые смертниками, я словно воздаю должное этим парням. Я сохраняю для потомков то, что их противники, будь это в их власти, постарались бы вычеркнуть из мировой истории. Мне интересно, что происходит с ними после смерти. Может быть, когда-нибудь мне удастся увидеть чью-то душу в объятиях Пророка? Наверное, вы уже согласитесь, что Адриан Фишман был одержим навязчивой идеей запечатлеть на пленке Сверхъестественное. Я помню разговор, который мы вели полгода спустя, после того, как грузовик, начиненный шестью тоннами тротила, взорвался в казармах американских морских пехотинцев [20] .

20

Взрывы казарм миротворцев в Бейруте 23 октября 1983 года — террористические акции, направленные против воинских подразделений США и Франции, выполнявших миротворческую миссию в Ливане в ходе местной гражданской войны 1975–1990 годов. Одна из крупнейших террористических атак в новейшей истории — жертвами стали 241 военнослужащий США и 58 военнослужащих Франции.

Террорист отправился прямиком на небеса, так же как и почти триста солдат — каждый в свой рай, в зависимости от исповедуемой им религии. Мы были тогда на юге, в Тире, в районе, контролируемом израильтянами. Адриан решил, что мы направимся туда, после того, как встретился в одном из отелей Дамаска с неким таинственным господином. Когда до нас дошла информация о взрыве и количестве жертв, Фишман просто взбесился. С его уст летели проклятия, а в дневнике он записал: Они что, не доверяют мне? Взрыв такой силы! Столько душ! Вот чертовы арабы! Я посчитал очевидным, что после публикации снимка взрыва в посольстве никто не поверил, будто мы оказались поблизости совершенно случайно. Честно говоря, тогда там царил такой хаос, что ЦРУ не могло пристально следить за нами, тем более мы сразу уехали в Сирию, но следующая операция имела такое большое значение, что привлекать к ее освещению Фишмана было неразумно. А он был вне себя от злости и явно избегал моего общества. Это было нелегким делом, потому что после того, как какие-то люди, рекомендованные Адриану его приятелем из Дамаска, тайно перебросили нас в израильскую зону, мы жили в маленькой деревушке, а нашим пристанищем стала комната в крошечном домике. Поэтому, желая уединиться, Фишман приказал мне заползти под кровать, а сам тем временем расхаживал по комнате и что-то бормотал себе под нос. Я был в ярости, потому что не мог понять, зачем человеку постель, если он не собирается спать на ней? Внезапно он задал мне вопрос:

— Разрешает ли Коран убивать мусульман?

— В принципе нет, — ответил я и со вздохом облегчения принялся вылезать из-под кровати.

Пинком ноги он отправил меня обратно.

— А если среди погибших во время теракта окажутся единоверцы?

— Шииты нашли лазейку специально для таких случаев. Знаешь, что-то вроде отпущения грехов. Они считают, что если враги веры будут прикрываться мусульманами, то Аллаху будет угодна эта жертва, оправданная высокой целью совершенного поступка. — Я почувствовал, как пыль с пола царапает мне горло, и начал задыхаться.

— Мне казалось, что только евреи способны на такую казуистику?

— Вспомни, что ислам многое заимствовал из иудаизма, их пророк высоко ценил «родственников», а в основе его деяний лежало убеждение, что только народ, исповедующий веру в единого Бога, будет жить вечно.

— Какое это имеет значение в данном случае?

— Как будто бы никакого, однако здесь мы имеем дело с совпадением представлений о вечной жизни какого-либо одного, избранного народа. И в том, и в другом случае для принятия монотеизма решающее значение имели политические интересы, и множество течений в обеих религиях смело указывает на эти, не совсем божественные истоки.

— То есть христианство тоже является своего рода результатом партикулярных интересов?

— Совершенно верно. Например, мой дядя Фридрих утверждает, что не существует религий, источником которых было божественное откровение, а единственное, что достойно интереса, — это древнегерманские верования.

После этих слов Фишман закончил дискуссию, без должного уважения отнесшись к старому доброму дядюшке Фридриху и его богатому жизненному опыту. А надо вам сказать, брат моего отца поднаторел в вопросах ведения религиозных диспутов. Накануне войны дядя Фридрих, как гласит семейное предание, учился в иезуитской семинарии, которую, однако, оставил в 1937 году и вступил в ряды СС. Он мало рассказывал о том времени, тем не менее известного мне материала хватило бы на еще одну такую же книгу. Но, так как описание военных приключений моего дяди не будет сейчас способствовать развитию действия, рассказ о них я вынужден отложить. После войны Фридриху, как и многим эсэсовцам, пришлось скрываться, находясь в розыске за преступления против евреев в оккупированной Польше. Он бежал из Германии по так называемой «крысиной тропе» [21] . Там, пользуясь поддержкой епископа Худаля [22] , который организовал бегство многих немецких палачей, он встретил пару своих друзей по семинарии. Он вспоминал о бесконечных тщетных дискуссиях на темы веры и религии, в основе которых лежал вопрос: можно ли вообще о чем-то говорить после событий Второй мировой войны? Дядя был человеком прямым и, как рассказывали, жизнерадостным, а значит, в среде священников и нацистских солдат к нему быстро приклеился ярлык глупца и шута. И совершенно напрасно, ведь во время нескольких своих визитов в послевоенный Гейдельберг, скрывающийся, изменивший имя и лицо, гражданин Боливии дядя Фридрих неоднократно доказывал, что под маской циника и — что правда, то правда — слегка глуповатого эпикурейца скрывается настоящий мудрец. В отличие от его немногих выживших товарищей по СС, на территории Германии против него никогда не велось следствия. Некоторое время дядюшку разыскивали поляки, но, получив подтверждение его гибели в ходе подавления восстания в Варшавском гетто, они успокоились. Хотя его папка все еще лежала в кабинете Визенталя [23] и ее даже открывали пару раз, никто никогда не напал на его след. Ведь под командованием дяди Фридриха находился всего-навсего взвод карателей, и, хотя жертвами его солдат стали тысячи людей, можно сказать, что, отдавая приказы, он всего лишь выполнял приказы вышестоящих чинов.

21

Для высших чинов СС на рубеже 1944–1945 годов был создан маршрут тайной эвакуации — так называемая «крысиная тропа», которая вела через Австрию в Рим, где беглецы получали фальшивые документы и отправлялись в страны Латинской Америки.

22

Алоис Луиджи Худаль (1885–1963) — единственный католический епископ, открыто поддерживавший нацизм и Третий рейх. Впоследствии стал главным организатором «крысиной тропы» для эвакуации бывших нацистов из Европы. Худаль содействовал бегству от правосудия множества военных преступников.

23

Симон Визенталь (1909–2005) — знаменитый «охотник на нацистов». Родился на территории Украины, почти всю войну провел в нацистских трудовых и концентрационных лагерях. Он начал свои поиски сразу после окончания Нюрнбергского процесса, а ушел на покой в 2003 году. С его помощью были арестованы и осуждены более тысячи эсэсовцев, в том числе идеолог решения «еврейского вопроса» Адольф Эйхман, комендант концлагеря «Треблинка» Франц Штангль и другие.

Дядя никогда не отбирал тех, кого следует расстрелять, главным образом потому, что, как член айнзатцгрупп [24] , привык убивать каждого, кто попадался на глаза, поэтому после войны отыскать свидетелей его преступлений было довольно сложно. Однако он сам мимоходом упоминал, что кое-кому, возможно, удалось уцелеть — например, парочке наблюдавших за ним из укрытия свидетелей, которые однажды могли бы показать на него пальцем, словно целясь из пистолета, так что он все же решился бежать. Когда сейчас я размышляю об этом, то могу побиться об заклад, что дядя Фридрих бежал не из страха. Ему было свойственно пренебрежительное отношение не только к своим жертвам, но и к жизни в целом. Мотивы, которыми руководствовался мой дядя, стали мне понятны не так давно, в основном из-за одного африканца, точнее, из-за того, что он нам показал.

24

Айнзатцгруппы — оперативные группы, созданные Вальтером Шелленбергом по приказу Рейнхарда Гейдриха в 1938 году перед началом операций в Чехословакии с целью подавления всякого сопротивления со стороны гражданского населения. Кроме того, перед айнзатцгруппами была поставлена задача истребления еврейского населения на завоеванных областях.

Сержант Эктор Боно в лучшие времена служил в 32-м батальоне южноафриканской армии, войсковой части, которая должна была гарантировать каждому рожденному в ЮАР белому вечное благоденствие при апартеиде. Его молодчики, последователи идей ку-клукс-клана, привыкшие чтить старую добрую традицию держать рабов в ежовых рукавицах, а также обученные уничтожать беглецов и бунтовщиков, наводили ужас как на местных противников режима, так и на солдат регулярных армий Анголы и Мозамбика. Познакомившись с сержантом Боно, я узнал, что термин «эскадроны смерти», хорошо известный в Европе и Латинской Америке, на самом деле универсален. Это произошло в 1998 году. Позвонил Б. Им задерживали выплату жалованья, поэтому он был не прочь подзаработать. Он рассказал мне о нескольких фантастически прекрасных сценах. Одну из них я немедленно нарисовал . Разбудив меня телефонным звонком среди ночи, Фишман сообщил, что мы отправляемся в Сьерра-Леоне. Вечером того же дня мы вылетели из Темпельхофа, а по пути Адриан рассказал мне о том, кто пригласил нас в гости.

— Когда ребята поняли, что после прихода к власти Манделы потеряют работу, они начали принимать разные заказы. Они хорошо знали Африку и методы борьбы, поэтому с ними начали сотрудничать несколько «охранных фирм», предлагающих услуги наемников. Парни быстро прославились, а местные царьки были весьма высокого мнения об их услугах. Теперь они работают главным образом в Сьерра-Леоне.

— Я успел просмотреть некоторые материалы, из которых следует, что наемники хотят привести к власти прежнего, демократически избранного президента. Однако выполнение исторической миссии не является характерной чертой их менталитета, верно?